Белорусский историк западной литературы - Сергей Шафаренко

В предисловии к первому изданию трехтомного труда, вышедшего в 1903—10 гг. П. С. Коган пишет: «Цель данной книги — представить по возможности в сжатой форме общий ход развития западно-европейских литератур. Я нигде не имел в виду библиографической полноты, помня добрый завет Геттнера, что история литературы не есть история книг, но история идей и их форм — научных и художественных. Из богатого наслед­ства, оставленного западно-европейским творчеством, я выбирал наиболее крупные творения, которые позволяли отметить главные вехи пути, прой­денного европейским обществом. Я думаю, что этим путем достигаются две цели: читатель получает возможность хорошо познакомиться с вели­чайшими писателями: Данте, Шекспиром, Мольером, Гете и др., и в то же время от него не ускользает процесс преемственности литературных фактов».

С присущей ему скромностью молодого ученого и должной самокри­тикой Петр Коган заканчивает предисловие следующим абзацем: «Я пре­красно осознаю, что эта книга, в которой так давно нуждается читатель, в особенности наша учащаяся молодежь, далека от законченности. Указания специалистов и педагогов могут дать толчок к изменениям и переработ­кам целых отделов и тем самым помогут мне приблизиться к цели, т. е. к созданию книги, вполне удовлетворяющей потребностям ищущей знаний молодежи».

И уже в предисловии ко второму изданию П. С. Коган замечает: «При составлении настоящего, второго, тома издания «Очерков» мною приняты во внимание все сколько-нибудь основательные указания критики и педа­гогов, появившиеся в печати или сделанные мне лично».

Автор вносит существенные изменения и дополнения в главы, посвя­щенные литературе средних веков, эпохе Возрождения, творчеству Молье­ра, общественному движению, охватившему Англию в XVII веке. Главы о жизни и творчестве Мильтона были подвергнуты самому пристальному критическому анализу и практически переработаны заново.

Такой скрупулезный научный подход к своему труду дал П. С. Кога­ну право заявить в предисловии к третьему изданию «Очерков по исто­рии западно-европейских литератур» следующее: «Сочувствие, которое встретила настоящая книга, свидетельствует о том, что она, в общем, удо­влетворила тех читателей, для которых была предназначена. Все указания рецензентов и педагогов были приняты мною во внимание уже при обра­ботке второго издания. Вот почему в третье издание я не решился вносить сколько-нибудь значительных изменений».

Необходимо отметить, что «Очерки по истории западно-европейских литератур» отражали научно-прогрессивные тенденции передовых умов того времени. Рассматривая историю зарубежной литературы не только как свод историко-литературных фактов и явлений, но и как фактор художе­ственной пропаганды освободительных идеалов, Петр Коган с присущим ему блеском талантливого популяризатора показал острую идейную борь­бу, которой была наполнена литература Запада. Он придавал большое зна­чение установлению связи «литературных фактов» с «экономической жиз­нью» эпохи, придерживаясь методологии культурно-исторической школы литературоведения, ставя целью своего исследования анализ социальной обусловленности художественных произведений, их зависимости от идей, доминирующих в общественном сознании различных эпох. Такая методика научных исследований складывалась в значительной степени под влиянием идей марксизма и дарвинизма, которыми Петр Коган был увлечен в юности и которые он определил как «крупнейшие явления в умственной жизни в середине XIX века». Тем не менее, он не догматировал принципы своих исследований с марксистских позиций. Так, например, его точка зрения на «успехи символизма и индивидуализма» заключалась в том, что «поэты снова захотели взглянуть на мир сквозь призму своей фантазии», и тем самым он признавал существование внутренних, имманентных факторов литературного развития, независимых от политических и социально-эко­номических условий. Иногда это характеристики развития отдельного жанра на существенных отрезках времени, иногда — отбор наиболее при­мечательных черт художественной жизни целой эпохи. Все это внешнее многообразие не должно вводить в заблуждение. Все три тома обладают внутренним единством. Читателю предлагаются не просто отдельные ста­тьи и очерки (хотя они и сами по себе представляют законченное целое и могут быть прочитаны выборочно), но, скорее, главы единого в своей сути исследования. Его целостность предопределена, прежде всего, отбором анализируемого материала и исторической последовательностью его рас­положения. Речь идет о смене ключевых этапов сложной эволюции худо­жественного мироощущения Западной Европы от Средних веков к Новому времени и о выделении закономерностей, как внешних так и внутрилитературных, которые это развитие определяли. Во-вторых, и это особенно важно: взаимосвязь отдельных глав определена единством литературной проблематики, которая пронизывает книгу. В центре внимания автора про­блема, насущная для утверждения принципа историзма: осмысление при­роды взаимодействия неповторимых писательских личностей и современ­ной им эпохи, анализ ее выдающихся художественных достижений (иногда еще недостаточно оцененных, но сыгравших немаловажную историческую роль творений) включен в виде развернутых обзорно-проблемных глав в общий контекст духовной жизни Западной Европы IV — первой половины XIX века и становится тем самым объектом сравнительного анализа.

Каждый том «Очерков» вводит нас в конкретную эпоху, определя­ющую развитие и взаимодействие различных литературных течений и направлений.

Автор «Очерков» не ограничивается в своей работе исследованием только литературных процессов. Он дает полную и яркую картину жиз­ненного и творческого пути писателей, конфликтов, воспроизводимых в литературе на фоне широкой панорамы исторических, культурных и соци­альных изменений, происходивших в странах Запада на разных этапах его истории. Так, в первом томе П. С. Коган пишет: «Главным культурным фактором, влиявшим на все стороны жизни в средние века, является хри­стианство». Он подчеркивает важную роль монашества и монастырей в сохранении величайшего культурного наследия, оставленного античным миром: «Монастыри были и образцовыми формами, и рассадниками наук и искусств... Пораженные глубиной и величием античной мудрости, лучшие умы старались согласовать ее взгляды с требованиями церкви». И далее: «Тертулиан говорит, что христианство только венчает продолжительную умственную работу, начатую задолго до него».

На примере средневековой литературы П. С. Коган показывает, как в недрах феодальной раздробленности и беззакония зародилась система рыцарства, вобравшая в себя глубинную суть древних традиций и вернув­шая к жизни высшие ценности и вечные добродетели, чтобы стать орудием истины и справедливости.

Средневековую христианскую литературу составляли литературы церковная и светская, или рыцарская. Первая проповедовала целому­дрие, послушание, веру, аскетизм, нестяжание, человеческие добродете­ли. Рыцарская, в свою очередь, создала рыцарский роман и рыцарскую поэзию «воинственных похождений и мистический культ дамы», воспевая доблесть, благородство, служение даме. И здесь огромная роль принадле­жит трубадурам, труверам, миннезингерам, которые искусством и изяще­ством слога, красотой формы, яркими красками и музыкальным созвучием прославляли рыцарские подвиги, воспевали культ дамы, любовь, рыцар­ское служение «Богу, женщине и королю». Возникновение таких жанров как фабльо, шванки, сатирические сирвенты, канцоны, серенады, альбы, тенцоны, эпические песни, известные под названием Chansons des Gests, создали яркие страницы средневековой литературы как выразительницы нравов и понятий эпохи.

Автор «Очерков» дает подробную, развернутую картину утверждения и укрепления папской власти в средневековой Европе, духовных и полити­ческих конфликтов между папами и королями, вследствие чего в Италии возникают и противостоят друг другу две политические партии: сторон­ники папы — гвельфы и приверженцы императора — гибеллины, на фоне которых проходит жизнь и творчество величайшего поэта средневековья Данте Алигьери. Борьба гвельфов и гибеллинов сводилась к тому, что итальянские города-коммуны более не желали быть подвластными импе­раторам Священной Римской империи, частью которой являлась Италия, и предпочитали протекторат папы.

«Вся Флоренция разделилась на два лагеря. «и не было конца этому расколу, — говорит флорентийский хронист, — и много отсюда произошло неурядиц, злодеяний и гражданских войн», — продолжает тему П. С. Ко­ган.— Папы и императоры давно уже забыли великие цели, которыми руко­водились их предшественники. Честолюбие, жажда власти и житейские блага стали единственными стимулами их действий».