Гимназия №13 - Евгения Пастернак

– Спасибо, – добавил Антоха. – Выручила.

– Выручила, – кивнула Лёля, не отрывая взгляда от дуба.

Антохе становилось все неуютнее. Севка, вместо того чтобы помочь, позадавать вопросы, стоял, вытаращив глаза. «Опять что-то придумал, – поморщился Антоха. – Что за привычка такая, думать без перерыва. А поговорить?» Но начатый разговор нужно было довести до конца.

– Я тебя тоже когда-нибудь выручу, – вдруг ляпнул он.

Лёля не стала хихикать, только очень серьезно уточнила:

– Слово даешь?

– Зуб даю, – буркнул Антоха.

– Зуб не нужен. Мне твое слово нужно. Даешь?

– Даю, – согласился Антоха.

«Хоть бы повернулась!» – подумал он. Антоха уже с минуту смотрел туда же, куда и она, но ничего занимательного не видел. Дуб как дуб. Узловатый, местами потрескавшийся. На ветках кое-где – коричневые, словно бы жестяные прошлогодние листья. Не дерево, а монумент.

– Отлично, – Лёля, не глядя, выудила из кармана уже знакомую нитку и ловко завязала на ней простенький узелок.

После чего нитка исчезла в ее кармане. На Антоху она так и не глянула. Это было уже верхом невежливости. Волкову даже захотелось вспомнить молодость и дернуть Лёлю за косичку. Косы – толстые и блестящие – сами просились в руку.

– Слушай, – резко спросил Антоха, – а как ты это провернула? Ну… сейчас, на математике?

Может быть, Лёля и ответила бы, но тут проснулся Севка.

– Слово! – радостно сообщил он. – Конечно, слово!

Тут уж и Лёля обернулась, и Антоха, да и вообще все, кто оказался поблизости. У Рогова был вид человека, только что покорившего самую высокую гору мира.

– Я про теорему Пифагора! – объяснил он чуть потише. – Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, так?

Лёля и Антоха синхронно кивнули.

– В слове «катет» пять букв, – продолжил Севка. – В слове «гипотенуза» – десять. Каждая буква вписана в квадратик, так? Значит, два «катета» – это десять квадратиков. И одна «гипотенуза» – десять. Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы!

Рогов победно захихикал. Окружающие посмотрели на него с сочувствием. Севку в школе любили. Хоть и был отличником, и получал дипломы на олимпиадах, это не раздражало. Наверное, из-за Севкиной детской наивности и непосредственности. Он учился не потому, что заставляли родители, и не чтобы покрасоваться – как, например, Машка, – Рогову было просто интересно. Он играл в формулы, как другие играли в солдатики. Это было странно, но естественно. Правда, все остальные уже отложили солдатиков, а Севка все никак не мог наиграться, все колдовал над своими закорючками. Из-за этого и шутки у него были… странные.

Обычно после шутки Рогова повисала неловкая тишина (не издеваться же над бедолагой!), но на сей раз традиция была нарушена. Лёля расхохоталась так искренне, что и все остальные не удержались. Кто похихикал в кулак, а кто и поддержал Лёлю. Даже Антоха против своей воли ухмыльнулся. Он, конечно, тут же снова стал серьезным, строго посмотрел на Лёлю…

Глаза у нее горели ясным изумрудным светом.

Последним уроком была история. Тема так себе, про древних славянских богов, да и Матвей Ильич, как обычно, не слишком интересовался учениками – бубнил что-то себе в усы. К тому же сегодня на него нашел стих вести урок на белорусском (такое с ним случалось через два раза на третий), так что почти никто и не пытался слушать.

Антоха придирчиво осмотрел класс, словно вожак стаю. Все дурачились по мере сил, но без фанатизма: по коридорам мог бродить директор. Зайдет – мало не покажется. Только маленькая чернявая зубрилка Маша, страдальчески скривившись и прикрывая левое ухо от шума, что-то строчила в тетрадке.

И Лёля…

Она ничего не писала, сидела за своей второй партой, сложив руки перед собой одну на другую, как учат в первом классе, и очень внимательно слушала. Иногда кивала, иногда чуть-чуть покачивала головой, отчего ее косы подрагивали, как две очень внимательные, но совсем не опасные змеи.

Антоха перегнулся к сидящему впереди Севке, который энергично царапал что-то на бумажке, и небольно щелкнул его по затылку. Тот обернулся и заморгал, пытаясь понять, где он и чего от него хотят.

– Как тебе новенькая? – шепотом спросил Антоха.

Шептал он не из-за страха перед историком, а чтобы соседи не подслушали. Начнутся потом подколки, намеки… Он, конечно, быстро по голове настучит болтунам – только ведь их не всегда за руку поймаешь.

– Да нормальная вроде, – ответил Севка и собирался вернуться к своему царапанию, но Антоха его удержал.

– Ничего странного в ней не замечаешь?

Рогов понял, что так просто от него не отстанут, честно уставился на затылок Лёли. Та, словно почувствовав взгляд, обернулась, подмигнула и приложила палец к губам. После чего снова вернулась к истории.

– Нормальная девчонка, – убежденно сказал Севка. – Не зануда. Волк, мне чуть-чуть осталось, можно я допишу?

Антоха отпустил Рогова. Все равно толку от него… Волков задумался. Всех окружающих он привык раскладывать по категориям: «друзья», «враги» или «никто». Севка или Мишка были друзья. Изредка попадались враги. Остальных можно смело считать «никем». Но вот новенькая… Она явно не относилась к категории «никто». Но и другом или врагом Антоха тоже не решался ее признать. Это его и нервировало. Он просто обязан был понять, какой краской покрасить Лёлю: белой или черной…

Матвей Ильич стоял напротив Лёли и говорил только с ней. Она сидела неподвижно и впитывала каждое слово, как сухая земля воду. Антоха нахмурился. Ну да, нормальная девчонка. Помогла ему просто так… Непонятно, как у нее это вышло… Гипноз, наверное, какой-то. Потом Севку тоже, в общем, выручила, над его мудреной шуткой посмеялась.

И все равно. Что-то в ней не так. Слишком свободно новенькая себя с Антохой ведет. Остальные девчонки его побаиваются. Некоторые хорохорятся, даже вякают чуть что, как Машка, но боятся, это факт. Он это нутром чует.

Особенно после той драки с десятиклассником.

Один парнишка из параллельного пытался дразнить Севку. Что-то совсем неоригинальное, типа «Очкарик, в попе шарик!». Волков обидчика даже не бил, взял за ворот, слегка встряхнул и в глаза посмотрел. Он умел так посмотреть, чтобы у человека поджилки трястись начали. А потом оказалось, что у парнишки и старший брат такой же балбес. После школы подловил Антоху. «Сейчас, – говорит, – я тебя вежливости учить буду».

Антоха, может, и не стал бы лезть в бутылку. Жизнь научила его отступать перед тупой силой, сохраняя достоинство. Но на сей раз ситуация была особая: десятиклассник отловил его на глазах у всего класса. Если бы Антоха сейчас поджал хвост, то все, конец репутации. Поэтому он стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони, и попер на бугая. Молча, без обычных «видали мы таких!», «да у меня брат десантура!». Просто шел и зверел. В драке это главное. Не техника удара, даже не сила – а вот такое озверение.

Нужно было успеть завести себя очень быстро, чтобы ударить первым. Потом такого шанса могло и не представиться. Но ударить Антоха не успел. Десятиклассник отчего-то быстро стушевался и отступил со словами: «Псих, что ли?». Волков сначала даже не понял, в чем дело, только разозлился, что нужно делать лишний шаг. Еще один. И еще. А потом стоял и удивленно смотрел на быстро удаляющуюся спину. Чтобы выплеснуть накопленную злость, пришлось с рычанием пробежать круг почета под восхищенное улюлюканье одноклассников. Пробежка не помогла, Антоха бросился на дуб и минут пять царапал и бил его – только тогда отпустило…

…Перед глазами что-то щелкнуло. Антоха вздрогнул и очнулся. Со второй парты ему весело улыбалась Лёля, над которой растерянно нависал историк.

– Гэта вы навошта? – спросил он.

– Выбачайце! – как ни в чем не бывало ответила Лёля. – Гэта так… Так вы пра калаварот нешта тлумачыли![1]

– Калаварот, – Матвей Ильич часто заморгал. – Гэта, вы бачыце, такая рэч[2]…

После уроков все снова бросились смотреть на битву с дубом. Собственно, смотреть было уже не на что: рабочие бесследно исчезли, сняв ограждение, только школьный сторож Василий Васильевич задумчиво разглядывал ветку, на которой виднелись неуверенные следы пилы.

Вид у него был такой важный, что никто из учеников не осмелился узнать подробности: придут рабочие еще или нет. Но он сам вдруг сказал, обращаясь непонятно к кому:

– Не свалят они дуб. Заколдованный он.

Вечером на крыльце гимназии на традиционной сходке было многолюдно. В основном тут тусовались старшеклассники, а мелочь вроде семиклашек приходила из принципа, просто потому что их оттуда со всех сторон прогоняли. Их гнали старшие:

– Эй, мелюзга, вам уже спать пора…

Их гнали учителя:

– Чтоб вас больше на этих шабашах не видели!

Их не пускали родители:

– Я тебе во сколько дома быть сказала, а?!

Но именно поэтому наглым семиклассникам сходка была как медом намазана. И даже если вечером они собирались где-то в другом месте, то постепенно дрейфовали в сторону школы, как будто кто-то ворожил по вечерам на школьном крыльце.