Сочи — все дни и ночи... - Владимир Кунин

Когда ноги ее наконец коснулись ковра, она выпустила канат из рук и, даже не прикрыв грудь, глядя, прямо перед собой, пошла через весь манеж к занавесу. Кто-то выскочил из-за кулис и накинул ей на плечи халат. Девушка благодарно наклонила голову и прошла за тяжелый цирковой плюшевый занавес.

И тогда цирк закричал! Цирк кричал и аплодировал! Цирк грохотал стульями и топал ногами!!!

Женщины гордо и открыто плакали, наплевав на всю косметику мира, а здоровенный протрезвевший мужик в малиновом пиджаке из седьмого ряда партера вскочил во весь рост и все пытался прокричать всем о живущих среди нас, среди нашей грязи и нашего свинства, существах высшего порядка, даже если они, бля, носят нерусские фамилии... Он еще хотел проорать что-то пьяно-возвышенное, но так как он, наверное, протрезвел не до самого конца, а может, привычки к возвышенному не было, то он, переполненный неведомыми ему доселе чувствами, только хрипло и бессвязно орал: «А-а-ааа!..» — и лупил огромным кулаком по спинке переднего кресла...

А за кулисами, в маленькой чистенькой гардеробной, насквозь пропахшей сладковатым запахом грима, у зеркала сидело «существо высшего порядка» по фамилии Гуревич, и рыдало, рыдало, рыдало, обхватив голову маленькими жесткими ладонями с желтыми мозолями от трапеции...