На островах - Михаил Павловский

Положение в мире было тревожное. Грозой не только пахло, она уже громыхала. Фашистская Германия нагло подминала одну европейскую страну за другой, и аппетит ее не утолялся, а возбуждался еще больше. С начала 1941 года немцы развернули подозрительно активную деятельность и в районе Моонзундского архипелага. На острова и побережье Эстонии, Латвии зачастили гости из Германии. Они выдавали себя за людей, якобы ищущих останки немецких солдат и офицеров, погибших здесь в первую мировую войну.

Странно, конечно, что спустя двадцать с лишним лет немцы вдруг вспомнили о павших. Но цель была гуманной, и мы не чинили никаких препятствий. Однако и глаз с гостей не спускали. Подозрения наши подтвердились. Оказалось, что «гробокопатели», как мы окрестили этих необычных эмиссаров, гораздо охотнее засматривались на наши военные объекты,

[6]

чем на могилы своих соотечественников, и больше вертелись в портах, на пристанях и там, где дислоцировались воинские части.

Весной начали поступать другие, более тревожные сигналы. Немцы стали регулярно вести военную разведку Балтийского моря, и особенно его районов, прилегающих к нашему побережью. Самолеты со свастикой стали появляться над районом Либавы и устьем Финского залива. 25 мая наши наблюдатели обнаружили немецкую подводную лодку типа «У-27» у острова Хиума, еще одну, неопознанную, — на Сескарском плесе. В финские порты перебазировалось несколько гитлеровских торпедных и сторожевых катеров, эскадренных миноносцев, тральщиков и один легкий крейсер, высаживались войска.

В конце мая или начале июня нам удалось разоблачить одного из гитлеровских агентов, некоего Розенберга, буквально под носом у себя — на острове Саарема. Вот как это произошло.

Для строительства оборонных объектов нам требовались люди. При наборе рабочих мы, конечно, проявляли осторожность. Не зная хорошо местных жителей, за помощью обращались к советским и партийным органам. Особенно часто выручал нас секретарь уездного комитета партии А. М. Муй, старый подпольщик-революционер.

Однажды, когда я зашел к нему за очередным советом, Александр Михайлович беседовал с какой-то девушкой. Посетительница держалась робко, говорила сбивчиво, и секретарь никак не мог понять, чего она хочет.

— Да ты смелее, Сальма, — подбадривал ее Муй. — Не волнуйся. Ты же в комитет партии пришла.

— А в чем дело? — поинтересовался я.

Александр Михайлович пожал плечами.

— Да вот никак не добьюсь… По-моему, работать хочет устроиться. Так, что ли, Сальма?

Девушка кивнула головой.

— Бывшая батрачка, — стал рассказывать мне о ней Муй, — живет с матерью. Отца нет, погиб в море. Хозяин его был настоящий изувер, посылал рыбака на промысел в старой-престарой посудине. Конечно,

[7]

застрахованной. Родитель Сальмы был доволен и этим. Все-таки работа! Хоть какой кусок хлеба дает. Его предупреждали, что рано или поздно шхуна развалится и не миновать ему дна морского. Но что было делать батраку? Рисковал. И однажды не вернулся совсем. В общем, Михаил Петрович, кандидатура подходящая…

Я направил Сальму на полуостров Сырве. Там ее зачислили в бригаду строителей. Работала она хорошо. Вступила в комсомол, стала активисткой. Уже через полгода ее трудно было узнать. От былой неуверенности и робости не осталось и следа. Сальма Кей нашла свое место в жизни.

Виделись мы с ней редко. А в последнее время совсем перестали: не представлялось случая.

Но вот однажды, подходя к штабу, я заметил девушку на тротуаре. Она напряженно вглядывалась в лица прохожих. Постовой подозрительно поглядывал на нее. Сальма это чувствовала, но отойти подальше от входа в здание штаба, видимо, не могла. Я незаметно приблизился к ней и спросил:

— Вы что тут делаете, Сальма?

Девушка от неожиданности вздрогнула.

— Вас дожидаюсь. Очень нужно рассказать кое-что.

От нее я узнал о темных делах подрядчика Розенберга. Он руководил бригадой строителей на мысе Сырве, где уже начали монтировать орудия 315-й батареи. Этот Розенберг всяческими путями затягивал работу на объекте, нарочно обсчитывал людей, убеждал их, что на строительстве применяются заниженные расценки и что во всем этом виноваты мы, военные. Среди части эстонцев возникло недовольство, участились случаи прогулов, некоторые стали увольняться. Все это, естественно, влияло на выполнение наших планов.

Я и раньше слышал о неблагополучиях на Сырве, но относил их к категории обычных производственных недоразумений, неизбежных в любом деле. Оказалось же, что корни их таятся гораздо глубже.

Полученные от Сальмы сведения требовалось проверить. За Розенбергом было установлено наблюдение. Сальма помогала нам. Вскоре поступило сооб-

[8]

щение, что Розенберг пытается вести разговоры с краснофлотцами и кое-кого приглашал к себе на выпивку. Раза два видели, как он фотографировал секретные объекты.

Когда набралось достаточно улик, Розенберг был арестован. Подрядчик изобразил благородное негодование, стал распинаться в лояльных чувствах по отношению к Советской власти, но в конце концов, припертый неопровержимыми фактами, сознался, что вел на Саареме шпионско-диверсионную работу в пользу немцев.

Тревожными мыслями, вызванными у меня этим происшествием, я поделился с генералом Елисеевым. Он, однако, не придал им большого значения. Во всяком случае, мне так показалось. Настроен генерал был бодро.

— Шпионаж, старший политрук, дело обычное. На то и щука в море, чтобы карась не дремал. Ваша работа такая. А что касается обобщений… — Он поднялся с кресла, прошелся по кабинету, потом задержался у письменного стола, открыл папку, пробежал глазами какой-то документ и закончил: — В общем, Павловский, так: шпионов, диверсантов и прочую нечисть вылавливайте, но обобщений, находящихся вне вашей компетенции, избегайте. И никакой паники…

Последнюю фразу генерал произнес уверенно, в тоне приказа. Я ушел от Елисеева с двояким чувством: неясности и вместе с тем некоторой успокоенности. Не верить коменданту БОБРа (Береговой обороны Балтийского района) не мог. Он, безусловно, знал больше моего.

«Ну что ж, — думал я, — сверху, конечно, виднее!»

Однако через некоторое время беспокойство вновь возвратилось ко мне. За время пребывания наших войск на островах для укрепления обороны архипелага было сделано немало. Но и недоделок еще оставалось уйма. Военное строительство, по сути, только развернулось. Наиболее мощные 180-мм батареи — 315, 317, 318-я — пока не были готовы.

Войска, занимавшие Моонзунд, нуждались в пополнении, особенно полевые подразделения. Единст-