За чертой - Сергей Рафальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рафальский глубоко сознает трагизм истории:
«…Тайна сокрыта в грозовой тени,вихри в мире ходят не к добру…Нам остались считанные дни…Господи! Спаси и сохраниРусь…»
Ему свойственно апокалипсическое чувство конца, обреченности. Оно пронизывает его большую поэму «Последний вечер». Ему же посвящена его замечательная, более поздняя «Пралайя». В ней он как нельзя более метко выразил самую суть современного мира: «…и вот кончается родное бытие, и мир чужой выходит из пеленок».
Или же:
«Мир устал от метаний свободного Духа,Он хочет застыть и остановиться,чтоб слышать, как пролетает муха(если она пожелает еще родиться)…»
Сколько сжатой мысли, сколько зерна для наших размышлений в его острых, выразительных, нарочито лишенных всякого пафоса строках!
Но в коротком введении все равно не исчерпать редкого богатства мысли и словесного искусства нашего поэта. Книжку его необходимо прочесть. Редко удается встретить такое изобилие содержания и смысла на столь немногих страницах.
Эммануил Райс (1909–1981)
ИЗ ПРАЖСКИХ СТИХОВ
Девушка Ин
— Девушка Ин, с солнечными косами,Милая, забавная, из далеких гор!Что тебе у пристани с грубыми матросами,Что с такими наглыми, дерзкими вопросамиНа тебя смущенную обращают взор?Что ты ищешь, девушка, девушка-весенница?И зачем букетики голубых цветов?Здесь любовь — ругательство, страсть здесь —только пленница, —Разве что забудется, разве что изменитсяОт твоих задумчивых голубых зрачков?Кто при жизни горбится — выпрямится в саване…Брось свои букетики феям светлых вод!Тот, кого искала ты, — начинает плаванье —В кабаках заплеванных, там, у шумной гавани,Захмелевшей руганью встретит твой приход.Вместе с проститутками, наглыми, бесстыдными,Он губами липкими ищет губ хмельных —И его желания будут зло-обиднымиДля весенних сказочек, милых снов твоих! —…«Хоть бы видеть издали, встретиться бы взорами,С ним побыть минуточку быструю одну —Пусть потом насмешками, грубыми укорамиВстретят меня близкие, встретят там, за горами, —Я пришла отдать Ему первую весну.Я пришла отдать Ему — все равно — пусть грубому.Все равно — пусть наглому, но Ему, Ему!..…Пароход у пристани закурится трубами —— Не вернуться Радости, солнцу моему!»
1922 «Сполохи». 1922. № 5«Я смешон с моим костюмом странным…»
Я смешон с моим костюмом страннымсредь чужих и шумных городов.Девушкам красивым и желаннымне нужна случайная любовь.Что им ласки хмурого скитальцас вечной думой-грустью о своем?..…У француза, негра, португальца —где-то есть отечество и дом…У меня — одна тупая рана,только боль, томящая, как бред,даже здесь, у шумного шантана,даже в этот вешний полусвет.
Где-то там, в разграбленной России,незабытым, злато-светлым днеммне светили очи голубыедо сих пор волнующим огнем…Больше встреч и больше ласк не будет —— не вернуть забытых жизнью дней, —и о ней мечтаю, как о чудеВоскресенья Родины моей.
1922 «Сполохи». 1922. № 7Бунт
О гимны героических времен,кровавый марш побед и эшафота!Идут века, и вот века, что сон,и точит моль гнилую ткань знамен,где в первый раз начертано — Свобода!Борьба за власть и тяжела, и зла,как много дней нелепых и бесплодных!У тюрьм не молк щемящий женский плач,и короля на трон возвел палач —— да будет царство нищих и голодных. —Кто вспомнит всех бойцов у баррикади кто забыл тревожный треск расстрелов,треск митральез, оркестр стальных цикад,и взбрызги пуль у каменных аркад,и в судорогах рухнувшее тело.В кафе тревог не знает пепермент,забвенный бунт не беспокоит уши, —на баррикады не разбить цемент, —но только миг, о только бы момент —— и крепче камня и сердца и души!Швырнуть, как псу, изглоданную костьи спрятать стыд под триумфальной аркой!Но все равно — не выржавеет злость —он у ворот великолепный Гость,и скоро камни станут выть и каркать!О, не забыть громокипящий сон,и миллионов топот величавый,и взвизги пуль, и алый плеск знамен,и это буйство бешеных времен,и смертный крик нечеловечьей славы!
1924 «Своими путями». 1924. № 1–1Скрипка
В двенадцатом часу пуховики теплы,и сны храпят, прожевывая будни…В оскале улицы — луны блестящий клыки тишина, застывшая, как студень…
И каждый раз, что на свиданье — мост,два переулка влево, в подворотне…Хозяин жирный, ласковый прохвост,и злой лакей, зеленоглазый сводник…
Со скрипом дверь — из мира в мир межа,огни сквозь дым, как дремлют — еле-еле…У столиков — округленное в шарлоснящееся сытостью веселье.
Хозяин знает, кто и почему —который раз — «Пришли послушать скрипку?»и, как иглу, в прокуренную мутьвтыкает осторожную улыбку.
Подсядет девушка полузабытым днем,глаза сестры грустят в бокал налитый,и тлеет память голубым огнемв журчаньи мерном прялки Маргариты…
Знакомый фрак, потертый, как тоска,сквозь дым не видно — кажется, что в гриме…На горле струн усталая рука —и до двенадцати им задыхаться в шимми…
Последний стрелке одолеть скачок,последнюю секунду время душит —взвивается, как бешеный, смычок —и молнией в растерянные уши.
Старинных башен бьют колокола,нет больше нищей и ничтожной плоти —размах бровей — два хищные крыла,и горло струн затиснувшие когти.
О, как растет, как ширится гроза!В прибой у стен и грохот и раскаты!Табун столетий опрокинул зал —раскрыть глаза — и не вернуть Двадцатый!
И не жалеть, что в этом гневе зларастоптана скупая добродетель,когда в простор такой размах крыла —через миры на бешеной комете!..
…У столиков — тупых зрачков свинец,слюнявый рот, напудренные плечи…И вот теперь, когда всему конец,и смех у них такой не — человечий!
И для того ль Он искушал простыхи мудрый ум сомненьями тревожил,чтоб, хрюкая, вздымались животыи в сотни рож кривился облик Божий?
Свинцом заткнуть бы жадных улиц рот!Из-под перин за шиворот на площадь!Пусть устали не знает эшафот,и пламя в небе черный дым полощет!
Пусть дрожь не успокоит пуховик,и женский жир с готовностью разлитый —когтимых струн невыразимый крикне может быть, не смеет быть забытым!
Упал смычок. Сгоревшие глаза,как вход в подвал. Идет ко мне без зова…И пересохшим горлом не сказатьохриплого, взъерошенного слова.
И только девушка — как будто бы поет —к его плечу — и без греха улыбка…О, этой нежности она не продает,что сумасшедшая найти умела скрипка!..
…По улицам — как студень — тишина.Звезда кровавая предвестница рассвету…Какое счастье — есть еще страна,где миллионы слышат скрипку эту!
1925 «Своими путями». 1925. № 5«Как солнечные, зреющие нивы…»
Как солнечные, зреющие нивы,как женщины, успевшие зачать,слова мои теперь неторопливы,и мирная дана им благодать.
И мне дано, переживя порывы,беспутство сил покоем обуздать,к родной земле — ветвями гибкой ивымечты и сны блаженно преклонять.
И вспоминать звенящую, как звезды,как звезды увлекающую лёт,пору надежд невыразимых просто,пору цветов, переполнявших сот,когда душа томилась жаждой ростаземным недосягаемых высот.
1925 «Своими путями». 1925. № 8–9Сергею Есенину
