Тревожные сны - Алина Яловени
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Никакого от них житья», – служанка разочарованно опустила занесенную было ладонь.
Салфетка упала со скатерти на колени Алисы. Подняла невнимательно, кладя на место.
Шелест переворачиваемой страницы… Негромким заинтересованным голосом:
– На Западе участились расправы членов организации Куклус-Клан над мирным населением…
Отвлекшись от созерцания кругов на мутных остатках чая:
– Почему Куклус-Клан? – она прослушала половину. Возможно, слово показалось Алисе необычным…
– Что вы имеете в виду? – Осоргин оторвался от газеты.
– Почему она называется подобным образом? Эта организация…
Сергей Владимирович чуть отклонил голову назад, не замечая трепетный взгляд служанки.
– Кажется, они позаимствовали свое название от некоего студенческого ордена, с коим у них схожи обряды инициации. Не могу быть уверен… Достаточно новое явление, хотя и вполне ожидаемое.
– Неужели… – молодая женщина медленно сложила салфетку пополам.
– К слову, завтра я отправляюсь в Москву. Пока не забыл сообщить тебе.
Повернув голову, Марфа теперь с большим вниманием смотрела на хозяйку. Секунда… Алиса замерла. Оставила в покое салфетку. Напряжение…
– Уезжаете? Завтра? Но, кажется, мы собирались в театр…
Осоргин, не отрываясь от чтения, нахмурился едва заметно.
– На следующей неделе в таком случае. Мне сообщили совсем недавно. У министра, к несчастью, нет возможности приехать в Петербург.
– Что же… А если у вас возникнет необходимость снова уехать?
– Значит, еще через неделю, – спокойно, не обращая внимания на ее иронию.
Пальцы, скользнувшие по столовому прибору. Слишком уж нетерпеливо…
Марфа сделала вид совершенного безразличия. Волнение Алисы Романовны от слов мужа не осталось незамеченным ею…
Через несколько минут Алиса сложила приборы на фарфоровой поверхности тарелки и, поднявшись, собралась было уйти… Неровный шаг. Неожиданно опрокинутая солонка. Звон. Рассыпавшиеся по столу белые крупинки соли… Марфа, до сего момента забиравшая со стола поднос, быстро поставила его на место и бросилась к хозяйке. Убрать несложно. Предварительно начертив на соляной горке крестик… Алиса застыла на месте. Ничего ведь не случилось… Надо просто идти…
Украдкой взглянула на мужа. Встретилась с ним взглядом… Осоргин молча наблюдал за произошедшим. Тень в глазах… Когда Алиса, извинившись, прошла мимо него, он не повернул к ней головы. Держа раскрытую газету в руках, задумчиво смотря перед собой…
– Плохая примета, барин, – Марфа старательно убирала со стола остатки соли. – Дурная… К ссоре, люди говорят. Нехорошо.
Сергей Владимирович скользнул взглядом по лежавшим на столе осколкам. Думая о чем-то своем…
– Определенно.
Письмо
«Мой дорогой Борис.
Пишу к тебе в полном смятении. Душа моя стремится к тебе, в то время как я вынуждена быть вдали от тебя. Жизнь моя проходит в счете минут до нашей встречи. О, как невыносимо страдаю я, не видя твоих глаз, не слыша твоего голоса! Родной дом совершенно не мил мне, если тебя нет рядом. Время, проведенное здесь, кажется мне вечностью. Безжалостной, неумолимой… За те редкие мгновения, проведенные вместе, я готова отдать годы своей жизни. Возможно, ты сочтешь, что я повредилась рассудком, раз пишу тебе такое. Да, наверное, оно так и есть, если я и дня прожить не могу, чтобы не вспомнить о тебе, мой дорогой друг…
Знаешь, я изменилась совершенно. Теперь всего боюсь: каждый косой взгляд, каждую усмешку или слово беру на свой счет. Мне кажется, будто все знают о нашей связи. Боже, как мне страшно! Мне кажется, что и муж мой теперь знает о нас. Боюсь и подумать, что будет, если все откроется. Но мнение общества не имеет для меня значения, пока я знаю, что любима тобой, пока моя душа трепещет при мысли о том, что смогу увидеть тебя. Ничто в целом свете не сможет заставить меня разлюбить; ты знаешь, что пока мое сердце бьется, оно будет биться для тебя.
Завтра муж уезжает в Москву по каким-то срочным делам. Не знаю, что за нужда ему покидать Петербург, но в этом наше благословение. Препятствий для наших свиданий не будет более. Если Ваша душа, подобно моей, горит в ожидании встречи, то Бог дает нам, грешникам, шанс. Это дозволенное небом счастье – словно вздох, пусть он и будет недолгим.
Молю Бога, чтобы он не оставил нас в эту минуту. Он свидетель нашей любви, и я верю в его безграничную милость. Надеюсь в скорости увидеть тебя, Борис. Прощаюсь с тобой, бесконечно любя.
Твоя Алиса»
Пробежав взглядом последние строки, Сергей Владимирович поднял глаза на жену. Она сидела, мертвенно бледная, у окна, смотря в пустоту. Ее била дрожь. Она не смела взглянуть на мужа, стоявшего перед ней и державшего письмо, написанное ее рукой. В комнате повисла мертвая тишина, не нарушаемая даже тиканьем настенных часов, стрелки которых показывали полночь, внезапно остановив свой ход.
В одну секунду все страхи сбылись. И хотелось бы закричать, вскочить с места и бежать, бежать… Или же, чтобы все оказалось дурным сном, после которого человек просыпается в холодном поту, но все же через минуту осознает, что то была лишь злая шутка разыгравшегося воображения. Потерять сознание… Но спасительный обморок, как на зло, не приходил к ней в эту минуту. Во всей своей полноте она теперь ощущала, как дверца ловушки, в которую она сама загнала себя, захлопывается. Пути назад не было. Осоргин все знал.
Несколько деликатных вопросов
За окном сгущались тучи. Казалось, небо готово было разразиться плачем, но в пронизывающей тишине ни одна дождевая капля не упала в дорожную пыль. Занимался ветер, сначала лишь тревожа тронутые цветом листья. Теперь уже верхушки деревьев шелестели под его напором. Горожане закрывали окна, предчувствуя надвигающуюся бурю. Улица опустела. Раскаты грома, раздавшиеся где-то в черных клубах туч….
Потрясение. Даже теперь это было бы наиболее подходящим определением. Сперва все переносится легче. Больно станет потом…
Напряженный лоб. Скорбно сжатые губы. Взгляд в упор. Пронзительно… Так смотрят на человека, ставшего предметом огромных вложений и растратившего все до копейки. Только вот блеск глаз… Блеск, который Алиса бы никогда не смогла увидеть прежде. Не яростный. Не решительный. Словно от сильного удара… Слишком много, чтобы назвать укором. Слишком мало, чтобы назвать слабостью. Столько чувств, что никогда не рассмотришь за постоянной сдержанностью. И только один вопрос.
«Зачем так…»
– Что ж… Попробуйте каким-нибудь образом это объяснить – в голосе Осоргина послышались такие нотки, что Алиса невольно подняла голову. И застыла. Потому что на нее смотрел не ее муж, с которым она провела пять лет своей насыщенной событиями жизни, а совершенно другой человек. Далекий, чужой… В лице Сергея Владимировича не было ничего, в чем женщина могла бы найти поддержку. Ни жалости, ни сострадания. Ни даже насмешки. Он был холоден и чужд.
– Кажется, я попросил вас объясниться, – его голос понизился, а пальцы сжали бумагу так, что она мгновенно потеряла свой красивый гладкий вид и теперь сгодилась бы разве что промокашкой.
Алиса молчала. Слова комом застыли у нее в горле. Если бы она обратила свое внимание на мужа несколькими минутами раньше, то обнаружила бы, что этот человек состоит вовсе не из железа или камня, как могло бы показаться на первый взгляд. Сергей Владимирович, как ни властен был над своими чувствами, все же не смог скрыть растерянности. Обман и предательство… Предательство не бездумное, не внезапное. Продуманное, решительное. Повторяющееся раз за разом… То, что может выбить из колеи любого. Если и есть исключения, то этим людям можно только позавидовать.
Почему? Когда это началось? Кто виноват в этом? Чем терзать себя, лучше задать эти вопросы тому, над кем будет вершиться правосудие.
– Вы молчите, сударыня? – он продолжил сжимать бумагу в ладони, – Быть может, я ошибся? Быть может, это всего лишь… досадное недоразумение?
Алиса безмолвно воззрилась на мужчину. Она была бледна и являла собой жалкое зрелище, только не было рядом ни одной души, способной проникнуться к ней состраданием в этот момент. Несколько секунд молчания… Что могла она ответить на это столь нежданное, заставшее ее врасплох обвинение? Ее карты были раскрыты, и теперь приходилось играть с тем, что было на руках, или сдаться на милость победителя.
Выпрямилась, постаравшись отогнать от себя внезапно охвативший ее трепет, посмотрела Сергею Владимировичу прямо в глаза и тихо, стараясь придать дрогнувшему голосу твердость, произнесла:
– В этом нет ошибки. Против вашего слова мне нечего возразить. Можете радоваться: вы уличили меня во лжи, и эту ложь я готова признать. Каких оправданий вы от меня ждете? Письмо в вашем распоряжении, доказательства моей вины подписаны моей же рукой.
