Здесь был ВасьВась, 1 сезон (СИ) - Маруся (Поцарапка) Чуйская

   Бабушки хватались за сердце:

   - Что ж вы творите, ироды?! В синяках уж все! Поубиваете друг дружку!

   - Мы что, идиоты? - делали паузу Васи, передохнуть. - Мы тренируемся, разве не видать?

Тренировки заканчивались, лишь, когда они обессиленные падали на траву. Долго лежали, отдыхая, поглядывали друг на друга, довольные улыбались. А то просто смотрели на плывущие облака, ни о чём не думая. Иногда засыпали.

   Бывало, придут бабушки позвать к обеду, а детки спят, либо, прижавшись друг к дружке, либо распластавшись на траве широко, свободно, точно силились обнять весь земной шар. И такие красивые счастливые лица были у ребят, что бабушки, прослезившись от умиления, тихо-тихо уходили восвояси.

Проснувшись, Васи шли на речку, но не на пляж, где всегда людно, а на своё место в полукилометре от пляжа: здесь через речку был переброшен висячий мост, и здесь же было самое глубокое место. Забирались по тросам на самый верх и оттуда ныряли как с трамплина. А то устраивали соревнование, кто быстрее доплывёт до моста против течения. А течение, между прочим, сильное, речка-то горная.

   Ещё в первый заплыв Вася поначалу вырвался вперёд, но затем попридержал себя, сделал вид что выдохся. Василиса, разумеется, одержала верх. Когда выбрались на берег, она подступила к Васе с гневным лицом:

   - Ещё раз сделаешь так, я тебе... нос расквасю! Усёк?

   Вася кивнул. С тех пор он больше не делал поблажек Василисе, ни в чём. Не потому что боялся за нос, а потому что раз и навсегда уяснил: поблажки, форы ранят самолюбие Василисы, для неё это как унижение.

Как-то незаметно пролетело лето. Спиридоновка облегчённо вздохнула: всё, отбоялись, можно расслабиться. Похоже, напуганные перспективой угодить в колонию, Васи поутихли. Впереди правда ещё зимние и весенние каникулы, но они к счастью, короткие: не успеет "ураган" ВасьВась войти в силу, как пришла пора утихать.

   В зимне-весенние каникулы Вася не приезжал. Прислал письмо: соревнования по самбо, мамка с папкой подрались так, что угодили в больницу, ходить надо, проведывать. «Летом обязательно приеду».

   Спиридоновка ждала лета с крохотной надеждой, что нынче всё будет поспокойнее. Как-никак ребятам исполнилось по четырнадцать лет, паспорта получили, должна же хоть искорка взрослости посетить их.

   - Господи, влюбились бы, что ли друг в дружку, - вздыхали бабушки. - Любовь-то и зверя мягким, ласковым делает. Не до хулиганства...

   Глава 2 БЕДА

На остановке стояла бабушка непривычно сгорбленная, поникшая, с таким лицом, будто только что перестала плакать. И небо казалось глазом, заполненным до краёв слезами, ещё чуть-чуть и слёзы хлынут потоком.

-Что? Что случилось?- вместо приветствия выдохнул Вася, чувствуя, как незнакомо холодеет спина, рука вспотела, разжалась, и тяжёлая сумка ударилась о землю.

- Ох, Васенька, - шмыгнула носом бабушка. - Беда с Василисушкой...

Вася подхватил сумку, не чуя её веса, метнулся в сторону дома Маркиных.

- Сумку-то, сумку дай домой снесу, - запоздало бросила вслед бабушка.

Вася вихрем влетел во двор, едва не сорвав калитку с петель. На лавочке у крыльца сидела Елена Юрьевна, такая же поникшая, постаревшая с заплаканным лицом. Видеть её вечную веселушку в таком состоянии было больнее всего: у Васи даже сердце зашлось от жалости.

 -Васенька, сынок... - Елена Юрьевна глянула полными слёз глазами. - Горе-то, какое... моя рыбонька...

Вася колодой рухнул на ступеньку крыльца, сумка, точно живая отпрянула, перевернувшись, в ней что-то звякнуло и хрустнуло.

-Что с Васей?

Елена Юрьевна не в силах была говорить, - слёзы душили, - она лишь махнула рукой в сторону двери: мол, иди, там Василиса...

Вася медленно поднялся на отяжелевшие ноги, шагнул на крыльцо, а в голове вспышками замелькали самые ужасные картины: Вася вся в гипсе... обгоревшая с головы до пят... ей оторвало руки или ноги...

Василиса живая и здоровая суетно собирала рюкзак. На кровати ворох всевозможных вещей, на столике ждали своей очереди баночки, бутылочки, свёртки. На стуле тугой рулон палатки. На Василисе чёрные вельветовые джинсы, тонкий свитер с глухим горлом.

- Привет. Что за дурацкие шутки?

  - Кому шутки, кому... - сухо начала Василиса, не ответив на приветствие, нервно схватила шерстяные носки, стала комкать их, словно в раздумье: брать или не брать?

Вася прошёл к кровати, сел. Напряжение схлынуло, на смену ему пришла неприятная дрожь. Неожиданно для себя, вдруг истерично выкрикнул:

- Что происходит?

- Что происходит? - тихо повторила Василиса, затем резко вскинула голову, глянула на Васю незнакомыми, чужими глазами. И тоже закричала, швырнув носки в зев рюкзака: - У меня рак! И я скоро сдохну! Вот что происходит!

- Рак? - переспросил Вася, по инерции продолжая считать, что над ним дурно подшучивают.

  - Представь себе, - Василиса со злостью принялась пихать в рюкзак всё подряд, что попадалось под руки. - Завёлся гад и тихой сапой жрёт меня... Мамку сожрал, не подавился...

- И что... вылечить нельзя?

- Можно. Если будет донор, новорождённый ребёнок от моих родителей. Классная задачка, да? Будет донор - будешь жить, не будет - гуляй, Вася. Не –опера - бельная! Теперь всё понятно?

- Понятно, только не ори, я не глухой. А это зачем? - Вася кивнул на рюкзак, палатку.

- В Ежовое ущелье пойду.

Про Ежовое ущелье слышали все в Спиридоновке и в окрестных сёлах, но мало кто там побывал. Чтобы попасть в ущелье нужно преодолеть два сложных перевала, затем не менее трудный скалистый участок. Многие сомневались, что ущелье существует, ибо всё смахивало на легенду: якобы в этом ущелье есть озерцо с такой целебной водой, что излечивает любые болезни, даже те, против которых нынешняя медицина бессильна. И та вода вроде бы в любое время года всегда тёплая, как парное молоко, по вкусу и запаху напоминает чай с мятой и смородиновым листом. Иные поправляли: нет, это чистейший настой ягод шиповника. В общем, по рассказам получалось, что озерцо вроде библейского святого источника: у безруких вырастают руки, у безногих - ноги, бесплодные, испив водицы, становятся полноценными.

И ещё одно чудо ущелья: озерцо прячется в густой оправе из алычовых деревьев, и алыча там крупная, как яблоки, из живности, почему-то одни ежи обитают. Если не считать рыбу в озерце, которая тоже суперлекарство, панацея одним словом. Немало было охотников попасть в ущелье, особенно в последние годы. Перевалы преодолевали, но как только оказывались на скалистом участке, тут и начиналась чертовщина: у одних появлялось смятение и потеря ориентации в пространстве, у других элементарное беспамятство, у третьих такое расстройство желудка, что не до ущелья было. Все "экспедиции" возвращались ни с чем. Ничего не дали и облёты на вертолёте. Если ущелье существовало, то оно явно не желало непрошенных гостей. Короче, Ежовое ущелье было такой же легендой, как, например, земля Санникова.

Жил в Спиридоновке странный человек, в прошлом чабан, Сабир Базарбаев, на вид ему самое большое шестьдесят лет, если же верить документам, то это почтенный старец, который завершает девятый десяток. Домик Базарбаева стоял на окраине села, на обрывистом берегу речки, участок огорожен дувалом, который раз в полгода хозяин обмазывал глиной смешанной с конским навозом. Вообще-то, домик не просматривался ни с какой стороны: он скрыт в зарослях сада, где удивительно соседствовали абрикосовые деревья с пирамидальными тополями, а черешневые - со стреловидными горными елями. Чабанствовать Базарбаев начал рано, ещё мальчишкой до войны, профессия скроила его характер: Сабир был молчалив, сам себе на уме, к животным тянулся, а людей сторонился. Таким он и остался до сих пор. И всё же, несмотря на отчуждённость, у Базарбаева была семья, красавица жена, хохлушка из ссыльных, пять прекрасных дочек. Последние пятнадцать лет Базарбаев жил один: жена погибла в автокатастрофе, а дочки выучились, удачно вышли замуж (что примечательно: все за иностранцев) и разъехались по миру.

Да, так вот этот Базарбаев в своё время утверждал, что дважды был в Ежовом ущелье. Первый раз сразу после войны, когда вернулся весь израненный. Раны-то залечили в госпиталях, но они продолжали ныть, особенно при смене погоды, порой ныли так, что Сабир выл волком и лез на стену. Врачи разводили руками: ничем помочь не можем, принимайте обезболивающие. А это морфий или опиум, путь к разрушению, к смерти. Базарбаев же дико хотел жить, долго и счастливо: в то время к нему пришла Любовь в образе голубоглазой добросердечной Галины. Ради её улыбки, смеха, ради её ласк и украинских песен бархатным голосом, Сабир готов был горы свернуть. Тогда-то он и вспомнил легенду о Ежовом ущелье. И пошёл. Вернулся дней через пять как заново рождённый. Всего-то, говорил, купался в озере, ел рыбу и алычу.