Чаша и Крест - Вера Семенова

Бэрд был самым старшим и опытным из нас, он бывал в Круахане почти каждый год, хорошо знал все дороги, и я был очень рад, что Ронан отправил его со мной.

— Так это Рудрайг и есть, — крикнул в ответ Бэрд. — Самые проклятые места проезжаем, да еще в такую погодку, забери ее нечистый!

Я невольно передернулся и плотнее завернулся в плащ. Мои воины переглянулись и как один ударили коленями по бокам лошадей, понукая их двигаться быстрее. Рудрайг было имя самой знаменитой и страшной тюрьмы в Круахане, попасть в нее было равнозначно смертельному приговору. Даже издали и сквозь дождь крепость выглядела соответственно своей репутации.

Дальше мы ехали, впав в окончательную задумчивость. Я невольно вспоминал все мрачные истории о Рудрайге, которые приходилось по долгу летописца заносить в орденские рукописи. И почему-то сейчас мне уже не хотелось морщиться по поводу политики нашего ордена в отношениях с Морганом — по крайней мере, она гарантировала нам относительную безопасность в Круахане. Хотя здесь, в реальной близости от этого черного замка, безопасность тоже казалась призрачной, так что я даже нашарил под плащом рукоять шпаги и долгое время ехал, положив руку на эфес.

Дорога несколько раз поворачивала, судя по всему, петляла между холмами, неразличимыми сквозь дождь. Я совсем потерял ощущение направления, но безоговорочно полагался на Бэрда. И когда впереди замелькали факелы и послышались какие-то нестройные голоса, я сразу невольно оглянулся на него.

— Кто это может быть, Бэрд? В такую погоду…

— Здесь ездят только одни — из Рудрайга и в Рудрайг. Туда живых, обратно мертвых, — оптимистично пояснил Бэрд. — Только что-то они орут слишком…

Через пару мгновений мы нагнали большую телегу, покрытую грубой тканью. Мокрая от дождя, она особенно и не скрывала очертаний человеческих тел, кое-как сваленных на телеге. Сопровождали ее несколько спотыкающихся людей в темно-красных мундирах — цвет канцелярии первого министра. Люди несли коптящие факелы и громко орали. Один из них держал в руке большую флягу, из которой пытался пить прямо на ходу. Но больше всего меня удивило то, что лица этих людей были замотаны какими-то тряпками до самых глаз, так что бедняга не столько пил, сколько проливал на дорогу. Хотя, видимо, он был в таком состоянии, что не слишком замечал это.

Завидев нас, они замахали факелами и шпагами и зарычали что-то нечленораздельное. Я не очень хорошо говорю по-круахански, а наличие тряпок на лицах не способствовало чистоте их произношения. Поэтому я опять посмотрел на Бэрда.

— Говорят, чтобы мы скорее убирались отсюда, — пожав плечами, сказал Бэрд. — По приказу его светлости Моргана, дорога закрыта.

— Какого… — начал я, но что-то в выражении лица Бэрда заставило меня замолчать.

— В Рудрайге эпидемия черной язвы, — продолжил Бэрд. — Умерли все узники на нижних этажах, но зараза идет дальше. Наверно, перемрут все. — Тут он вытащил из-под плаща руку, сделал знак креста и искренне добавил, уже от себя: — И помоги им в этом небо, чтобы не мучились.

Я медленно последовал его примеру. Меня поразили глаза тюремщиков, в которых сквозь винный туман читался неописуемый ужас. Они также были обречены и, видимо, догадывались об этом.

— Что будем делать, Бэрд? — спросил я тихо. — Они нас дальше вряд ли пропустят, не драться же с ними.

— Поедем обратно, Торстейн, я там еще одну дорогу знаю. Крюк сделаем, зато подальше отсюда. Зато потом переночуем, как люди, там славная такая деревушка есть.

Мы с трудом развернули лошадей на вязкой дороге. Воины Ордена не боятся заразных болезней, от которых часто вымирают целые города, но я ощутил невольное облегчение, когда мы отъехали подальше от страшной телеги. Слегка торопясь, я пробормотал охраняющие слова три раза, хотя было достаточно одного, и почувствовал, как слегка нагрелся один из моих оберегов, висевших на груди под рубашкой. Мои воины тоже сосредоточенно шевелили губами, лица у всех были немного бледные. Один Бэрд ехал невозмутимо, внимательно осматривая местность. Именно он заметил что-то на дороге и броском натянул поводья моей лошади, благо тогда мы ехали рядом, Лошадь испуганно всхрапнула, сделала попытку встать на дыбы, и я чудом удержался в непривычно изогнутом седле.

— Что еще случилось?

— Там человек, — спокойно ответил Бэрд.

Несмотря на дождь, темноту и грязь, теперь я тоже видел, что на дороге что-то или кто-то лежит. Проклиная все на свете, я наклонился с седла, но мало что смог разглядеть, только темный вытянутый силуэт. Видимо, придется спускаться, подумал я с тоской, прощаясь с парой хороших сапог из самой Эмайны.

— Зажечь факел? — спросил один из воинов.

Бэрд покачал головой.

— Не стоит привлекать к нам внимание. Сдается, что это потерянный груз с той телеги.

Я присел рядом с человеком на корточки, отчаянно напрягая глаза в полной темноте. Осторожно потрогав его, я понял, что он лежит ничком, и при попытке перевернуть его на спину он ощутимо вздрогнул, хоть и не издал ни звука.

— Кто вы? — спросил я. — Мы не причиним вам вреда.

Дождь полил с новой силой, небо опять осветилось, но в свете молний я ничего не успел рассмотреть, кроме запрокинутого искаженного лица, заросшего темной бородой зато у Бэрда глаз был наметанный.

— Ясно дело, кто он, — проворчал он, также сойдя с лошади и останавливаясь у меня за спиной. — Один из тех ребят, что коротают времечко в крепости неподалеку. Только они все успокоились уже, а ему, видно, не до конца повезло, бедняге.

— Почему ты так уверен?

— А вы рассмотрели, Торстейн, что на нем за одежда? Ее шьют только портные Рудрайга, в другом месте такого покроя не достанешь.

Я замолчал. Человек на дороге по-прежнему не шевелился и не стонал, но я чувствовал, что мои руки мокры не от дождя, а от крови.

— И что же нам делать, Бэрд? — спросил я растерянно.

— Мы будем делать то, что вы прикажете, господин младший магистр, — спокойно ответил Бэрд. — Скажете — подберем его и возьмем с собой, скажете — забудем, что вообще его находили. Ответ перед магистратом держать вам, не мне.

Он упорно замолчал, и я понял, что бесполезно его спрашивать, как бы он поступил на моем месте. Одна из главных заповедей Ордена гласила — не вмешиваться в дела обычных людей, только если это вмешательство не может послужить напрямую на благо Ордена. А если это вмешательство невольно или умышленно причиняло Ордену вред, ослушника могло ждать любое наказание — от ссылки до смерти.

Я представил лицо Ронана с презрительно приподнятым уголком рта: "И из-за какого-то висельника, Торстейн Адальстейн, вы подвергли…." "Вместо того, чтобы выполнять миссию, предписанную вам"… "Непростительная задержка на дороге, повлекшая за собой"… "Неразумное укрытие государственного преступника вызвало гнев властей Круахана, что в свою очередь…"