Я – его алиби - Галина Романова

— А этот что — урод? — глупо хихикнула я, отхлебывая горячий напиток.

— Я еще не знаю… — Подруга принялась крошить кусочек печенья. — Он человек, занимающий видное положение. Давний друг Олега.

— Это не достоинство… — едко вставила я.

— Мой муж — очень хороший и порядочный человек! — твердо отчеканила Милочка, и мне пришлось прикусить язык. — Так вот, я продолжу, если позволишь?.. Все последнее время друг Олега мотался по заграницам, сколачивая капитал. Сейчас вернулся на родину с намерением создать семью и, так сказать, пустить здесь корни…

— Ну а при чем здесь я?! — Я выхватила у Милки пачку с печеньем и прикрикнула: — Прекрати переводить продукты!.. Третье печенье раскрошила!..

— Прости, Лерусик! — виновато пробормотала Милочка, с недоумением глядя на приличную горку крошек. — Как села на диету, так с ума схожу…

Я чмокнула ее в лобик и ловким движением смахнула крошки себе в ладонь.

— Не вздумай выбросить в ведро! Птичкам отдай!.. — вскинулась подруга, открывая форточку. — Ну и вид у тебя из окна… Трущобы!

— Нравится? — сразу сникла я, выбрасывая крошки на улицу. — Ну, на этот раз тебе меня обвинить не в чем! Квартира бабулина. Досталась, так сказать, по наследству.

— Пять лет живешь! — снова набросилась она на меня. — Давно обменять пора! Одни соседи чего стоят! Теперь я понимаю, почему у тебя в жизни сплошные неудачи!

— Почему?

— Потому что ты лентяйка! — выпалила Милочка и, видя мои округлившиеся от возмущения глаза, продолжила: — За счастье нужно бороться! А что ты?..

— А что я? — попугаем повторила я.

— А ничего! Ровным счетом ничего! — Она встала из-за стола и грациозной походкой прошлась по моей огромной кухне. — Тебе господь всего отмерил вдоволь! Красота, ум, по службе продвигаешься — позавидовать можно! Наследство получила какое, в конце концов! И что с того?!

— А что?! — Я довольно улыбнулась.

— А то! — Милочка остановилась напротив меня и нацелила пальчик мне в грудь. — Что ты этим ничем не можешь воспользоваться! За собой не следишь. Напялишь вечно на себя какие-то лохмотья… Под ними же ничего не видно!

— Лохмотья, как ты изволила выразиться, для того и существуют, чтобы прикрывать наготу. — Моя улыбка сразу померкла.

— Вот ты ее и прикрываешь! А необходимо подчеркивать достоинства!.. Перехожу ко второму вопросу — работа…

— Ну, там у меня все в порядке.

— Согласна, но не совсем. Тебя используют! — И предрекая мое возмущение, продолжила: — Все командировки — твои! Сверхурочные — тоже твои! Если объявляют рабочим выходной день, кто выходит?..

— Я… Но, согласись, мои труды не пропадают даром.

— Хоть это радует. — Подруга устало опустилась на стул. — И наконец перехожу к последнему вопросу — твое жилье!

Я обвела тоскливым взглядом стены и поежилась. Квартирный вопрос был для меня самым болезненным. Получив в наследство огромную четырехкомнатную квартиру, я до сих пор не нашла времени, да, честно признаться, и желания не было, чтобы превратить ее в уютное гнездышко. Не хочу сказать, что в доме царили запустение и хаос. Нет! Чистота для меня была превыше всего. Но начать ремонт, а потом обменять квартиру на более престижный район, вот на это меня не хватало.

— Твои соседи, — продолжала между тем Милочка. — Это же ужас! А теперь еще и эта…

Под «этой» она подразумевала мою новую соседку Валентину. Въехала та сюда совсем недавно, но сразу заявила о себе полночными бдениями, сопровождающимися громкой музыкой.

Тихий ропот возмущения, зародившийся поначалу на засиженных скамеечках у подъезда, постепенно нарастал, достигая неимоверных размеров и высоты нашего с ней этажа. Ярый борец за восстановление справедливости — тетя Наташа, не выдержав однажды накала страстей, взобралась к нам наверх и застучала клюкой в дверь моей соседки.

Долго никто не открывал. Наконец замок щелкнул, и дверь широко распахнулась, являя взору видение, заставившее престарелую женщину замереть от удивления.

— Что вы хотели? — томно произнесла Валентина, опираясь о притолоку.

— Я-а-а?! — только и смогла выдавить из себя тетя Наташа.

— А кто же еще? — фыркнула Валентина прямо в бокал с шампанским, который небрежно держала в холеных пальцах. — Я здесь больше никого не вижу.

Тетя Наташа продолжала молчать, лишь ее подслеповатые глазки продолжали жить своей жизнью, обшаривая полуобнаженное тело молодой женщины.

И поглядеть там, скажу я вам, было на что!

Валентина была практически голой. Узкая полоска кружев, перепоясавшая ее в некоторых местах, пара ажурных чулок да туфли на высоченных шпильках — вот, пожалуй, и все ее одеяние на тот момент.

— Так что вы хотели-то? — начала она терять терпение. — Мне некогда…

— Ишь ты, занятая какая!.. — прокашлялась наконец тетя Наташа, а затем без переходов брякнула: — Тишина, спрашиваю, когда будет?

— Какая тишина? — наморщила гладкий лоб Валентина. — Ничего не понимаю.

— Покой, покой, говорю! — затрясла клюкой вредная старушенция.

— О, бабуся! — вынырнул откуда-то из-за плеча молодой женщины всклокоченный мужчина. — Покой нам только снится!..

С этими словами они, цитирую тетю Наташу: «Заржали, как лошади…», и хлопнули дверью у нее перед носом.

— А мужик был совершенно голый! — понизив голос до шепота, рассказывала она своим седовласым подружкам у подъезда. — Ей-богу! Срам-то какой!

Подруги осуждающе качали головами и в конце концов, не выдержав такого пренебрежительного отношения к своим требованиям, обратились в местное отделение милиции.

Участковый пришел где-то через неделю после этого случая, пробыл у Валентины чуть дольше положенного и ушел совершенно довольный жизнью. Во всяком случае, так мне показалось. Потому как, открыв однажды дверь на посторонний шум, доносившийся с лестничной площадки, я уперлась взглядом в широченную спину, обтянутую дерматиновой курткой, по которой по-хозяйски скользила изящная ручка с наманикюренными пальчиками.

«Вот так да!.. — хихикнула я про себя и осторожно прикрыла дверь. — Зря, выходит, старушки старались!»

Как оказалось, и в самом деле зря… Ночные оргии у Валентины не прекращались. И всякий раз на злобное шипение в спину она кривилась в презрительной усмешке и молча проходила мимо.

Ко мне Валентина относилась с симпатией. Уж не знаю, чем я заслужила такое расположение с ее стороны, но, едва завидев меня, она широко улыбалась и протягивала руку с шикарным маникюром в знак приветствия. Я осторожно ее пожимала и на приглашение зайти в гости робко что-то лопотала о вечной занятости…

— Ты что, не слушаешь меня? — подозрительно уставилась на меня Милочка.

— Да нет, слушаю, — поспешила я ее успокоить.

— В общем, с завтрашнего дня мы с Ксюхой берем над тобой шефство. Первый шаг на пути к перерождению ты уже совершила.

— То есть? — непонимающе уставилась я на нее.

— Подстриглась… — взъерошила она мою щетинку. — Завтра работаем над стилем. А со следующей недели займемся жилищным вопросом. Олежа уже работает в этом направлении.

— А кто его просил? — задохнулась я от возмущения.

— Я! — кротко улыбнулась Милочка, зная, что эта ее улыбочка действует на меня безотказно. — Я просила! И у него уже куча вариантов. Вполне возможно, что к концу твоего отпуска ты будешь жить уже по новому адресу…

Если бы Милочка могла знать в тот момент, что меня ожидает в недалеком будущем, то схватила бы в охапку и потащила на край света. Но, очевидно, ее телепатические способности были очень ограничены, поэтому на этот раз она расцеловала меня в обе щеки и со спокойной душой отбыла, не забыв взять с меня обещания дожидаться ее к обеду завтрашнего дня.

Заперев за ней дверь и прибрав на кухне, я прошла в свою комнату, которую любовно именовала «кабинетом». Может быть, это было слишком громко сказано, но, во всяком случае, над тем, чтобы ее оборудовать, я трудилась с особой тщательностью и любовью, пытаясь хотя бы немного воссоздать ту атмосферу, в которой просиживала за компьютером в роли инженера-программиста в одном из акционерных обществ.

Выкрасив стены белой краской и развесив по ним репродукции известных модернистов в черно-белой гамме, я восхищенно крутила головой из стороны в сторону, призывая подруг разделить со мной мои восторги.

— Операционная, — презрительно фыркала Милочка. — Денег, что ли, нет?

— Есть, а что? — сразу ощетинилась я, оскорбленная до глубины души за свое детище.

— Так наняла бы специалистов, сделали бы все в лучшем виде.

Ксюша в таких случаях помалкивала, пуская дым в потолок, и загадочно посмеивалась. Когда же страсти накалялись, она миролюбиво обнимала нас за плечи и призывала к благоразумию:

— Девчонки, ну хватит вам цапаться, смотреть противно!