Хроника времён Василия Сталина - Станислав Грибанов

Сестра долго сопротивлялась браку с нелюбимым человеком, к тому же старше ее на двадцать с лишним лет, но была вынуждена уступить, и 24 марта 1919 года был зарегистрирован брак между Сталиным, которому шел сороковой год, и 18-летней Аллилуевой, а через пять месяцев родился их сын Василий (кстати сказать, она не изменила своей девичьей фамилии).

Тем не менее Сергей Яковлевич, презиравший Сталина, описал это глубоко возмутившее его событие, оставившее неизгладимый след в его душе, а рукопись, отлично зная характер и повадки своего зятя, закопал на даче под Москвой. Эту тайну он доверил лишь мне, своей старшей дочери».

Такой вот горячий кавказец был — если верить рассказу Анны Сергеевны. Хотя из других источников известно, что Сталин с Надеждой Аллилуевой стали мужем и женой в Питере в 1918-м, а на фронт они отправились уже из Москвы. В книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева так и пишет: «Вскоре мама вышла замуж и приехала с мужем в Москву. Там она стала работать в секретариате у В.И. Ленина, у Л.А. Фотиевой. Затем уехала с моим отцом на Южный фронт».

Анна Сергеевна, по рассказам людей, знавших ее, запомнилась как человек мягкий, добросердечный. «Она была бы идеальным врачом-психиатром, — пишет Светлана Аллилуева. — Но судьба ее повернулась иначе — она сама оказалась, в конце концов, психически больной…»

Арестованная Берией в 1948 году, Анна Сергеевна отсидела несколько лет в одиночке. Когда вернулась, то психика ее была нарушена. Так что достоверность истории, приключившейся в революционном вагоне с гимназисткой Наденькой и пылким Кобой, маловероятна.

Подтверждением тому рождение Васи. Тут-то, если следовать рассказу, вообще полная несуразица получается. Дело в том, что мальчик Вася родился от любви «одного чудесного грузина» не в августе 1919-го, а спустя полтора года от этой даты. И тут никуда не деться. Как бы горяч кавказец Коба ни был, а девять месяцев для рождения человека — вполне по-божески, это уж надо выносить. Тут даже принадлежность к партии большевиков не поможет.

Й свидетелей тому девятимесячному периоду Надежды Аллилуевой — пол-Кремля. Та же Фотиева, личный секретарь Ленина. Она заметила даже настроение Сталина в связи с рождением сына: «Когда родился Вася, Сталин перестал с Надей разговаривать. А у них повелось так: он называл ее на «ты», а она говорила ему «вы». Не разговаривал целый месяц…»

Что делать, очень уж, видно, хотел Коба, чтобы в его семье была девочка. Зато, когда она появилась, его «хозяюшка», «Сетанка», «воробушек», ох и полюбил дочку этот кавказский человек, грубоватый, необласканный жизнью, рано вставший на крутой путь революционера — передельщика мира.

А вот к своим сыновьям Иосиф Сталин относился всегда сдержанно, требовательно, порой сурово. То ли готовил к испытаниям, которые — знал, интуитивно предчувствовал! — выпадут на их долю. То ли видел, что живут они не так, как ему хотелось бы. Может, вспоминал свою жизнь в бедной семье сапожника Виссариона?..

Всеволод Вишневский описывает домик, где родился и провел раннее детство Сталин: «Это — единственная маленькая комната… в три окошка… Простой обеденный стол, покрытый полотняной скатертью с серовато-голубой каймой. За столом могут сидеть только четыре человека. Когда приходили гости, хозяйка поднимала добавочную откидную доску. Четыре не крашенных деревянных табуретки. На столе глиняная тарелка и желтовато-коричневый глиняный кувшин для воды. Рядом стоит старая медная керосиновая лампа… Вот кровать, покрытая двумя крестьянскими рукодельными покрывалами… Вот стоит небольшой сундук. В нем помещалось почти все имущество семьи… Вот и подвал, низкий, темный. Здесь стояла колыбель Сталина».

Coco, так звали Иосифа в детстве, после того как отец уехал из Гори в Тифлис, остался на попечении матери. Она работала прачкой, но решила отдать сына в духовное училище, куда не всех-то и принимали. Coco не подвел очень любившую его мать: он переходил из класса в класс по первому разряду, как первый ученик. Его способности бросались в глаза всем. За два года он хорошо усвоил ноты и свободно пел по ним. Вскоре стал помогать дирижеру и руководил хором. Семинаристы исполняли произведения Бортнянского, Турчанинова, Чайковского. У Coco был приятный высокий голос — дискант, и он обычно выступал дуэтом и соло.

Юный Иосиф научился и отлично рисовать, хотя в те годы рисованию в училищах не обучали. В семинарии висели нарисованные им портреты Шота Руставели, других грузинских писателей. Он зачитывался научной и художественной литературой, сам написал несколько стихотворений, которые тогда же были напечатаны в газете, вошли в юбилейный сборник, посвященный поэту, певцу крестьянского труда — князю Эристави, и даже в учебник родного языка, изданный в 191.6 году. Вот одно из них:

Ходил он от дома к дому,Стучась у чужих дверей,Со старым дубовым пандури,С нехитрою песней своей.А в песне его, а в песне —Как солнечный блеск чиста,Звучала великая правда,Возвышенная мечта.Сердца, превращенные в камень,Заставить биться сумел,У многих будил он разум,Дремавший в глубокой тьме.Но вместо величья славыЛюди его землиОтверженному отравуВ чаше преподнесли.Сказали ему: «Проклятый,Пей, осуши до дна…И песня твоя чужда нам,И правда твоя не нужна!»

Семинаристы вспоминали Иосифа: «В школу он ходил, перевесив через плечо сумку из красного ситца. Походка — уверенная, взгляд живой, весь он — подвижный, жизнерадостный…»

А что же сыновья? Скажем, тот же Яков?

По мнению Светланы Аллилуевой: «Он не был ни честолюбив, ни резок, ни одержим, ни властолюбив. Не было в нем противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений. Не было в нем каких-либо блестящих способностей, он был скромен, прост…» Как-то у Якова в дневнике стали появляться двойки. Сталин встретился с учительницей и сказал:

— Замечаю, что мой сын по русскому языку занимается не усердно. Он рос в грузинской среде. Благодарю вас, вы требуете от сына прилежания. — Потом он записал на листке бумаги свой телефон и попросил: — Когда мой сын не будет знать урок, прошу позвонить мне…

Троцкий вспоминает, как однажды застал Яшу в комнате своих сыновей — в руке у того была папироса, и он в нерешительности улыбался. Лев Давидыч успокоил Яшу: «Продолжай, продолжай…» А батюшка за курение однажды выгнал сына из квартиры, и пришлось Якову коротать ночь в кремлевском коридоре вместе с часовым.

Но вот закончена школа. Яков не уверен в своих знаниях, в институт поступать не решается — охота жениться! Он влюбился в одноклассницу Зою и раскрывает Кирову свои тайные планы — поработать пару лет простым рабочим. Киров обещал помочь сыну своего друга, и вскоре Яша с Зоей бегут, тайком от отца, в Ленинград… У них будет ребенок — девочка, она умрет. Яша надумает стреляться, и его будут выхаживать в больнице…

А как Вася? Вася — ветер! После школьных уроков по четыре часа в футбол гоняет с пацанами. Боксом занялся, лошадьми увлекся — в манеже барьеры берет — смотреть жуть! Уроки? Вот охранник С. Ефимов докладывает диспозицию: «Светлана учится хорошо. Вася занимается плохо — ленится, три раза Каролине Васильевне звонила заведывающая школой… В тетрадях по письму пишет разными чернилами, то черными, то синими, то красными, что в школе не разрешается. Бувают случаи (охранник Ефимов был одним из воспитателей Васи. Что и говорить, многому научил!.. — С.Г.) в школу забывает взять то тетрадь то вечную ручку, а другой ручкой он писать не может и отказывается. 7.IX в школу не пошел совсем говоря, что у него болит горло, но показать горло врачу отказался, температура у него была нормальная, а перед выходным днем и в выходной день он уроков не делал и по-моему в школу не пошел не потому, что у него болело горло, а потому, что не сделал уроков и болезнь горла придумал, чтобы не идти в школу.

Вася имеет большое пристрастие к игре в футбол, так, что через день после уроков в школе идет играть в футбол и домой приходит вместо 3 часов в 6–7 вечера, конечно усталый и учить уже уроки ему трудновато тем более, что учителя у него нет… 17/IX по двум предметам в школе получил отметку плохо, так, что у него есть уже 5–6 отметок на плохо».

Сталин занят. Тут или троцкизм искоренять, заговорщиков ловить, или «связь школы с семьей» налаживать. Помощник директора школы по учебной части Н.В. Макеев сетует: «Школа не может оказать в данном случае воздействия, так как она разобщена с семьей…» «Не наладилась связь школы с семьей и Т.Фрунзе», «решено было Сталина Васю, Микояна Степана, Фрунзе Тимура и др. подчинить общешкольному режиму, беречь и любить их, но «не нянчиться с ними», «оргвыводы сделаны, но основной вопрос воспитания и обучения Васи, Тимура, Степана и др. останется неразрешенным, пока не установится настоящая тесная связь школы и семьи и отсюда правильная ориентировка и осведомленность семьи и школы». Сталин старается установить эту связь. Он пишет в школу и просит не давать спуску «дикаренку»: «Мой совет — требовать построже от Василия… К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот».