Поезд в ад - Роберт Блох

– Вот именно, – согласился Мартин.

– К сожалению, я совсем перестал заключать подобные договоры. Сокращения притока новых пассажиров на предвидится. Зачем же я стану предлагать вам особые приманки?

– Очевидно, я вам нужен, иначе вы не стали бы делать крюк, чтобы со мной встретиться.

Кондуктор снова вздохнул.

– Вы правы. Самоуверенность – мой главный порок, должен это признать. А все-таки неохота мне уступать вас конкурентам, после того как я столько лет считал вас своим. – Он помолчал. – Что ж, если вы настаиваете, я готов выслушать ваши условия.

– Мои условия? – переспросил Мартин.

– Что до меня, то мои условия известны: вы получите все, что пожелаете.

– Ага, – произнес Мартин.

– Но предупреждаю – я не допущу никаких трюков. Я удовлетворю любое ваше желание, а взамен вы должны обещать, что сядете в поезд, когда придет срок.

– А что, если он никогда не придет?

– Придет.

– А что, если я придумаю такое желание, которое навсегда убережет меня?

– Таких желаний не может быть.

– Не будьте так уверенны.

– Ну, это уже моя забота, – сказал кондуктор. – Что бы вы ни придумали, знайте: рано или поздно я приду за расплатой. И тогда – никаких фокусов в последнюю минуту! Никаких сцен запоздалого раскаяния, никаких прелестных блондинок или изворотливых адвокатов, которые станут вызволять вас. Я предлагаю честную сделку. Это значит, что вы получите свое, а я свое.

– Я слышал, что вы обманываете людей. Говорят, вы хуже торговца подержанными автомобилями.

– Погодите минутку…

– Прошу прощения, – поспешно промолвил Мартин. – Но ведь, кажется, это факт, что вам нельзя доверять?

– Готов признать. С другой стороны, вы, по-видимому, считаете, что нашли лазейку.

– Да такую, что мне и огонь не страшен.

– Огонь не страшен? Очень забавно! – Собеседник Мартина рассмеялся, но сейчас же сдержал себя. – Мы теряем драгоценное время, Мартин. Перейдем к делу. Что вы от меня хотите?

Мартин глубоко вздохнул.

– Я хочу, чтобы я мог остановить время.

– Сейчас?

– Нет. Пока еще – нет. И не для всех. Я, конечно, понимаю, что это невозможно. Но я хочу, чтобы я мог остановить время для себя. Один раз, в будущем. Как только случится, что я буду всем доволен и счастлив, я остановлю время. Вот и выйдет, что я сберегу свое счастье навсегда.

– Интересное желание, – задумчиво произнес кондуктор. – Должен признаться, что до сих пор не слыхал ничего подобного. А я, верьте мне, успел наслушаться всяких выдумок. – Он взглянул на Мартина и усмехнулся. – Так вы хорошо обмозговали свою мысль?

– Вынашиваю ее не первый год, – признался Мартин. Он кашлянул. – Ну, что же вы скажете?

– Тут нет ничего невозможного, – пробормотал кондуктор, – если опираться на ваше личное ощущение времени. Да, я полагаю, это можно устроить.

– Но я имею в виду, что время в самом деле остановится. Не то, чтобы я это только воображал.

– Понимаю. И берусь это сделать.

– Значит, вы согласны?

– А чего ж? Я вам это уже раньше обещал! Давайте руку.

Мартин колебался.

– Будет очень больно? Я хочу сказать, что не терплю вида крови, а кроме того…

– Глупости! Вы наслушались всякой чепухи. И мы, голубчик, уже заключили сделку. Я только хочу вложить кое-что вам в руку: способ и средство осуществить свое желание. В конце концов откуда мне знать, когда именно вы решите воспользоваться нашей сделкой, не могу же я вмиг бросить все дела и мчаться к вам. Лучше сделать так, чтобы вы сами могли все решать.

– Вы хотите дать мне «стоп-кран времени»?

– Что-то в этом роде. Вот только решу, что будет удобнее. – Кондуктор помедлил. – А, придумал! Возьмите мои часы.

Он вынул из жилетного кармана серебряные железнодорожные часы. Открыв крышку, он что-то чуть-чуть переставил. Мартин пытался уследить, что, собственно, он делает, но пальцы кондуктора двигались слишком проворно.

– Готово, – улыбнулся кондуктор. – Часы поставлены, как нужно. Когда вы окончательно решите остановить время, повертите головку завода в обратную сторону до отказа и тем самым спустите весь завод. Когда часы станут, остановится и время – для вас. Просто?

С этими словами кондуктор вложил часы в руку Мартина.

Молодой человек крепко сжал часы.

– Значит, это все?

– Абсолютно все. Но помните, вы можете остановить часы только раз. Поэтому вы должны быть вполне уверены, что хотите продлить выбранный миг. Я вас честно предупреждаю: не ошибитесь в выборе!

– Ладно, – усмехнулся Мартин. – И раз вы ведете себя в этом деле так честно, я тоже буду с вами честен. Вы, кажется, кое-что забыли. Какой именно миг я выберу, это неважно. Ведь когда я остановлю время для себя, я уже не буду меняться. Мне не придется стареть. А если я не состарюсь, то никогда и не помру. А если я никогда не помру, мне не придется ехать в вашем поезде!

Кондуктор отвернулся. Плечи его судорожно тряслись. Может быть, он плакал.

– А вы еще сказали, что я хуже торговца подержанными автомобилями! – сдавленным голосом проговорил он.

И он скрылся в тумане, и гудок нетерпеливо рявкнул, и поезд сразу быстро пошел по рельсам и, громыхая, исчез во тьме.

Мартин стоял и, моргая, смотрел на серебряные часы в своей руке. Если бы он не видел их своими глазами, не осязал своими пальцами и не чувствовал исходившего от них особого запаха, он подумал бы, что недавняя сцена – поезд, кондуктор, сделка – от начала до конца плод его воображения.

Но у него были часы, и он различал запах, оставленный ушедшим поездом: в округе было не так много паровозов, отапливаемых смолой и серой.

Насчет самой сделки у него не возникало сомнений. Вот что значит обдумать вопрос с начала до конца. Многие дураки потребовали бы богатства или власти. Папа Мартина продался бы за бутылку виски.

Мартин знал, что заключил более выгодный договор. Выгодный? Во всяком случае безопасный. Все, что ему теперь нужно сделать, это – выбрать момент.

Он положил часы в карман и вновь зашагал по шпалам. Раньше у него не было определенной цели, а теперь была: добиться минуты счастья…

Молодой Мартин не был таким уж простофилей. Он отлично понимал, что счастье – понятие относительное. Степень довольства и самый его характер меняются вместе с поворотами судьбы. Пока он был бродягой, его удовлетворяла подачка в виде теплой еды, длинная скамья в парке или бутылка стерно. Такие простые средства не раз доставляли ему минутное блаженство, но он знал, что на свете есть вещи получше. Мартин решил искать их.

Через два дня он был в Чикаго, в этом гигантском городе. Вполне естественно, его повлекло в сторону западной Мэдисон-стрит, и там он предпринял шаги, чтобы возвыситься в жизни. Он стал городским бродягой, попрошайкой и воришкой. За неделю он поднялся до такого положения, когда слово «счастье» означало для него еду в настоящей закусочной, койку в настоящей ночлежке и целую бутылку муската.