Опять вопросы вождям - С Кара-Мурза

Конечно, даже те, кто сегодня отрезвлен, смущены. Верность "революционной присяге" - неотъемлемое свойство честного человека. С вопросом о смысле этой "присяги" я и хочу обратиться к интеллигентам, в среде которых прошла моя жизнь. К тем, кто мне дорог и с кем развела меня эта новая российская революция. Развела пока еще не по окопам - но и этот рубеж все ближе.

Любая присяга сохраняет смысл до тех пор, пока законен, легитимен тот вождь и тот порядок, на верность которому ты присягал. А эта законность сохраняется лишь покуда этот вождь и этот порядок выполняют свою исходную клятву, которую они дали некоему высшему в твоих глазах авторитету (авторитету идеи, религии, Родины). В трудные моменты истории каждый время от времени проверяет: кому он служит и молится, не изменил ли его вождь высшему авторитету - и не рухнул ли сам этот высший авторитет? Эта проверка болезненна и для многих разрушительна. Но избегать ее нельзя - слишком велик уже риск превратиться в ландскнехта, воюющего против собственного народа, а то и в его палача - ведь в самом деле к штыку приравнялось перо.

Имею ли я, всю жизнь проработавший в Академии наук, моральное право обращаться с такими словами? Ведь и я был счастлив в 1985 году, и я вложил свои силы и знания в слом старой системы, и мои абзацы в речах Горбачева. Что из того, что сам род моих занятий (системный анализ) заставил меня уже в 1988 г. увидеть во всем проекте приоритет разрушительных ценностей? А Юрий Власов увидел лишь через три года - вина разнится немного. Сегодня я перечитал все, что профессионально писал с середины 70-х годов. Все правильно - взятое само по себе. Но став элементом того целого, что мы запомним как перестройка , это правильное приобретает характер соучастия. И жертвой преступления (пусть совершенного по недомыслию или халатности) является мирное население нашей страны, да и сама страна. А раз так, не о моральном праве надо думать и не об алиби, а сначала - об обязанности. О том, что еще можно сделать для спасения страны или хотя бы ее возрождения после уже неминуемой катастрофы.

Сейчас идеологи из интеллигенции начали готовить козлов отпущения в собственной среде, отделять "чистых", которые по определению не могут быть ни в чем виноваты, от "образованщины", которая всегда, дескать, и заваривает кашу. Они ревизуют горький самоанализ русской интеллигенции начала века ("Вехи" и "Из глубины"). Они заранее сдают будущему суду совести основную массу "рядовых", которые составляли "чистую" часть революционных митингов. Вот С.Аверинцев производит селекцию: "Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды, новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но... единицы".

Не к этим "единицам" я обращаюсь, они уверили себя в непогрешимости, да и роль этих людей почти сыграна, их ждут честно заслуженные кафедры - от Гарварда до захудалого колледжа в штате Айова. Я обращаюсь к тем, с кем работал и жил бок о бок, занимая у них до получки и давая взаймы. К тому седому кандидату наук, который читает в метро "Комсомольскую правду" и поет песни Булата Окуджавы. Который совершил гражданский подвиг, строя, как муравей, мощную науку с такими скромными средствами, что американские науковеды до сих пор не могут поверить и растерянно сверяют цифры. А сегодня он искренне ринулся в новую утопию, даже не попытавшись свести в ней концы с концами. Это и есть наш интеллигент, генетически связанный и с Родионом Раскольниковым, и с Менделеевым. Это и есть замечательное и одновременно больное порождение нашей земли, как бы ни глумился над интеллигенцией журнал "Столица". И без всякой радости я говорю именно о болезни - болезни, которой почти никто из нас не избежал.

Давайте пройдем, шаг за шагом, по основным постулатам нынешней революции, которой присягнула российская интеллигенция. По утверждениям, будто новая революция предназначена была лишь разрушить "империю зла", но не Россию. Будто она несет нам здоровую, эффективную экономику, обновленную духовность и нравственность. Будто она поднимает на новый, высокий уровень науку, культуру, весь интеллектуальный климат общества. Будто перестройка и реформы Гайдара - великая, оздоровляющая Реформация, в горниле которой отсталая Россия будет подготовлена к посвящению в сонм цивилизованных стран.

Рассмотрим здесь один постулат.

Цель революции - дать свободу советскому человеку и установить демократический строй.

Идеологи перестройки, выкинув знамя свободы и демократии , избежали обсуждения этих категорий. А ведь смысл их сложен, определяется всем культурным контекстом. Разве все равно, идет ли речь о свободе Разина или Джефферсона (который умер крупным рабовладельцем), о свободе Достоевского или фон Хайека? Трактовка свободы в перестройке выглядит поистине жалкой. Опрос общественного мнения в 1989 г. показал потрясающий отрыв интеллигенции от основной массы советского народа. Главным событием 1988 года большинство респондентов из интеллигенции назвало акт свободы "снятие лимитов на подписку"! Для других групп это - вывод войск из Афганистана, полет корабля "Буран", землетрясение в Армении, события в Нагорном Карабахе или 1000-летие крещения Руси. А тут - "снятие лимитов на подписку"!

Бороться за какую свободу присягали наши м.н.с. и инженеры? За свободу от чего ? Ведь абсолютной свободы не существует, в любом обществе человек ограничен определенными структурами и нормами - просто они в разных культурах различны. Но эти вопросы не вставали - интеллигенция буквально мечтала о "свободе червяка", не ограниченного никаким скелетом (в статье "Патология цивилизации и свобода культуры" Конрад Лоренц писал: "Функция всех структур - сохранять форму и служить опорой - требует, по определению, в известной мере пожертвовать свободой . Червяк может согнуть свое тело в любом месте, где пожелает, а мы, люди, можем совершать движения только в суставах. Но мы можем выпрямиться, встав на ноги - а червяк не может").

В условиях удивительной философской всеядности интеллигенции с борцов за свободу очень быстро была сброшена тесная маска антисталинизма. Противником была объявлена несвобода , якобы изначально присущая России - "тысячелетней рабе". Что же мы видим сегодня, когда старый порядок сломан? Какую демократию принесли архитекторы перестройки и их последователи? Как они выполнили свою клятву? Не будем вспоминать избиения демонстрантов или экстремистские заявления Г.Попова о том, что он готов выпустить против "голодных бунтов" артиллерию и авиацию. Рассмотрим спокойные, "философские" рассуждения Г.Бурбулиса. Он дает такое толкование свободы, которое надо отчеканить на фасаде "Белого дома". Страна, говорит, больна, а мы поставили диагноз и начали смертельно опасное лечение вопреки воле больного.

Итак, мы опять в антиутопии, теперь "демократической". Свобода - это рабство! Да был ли на свете тоталитарный режим, который действовал бы не "во благо народа", просто не понимающего своего счастья? Когда над страной проделывают смертельно опасные (а по сути, смертельные) операции не только не спросив согласия, но сознательно против ее воли - это свобода или тоталитаризм? По Бурбулису - свобода, ради которой не жаль и погибнуть. А для тех, кого режут на "операционном столе" - антинациональный тоталитаризм.

Довольно откровенно было определено и отношение к демократии - в связи с соглашением в Беловежской пуще о ликвидации СССР. Что мы слышим от демократа Бурбулиса? Что СССР был империей, которую следовало разрушить, и он очень рад, что это удалось благодаря умным "проработкам". А как же референдум, волеизъявление 76 процентов граждан (да и последующие опросы, подтверждающие тот выбор)? Как можно совместить понятие "демократия" с радостью по поводу того, что удалось граждан перехитрить и их волю игнорировать? Совместить можно лишь в том случае, если и здесь перейти к новоязу: "Демократия - это способность меньшинства подавить большинство!".

Опять хочу подчеркнуть, что в политической практике ничего нового Бурбулис уже открыть не может - здесь все ясно. Важен факт хладнокровного сбрасывания маски. Ведь можно было и вопрос о распаде СССР трактовать мягко: мол, референдум был в марте, а после августа ход событий приобрел бурный и необратимый характер и мы, демократы, как ни старались выполнить наказ народа, сделать этого не смогли и т.д. Нет, сказано откровенно: большинство хотело сохранения СССР, а мы - нет. И мы его разрушили. Политика режима по отношению к воле, предпочтениям, пусть даже предрассудкам большинства носит демонстративный характер.

И все это уже после расстрела детей в Ходжаллы - они своей смертью оплачивают радость по поводу крушения империи. После бойни в Бендерах и Курган-Тюбе. После того, как остались без хлопка русские ткачи и без цветных металлов - машиностроение России. Погружением в катастрофическую разруху обернулся для нас геростратов комплекс Бурбулиса и олицетворяемого им режима. Ведь мог бы сделать по этому поводу скорбное лицо - нет, откровенная радость. Притворяться уже нет надобности.