Упади семь раз - Лия Лин

Ли передала сыну свою фамилию в виде восточного наследства. Тогда же к ней добавилась буква «н», чтобы хоть как-то офранцузить. В свою очередь мне от китайской бабки – не иначе – передались гены, отвечающие за «безбашенную влюблённость» и склонность к сумасшедшим поступкам. Так же как и китайский язык на глубоком генном уровне. Коммунистические убеждения по наследству, слава богу, не передаются.

Маленький карапуз Жан-Пьер Лин, в будущем мой отец, так и вырос в Париже с китаянкой-матерью. Внушённая ею любовь к странам равенства, дружбы и справедливости привела студента Сорбонны в Ленинград на биологический конгресс. Прошло ровно двадцать лет с того момента, как бабка Ли оказалась в Пекине.

История порой любит пошутить, повторяя неповторимое дважды!

Моя мать, студентка третьего курса ЛГУ, попала на тот же конгресс вместо заболевшего научного руководителя. Дородная молодая красавица родом из Курской губернии украла сердце узкоглазого стройняги-француза. С превеликим трудом родителям удалось пожениться совсем незадолго до моего рождения. Во Францию маму так и не отпустили, пришлось отцу после окончания Сорбонны переезжать в Ленинград, где ему предложили работу в институте.

В Ленинграде я и росла – русской китаянкой с толикой французского обаяния. От отца мне достались упорство, терпение и чистейший французский прононс. Ах да, ещё длинный «гасконский» нос, за который меня в школе дразнили «буратиной». А вот английский заставила меня выучить мама. Сама она, доктор биологических наук, знала его в совершенстве. И на биологический факультет ЛГУ я пошла, как говорится, по стопам родителей.

Но вот работать по специальности не вышло. С тремя детьми да без мужика наукой не прокормишься.

Когда Надин и Андре, несмотря на сопротивление с моей стороны, пытались устроить мою личную жизнь через Интернет, они описали Лию Лин следующим образом: «Невысокая, узкие плечи, широкие бёдра – индийская амфора. Редкий гибрид китайского яблочка и русской антоновки. Три раза была замужем, на данный момент – разведена, посвящает себя детям. Составит счастье любому мужчине».

Мои собственные попытки найти ухажёров-любовников вечно проваливались из-за редкостно пакостного поведения детей, которые объединялись против каждого нового кандидата. Да и сами кандидаты в очередь не выстраивались, поскольку красавицей я не числилась никогда.

Как положено в юности, бедный Яков из пригорода женился на мне. Господь призрел меня и наградил ребёнком. От следующих двух мужей остались дочь и младший сын. Что ещё нужно женщине, чтобы всегда быть в тонусе? Утром завтрак – каждому сорванцу. Днём – обед. А вечером – уроки, портфели и порванные джинсы. И да! Конечно же – невыгулянная собака, которая больше всего на свете любила выгул. Точнее – откровенную гульбу. Семейную любимицу Джульку не смущали ни дожди, ни морозы, когда она устремлялась на поиски Ромео.

Ромеями служили все окрестные кобели, и наша собака слыла среди них первою Джульеттой. В отличие от шекспировского персонажа, Джулька не умирала, а регулярно беременела, рожала и продолжала свой путь дворняги из многодетной семьи.

В отличие от Джульки, я всегда ощущала в себе течение древней крови. Не разлагая в процентах, догадывалась, сколько и чего в ней смешано. Много страсти и в то же время немало лени. Много мудрости и глупости в таких же количествах. Много оптимизма. И совсем немного грусти, но достаточно, чтобы регулярно жаловаться Надин и Андре на свои неудачи.

Что бы я делала без них? Без славных дам, свихнувшихся на своём искусстве. Надин способна не питаться сутками, Андре питается изысканно и крайне редко. А я вроде как клуша – таскаюсь с авоськами. И радую подружек домашними пирогами и сладким чаем из термоса.

Они рассказывают мне про биеннале, я им – про то, как бомжи у меня под окнами устроили ночной концерт. Благодаря Надин и Андре у меня всегда есть возможность потусить на выставке или на концерте – погладить глазами гламур. И тех, кто его создаёт.

3

Если не менять направление движения, мы обязательно придём к тому, к чему стремимся.

Летний вечер в Питере почти неотличим от ранней ночи. За окном всё так же светло. Однако жара не спадает. В мастерской ненамного свежее, чем на улице: первый этаж старинного здания, высокие потолки, окна во двор-колодец. Надька всегда держала здесь куртку на ватине – круглый год сыро и прохладно. Но сейчас можно покрасоваться в летнем.

Подруги продолжали болтать и спорить в моё отсутствие. Освоившись в накалявшейся обстановке, кот Мышь вальяжно прошествовал по пыльному полу к ногам хозяйки. Недобрым взглядом уставился на недорисованную двухметровую картину.

– Не, ты не просто дура! – выдала Надежда очередной комплимент Аньке. И тут же без паузы, но с модуляцией на октаву заорала: – Вон отсюда, кастрирую!

– Э-э-э-э, ты как себя чувствуешь, кисюнь? – Андре поперхнулась стратегическим запасом воздуха в объёмно-силиконовой груди и опасливо посмотрела на Надьку.

– Да я не тебе! Мышь обнаглел окончательно. Мало того что метит по углам, так ещё повадился когти точить о портрет французского пёсика, – отмахнулась Надин. – Дождётся, нарисую его в натюрморте…

Здесь необходимо сделать отступление и пояснить, насколько страшной для любимого кота была угроза хозяйки.

Моя подруга к сорока годам имела определённую репутацию. Её картины пользовались некоторым успехом во Франции, Голландии, Англии и Финляндии. Короче, за пределами России. «Нет пророка в своём отечестве», – фальшиво-философски повторяла художница, читая очередную ядовитую статью критика З. А. Мурашко о выставке картин Надин Дельфининой в Москве или Санкт-Петербурге (Зиновий Мурашко, в прошлом мимолётное Надькино увлечение, мелочно пакостил отвергшей его женщине).

«Эх, сфотать бы этого замурашку на следующей презентации! – мстительно предвкушала моя подруга, пробегая глазами строчки про отсутствие перспективы и нарушение пропорций на её картинах. – Какой бы портрет в гипсе мог получиться…»

Надька – действительно талантливая художница. Одно страшно: все до единого, кого она избирала в качестве прототипа или натурщика для своих портретов, плохо заканчивали. Причём ровно так, как задумывала Надин.

Так, стоило моей подруге нарисовать свою любимку – аквариумную рыбку Кошку в общей панораме с тефалевой сковородкой (Надька всегда отличалась некоей экстравагантностью в выборе имён для домашней живности), рыба приказала жить долго, но счастливо. То, что на холсте получилась заметная трещина на аквариуме – художественная находка-недоработка Надин.

Глупо верить, что именно картина стала причиной кончины золотой рыбки, спокойно прожившей больше трёх лет. Стоило Надьке отлучиться на два дня в Москву на выставку в ЦДХ, где экспонировалась и злополучная «Кошка-рыбка», как по приезде художница увидела свою любимицу на полу. Мёртвой. Моя подруга истерически-сладко оплакала подсушенный красно-золотистый трупик в обрамлении стекляруса мистически треснувшего аквариума. С не меньшей горечью и сладострастием она оплакивала сломанную ногу своей бывшей свекрови.

Как мне кажется, Надьке нужно открывать фирму «Порча по портрету». Это бы враз решило все финансовые проблемы художницы.

Бронебойные кисти моей подруги творят в некотором роде чудеса. Дольше всех сопротивлялась Надькиному творчеству её бывшая свекровь. Надин рисовала Людмилу Эрнестовну трижды. С разной степенью последствий для матери бывшего мужа.

– Надь, – антимузыкально проскрипела Андре, – а что было с Людмилой Эрнестовной после того, как ты её изобразила в кресле венецианского дожа? – Моя подруга-певица задумчиво рассматривала пасофное седалище с колёсиками в центре непропорционального триптиха.

– Перелом шейки бедра, инвалидная коляска – бывший тесть купил, – на автопилоте бросила Надин. – Эй, это ты на что намекаешь, Ань?

Литровая бутылка абсента, припасённая ещё с прошлого раза, грознула по лакированной поверхности стола вслед за лиловыми фужерами.

– Нет, только не зелёные феи сегодня! Напьёмся ведь в хлам… – простонала почти фальцетом Андре. – А у меня завтра запись в студии.

Закурив, Надежда разлила абсент по фужерам.

– Петь ты можешь в любой степени опьянения и похмелья. Проверено на практике. Другой вопрос, как петь… Я больше за Лейку переживаю – как там её свидание проходит?

– У Лейки свидание? Правда? – Аня бросила недоверчивый взгляд на подругу, пропустив мимо ушей её колкости. – Ты знала и молчала? Ну ты и партизанка! А от меня-то чего скрывать? Я что, враг Лейкиному счастью? Пусть ей наконец повезёт.

Залихватски опрокинув в себя содержимое фужера, Андре стукнула им по столу:

– Наливай, кисюнь. Давай выкладывай подробности…

Подруги проговорили полночи – о себе, обо мне, о нас. И конечно, о мужиках. А куда же без них? Без них, пусть придуманных и далёких, – ни выпивки, ни разговора.