Сайонара, Гангстеры - Гэнъитиро Такахаси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отчего-то в этот момент ему показалось, что он произнес это вслух.
— Да! Да! Да! Употребил, и много-много-много раз! — воодушевленно отозвалась женщина, чмокнув его в щеку.
— Боюсь, я должен просить у тебя прощения.
— О, не стоит беспокоиться. Посмотри, ты же красавчик!
Согласно Уильяму Оккаму, все человеческие души обладают одинаковой конструкцией сферы, внутри которой пустота. Когда архангел Гавриил касается их пальцем и начертывает знак креста, человек трепещет и заводит: «Славься, Имя Господне!» Эта пара понимала, что тела, в отличие от душ, устроены гораздо сложнее и не поддаются столь простым манипуляциям, требуя более тонкой настройки, если уж их сравнивать с какими-либо инструментами.
Теперь мужчина понял, что любовникам необходимы имена. Не те, что выбираются родителями, и не те, на которых останавливаются по собственному произволу; должен существовать особый метод подбора имен для любовников, вот что подумал мужчина.
— Давай попробуем так, — начал он. — Ты придумаешь подходящее имя для меня, а я дам имя тебе — то, которое, на мой взгляд, тебе соответствует. И это будут имена только между нами — ими будем пользоваться только мы, и больше их не узнает никто. Как тебе такой вариант?
— О да, это замечательно! Ты просто великолепен!
Итак, они назвали друг друга.
Любовники хранили имена в секрете, и нам они остались неизвестны.
Мужчина называл женщину по имени.
Женщина называла по имени мужчину.
— Видишь, никакой неопределенности — и в то же время никакого конформизма. Лучше ничего и быть не может — для твоего тела, — сказал мужчина, срывая с себя белье.
Женщина перекатила звук его имени во рту, точно леденец, завороженно внимая музыке фонем.
— А теперь, — воскликнула она, — поехали!
3
Так мы начали называть друг друга по именам.
Мы просили желанного нам человека дать нам имя.
Таков был ритуал знакомства.
Я множество раз давал и терял имена. И долгое время скитался без имени, пока не встретил Книгу Песен.
Постепенно, минуя многие переименования, мы становились осмотрительнее.
4
— Как здорово, что ты дала мне имя, — сказал я женщине.
— Все в порядке, — довольно мурлыкнула она.
И затем:
— Ты ведь тоже дал мне имя, — добавила женщина.
«Генрих IV» допил свой коктейль «милк энд водка» и очень скоро заснул в своей корзинке.
Мы впервые занимались любовью и под конец прикорнули друг у друга в объятиях.
Я встал, подошел к столу и записал имя женщины на листе бумаги.
Женщина перекатилась на бок, спиной ко мне.
Она записала мое имя в миниатюрном блокнотике.
Я созерцал ее обнаженный тыл.
Никогда не думал, что женская спина может быть столь привлекательна.
5
Женщина взяла бумажку, на которой я начертал ее имя, и прочла.
Книга Песен Накадзимы Миюки
— Благодарю тебя, — сказала женщина.
6
Много поэтов писало на японском в конце двадцатого столетия.
Мы называем этот период «Веком Трех Великих Поэтов».
Творения всех, кроме этих трех великолепных, забыты.
Таникава Сунтаро, автор «Наблюдений за ее игрой в воде», — один из них.
Тамура Рюити, автор «С розовыми щечками», — второй.
И Накадзима Миюки, создательница «Если ты должен плыть, плыви в сентябре», — третья. Эта баллада появилась на второй стороне ее седьмого альбома.
Я всегда надеялся, что книга стихов, которую я когда-нибудь напишу, будет столь же великолепна, как сборник «Книги Песен Накадзимы Миюки».
«Книга Песен Накадзимы Миюки».
Таково было прозвище женщины.
7
Я прочитал то, что написала Книга Песен.
Сайонара, Гангстеры
— Благодарю тебя, — сказал я.
8
— Вообще-то я раньше была гангстером, — сказала Книга Песен.
— Но теперь я уже не гангстер.
И не буду гангстером никогда, — добавила Книга Песен.
Так что «Сайонара, Гангстеры» — это мое, не ее имя.
II
«Прекратите это сейчас же!»
1
Лишь раз в жизни я повстречался лицом к лицу с настоящими гангстерами.
Это случилось в банке.
Я сидел на диване, проглядывал газету и смотрел мыльную оперу, которая шла в это время по телевизору.
В сериале всегда есть парочка, которая влюбляется в самом начале и порывает друг с другом в конце, а какие-нибудь мужчина и женщина, между которыми в начале вообще ничего не было, или влюбляются, или проходят эту стадию и разрывают отношения в конце, а главный герой находит или теряет себя, сидит в своей комнате или в парке или же за столом пишет письмо, а беременная героиня в смятении, она рыдает, навеки погубленная мужчиной, либо, наоборот, сама навсегда губит мужчину, и, как только доходит до постельной сцены, камера наезжает крупным планом на штору или ручку двери, что в целом напоминает галлюцинации параноика.
В это время я как раз только что потерял работу и спутницу жизни. Газеты, которые я читал, и мыльные оперы, которые смотрел, сидя на диване в кондиционированной атмосфере банка, — это все, что у меня оставалось в жизни.
Пока я ходил в банк, половина героев мыльной оперы отправилась на тот свет, а другая либо трогалась умом, либо становилась пишущей братией, или же достигала кульминационной точки, когда уже ничто, кроме чулочков школьниц, не возбуждало. Сказав свое последнее «прощай» с той стороны экрана, все эти персонажи исчезали из моей жизни навсегда.
Закончились три больших войны, менее масштабные начинались, будто вываливались из кузова грузовика, следовала кульминация, являлись и уходили новые спонсоры, загадочная красотка, гипнотизирующая взглядом миллионы мужчин, уставившись на меня, шептала «Если хочешь секса со мной, купи эти тени для век!», а следом прибывало новое войско телегероев.
2
Жил в банке на диване один старик. Его можно было назвать собственником этого дивана.
Старику был девяносто один год, и тридцать семь лет он ежедневно приходил в банк.
— Жизнь подобна сну, — говорил он, уставившись на телеэкран.
Старик смотрел телевизор совсем не так, как я.
Он смотрел в этот ящик так, будто в него вообще больше никто не смотрит.
Его стиль просмотра телепрограмм в корне отличался от способов, какими пользуются остальные.
Как только актеры начинали кричать и стягивать с себя штаны, и возлагать ответственность за войну на вымогателя-акционера, который вознамерился прибрать к рукам компанию, старик пускался в спор с экраном.
— Прекратите это сейчас же!
Продажный, вечно в стельку пьяный юрист, застреленный в старой мыльной опере восьмизарядным дальневосточным легковесом (тот был также бойфрендом и, как стало ясно из предыдущей серии, давно потерянным старшим братом невестки адвоката, которую тот обесчестил), вдруг, ни с того ни с сего, появляется в новой мыльной опере в роли молодого нейрохирурга, преследуемого кошмарами о гомосексуальном опыте, полученном в школьные предвоенные годы, и теперь готового раскроить череп каждому, кто попадет к нему на операционный стол.
— Прекратите это сейчас же!
3
— Руки вверх! — скомандовали гангстеры.
Их было четверо, одетых в узнаваемо бандитском стиле.
На них были черные шляпы, такие же черные костюмы-тройки и безукоризненно белые перчатки на руках, сжимавших одинаковые автоматы. Они стояли, полные мрачной решимости, точно воплощенные Аль Капоне, Джон Диллинджер и Клайд Бэрроу без своей подруги Бонни.
— Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал! — предупредили гангстеры.
В полном замешательстве, выполнив команду «руки вверх!», мы смотрели на гангстеров, споро и безукоризненно вершивших свою работу.
Посетители и служащие банка, а также и я лично — все были крайне польщены иметь дело с прославленными гангстерами.
Мы еще подержали руки поднятыми некоторое время, после того как они ушли, радуясь последствиям нападения.
4
— Прекратите это сейчас же! — вопил старик.
Даже в тот момент, когда гангстеры грабили банк и нам каждую минуту грозила расправа и смерть, глаза старика оставались прикованными к голубому экрану.
В мыльной опере гангстеры купались в море крови.
С хладнокровным видом Элиот Несс, знаменитый непримиримый борец с бутлегерами, засадивший самого Аль Капоне в Алькатрас, где тот стал пожизненным инвалидом, сунул свой кольт «Детектив» тридцать восьмого калибра в кобуру.
