След человека. Приключенческая повесть - Николай Москвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, у Софьи Васильевны надежды на это не было: пропавшего без вести не сыщешь, места его не найдешь.
Время шло, дети росли, в душе была строка: «Вечная слава…»
Но этой весной появилось в их жизни новое, неожиданное, и вот они втроем здесь, в Завьяловске…
3
Началось это в Москве майским вечером. Две подруги сидели в черно-белой полутьме зрительного зала. Фильм был длинный, составленный из кинохроник, и девушки, посмотрев немного на экран, стали шепотом переговариваться об экзаменах, о том, кто и где будет летом. Неожиданно Лиза воскликнула:
— Папа!
Варя вздрогнула, ничего не поняла:
— Какой папа?
Но, взглянув на Лизу, подавшуюся вперед, и заметив в полумраке ее заблестевшие глаза, устремленные на правую часть экрана, Варя, перехватив ее взгляд, увидела там человека в меховой безрукавке, который, стоя в какой-то дощатой, грубо сколоченной люльке, куда-то медленно спускался на тонком тросе. Под люлькой появилась чернота, которая поползла вверх, а люлька, казалось, остановилась. Когда чернота заполнила весь экран, человек неловко перелез через борт люльки и пошел в темноту. Там, в глубине, показались бледные фонари и какие-то люди в телогрейках и полушубках. Некоторые из них сидели на корточках и пальцами, осторожно, словно боясь наколоться, отгребали что-то сыпучее.
На экране мелькнула надпись: «…и поднимались из пепла дома» — и вслед открылось небо, белые облака, косогор с расщепленными, обугленными деревьями, от которых в ряд шли новые высокие избы с не покрытыми еще ребрами стропил.
Варя посмотрела на людей, которые ходили около ближнего дома или сидели с топорами на крыше, — того человека безрукавке тут не было. Она взглянула на Лизу и по ее глазам поняла: нет его. Да тут и в самом деле было все другое: и место, и люди, и время года — там в зимнем, а здесь в рубахах, в майках.
— Ведь это кинохроника, — шепотом сказала Варя, объясняя не то себе, не то подруге, — из разных кусочков…
— Да… да… А ты видела, как он спускался? — Узкие глаза Лизы были сейчас круглы и блестели. — Я его сразу узнала.
— Но ведь его нет?
— Нет…
— Как же тогда?
— Я не знаю… — Лиза снова стала смотреть на экран, точно ожидая объяснения. Но там все было другое и другое. — Ах, зачем мы болтали! Наверное, папа давно показался!
— Вот совсем и не давно! Я смотрела…
— Ничего ты не смотрела, а говорила!
— Нет, и смотрела!
Получалось, что Варя виновата, хотя Лиза говорила во время сеанса больше ее. На круглом, краснощеком лице Вари появилось недовольство, и полные губы ее вытянулись, но, понимая волнение Лизы, она легко взяла вину на себя.
— Все равно, — сказала она примирительно, — тебе придется смотреть эту картину еще раз.
Лизе это как-то не пришло в голову. Ей казалось, отец появился и исчез. А ведь можно смотреть еще и еще — с мамой, с Витькой.
Они вышли из кинотеатра. Над городом лежали поздние и редкие для мая мглистые от жары сумерки. У белых тележек с газированной водой стояли молчаливые очереди, несмотря на поздний час, поливали улицы — пожилая дворничиха со строгим лицом обливала полуголых, в одних трусах, мальчишек, с визгом и смехом лезущих под белый, тугой жгут воды.
Вода попала и на Варю, и она тоже вскрикнула и засмеялась, но, взглянув на озабоченную Лизу, смолкла.
— Я не понимаю… Тебе радоваться надо, — сказала Варя, желая оправдать свой смех. — Ведь жив!
— Не может этого быть! Давно известно…
Лиза отвернулась и стала смотреть на витрину гастрономического магазина, мимо которого они проходили: картонные консервные банки, деревянные сосиски, окорок из папье-маше… А дальше — пуговицы, флаконы, чулки… Начался другой магазин.
— Тогда, значит, ты перепутала, — тихо, в тон подруге, сказала Варя. — Это не он, а только похож на него, тем более что стоял в профиль.
— Ну как не он! Когда улыбнулся, когда посмотрел вниз… Ну поворот головы, руки — все…
— Погоди! — Варя, блестя глазами, смело схватила подругу за руку и остановила ее. — Погоди! Ведь эту картину составляли из разных хроник, и там мог попасться кусочек, где твой папа снят раньше. Понимаешь, раньше, на фронте.
Лиза внимательно посмотрела на простодушное, полнощекое лицо подруги.
— Папа пропал без вести в начале сорок четвертого года, — сказала она, продолжая путь, и Варя выпустила ее руку. — А здесь, в картине, восстановление после войны. Это раз. А второе — ты же видела, он не в военной уже форме, а в гражданской. И там, в этом черном подвале, что ли… тоже все невоенные люди.
— Ну, тогда, значит, он жив! — воскликнула Варя. — Я же тебе говорила! Жив! А ты говоришь-не может этого быть. Жив, и его можно найти.
Лиза и сама видела, что она запуталась в догадках. И вдруг, несмотря ни на что, радость, что отец жив, радость, которую она все время от себя отгоняла, охватила ее. Неизвестно где, но жив. Папа!.. Она поедет к нему, увидит его… Но тут услышала: «…и его можно найти!»
Она прошла несколько шагов, смотря себе под ноги, потом — на ограду университета, мимо которого они проходили. Ломоносов, стоя на низком темном пьедестале, молча читал бронзовую рукопись.
— Нет, если он жив, — твердо сказала Лиза, — то ни я, ни мама его искать не будем. Зачем? Раз он сам…
К дому Лизы они подошли молча, и Варя, которая, еще выходя из кино, мечтала первой, прямо с порога, выкрикнуть: «Софья Васильевна! Мы только что видели Михаила Михайловича!» — сейчас решила не идти в дом, хотя и очень хотелось посмотреть, какое впечатление произведет эта новость. Ей, как и Лизе, было шестнадцать лет, и женское любопытство жило в ней уже не первый год. Но Варя понимала: в семье у Лизы сейчас будет или напоминание о старом горе, или новое горе — она тут лишняя…
…- Сколько сейчас времени? — быстро спросила Софья Васильевна, когда Лиза ей всё рассказала.
Она посмотрела на столик, где лежала ее шляпа. Но Лиза остановила мать: начало последнего сеанса в десять, а сейчас уже было без пятнадцати.
— Пока доберемся… Опять пропустим. Лучше прямо с утра…
— Опять! — Софья Васильевна усмехнулась. — Я бы не пропустила… Ну, а что у меня завтра? — Опершись на колени, она тяжело встала с дивана, подошла к письменному столу, где под стеклом лежало школьное расписание. — В седьмом классе с часа пятнадцати, в восьмом с двух десяти…
— Ну вот, значит, утром ты свободна. Прямо на первый сеанс.
Они рано легли, но не сразу заснули — сперва говорили, потом так лежали, прислушиваясь к спокойному дыханию Вити.
4
