Жучки - Магсад Нур

- Любовницей Косыгина была, баба еще та... Не смотри, что милостыню просит. Мужик по ней с ума сходил...

Та другая, темненькая старушка все еще пялилась на нас. Она в последние годы приехала на рынок большого города в качестве беженки после войны. Подойдя, она типично кавказским акцентом выговорила, что замучилась от нашей старушки, все бормотала что-то и сказала, что ой как хочет "башку этой старой стервы под ее же собственные ноги бросить". Все еще молча, наша старушка ошивалась вокруг, легонько улыбалась при этом, стараясь не опускать себя до такого уровня. Мы начали щупать свинину на шашлык и снова старушки устремились с разных сторон. На самом деле они подбивали к нам, глядя на наш внешний вид. И улавливали малейшие черты лица человека; искали какое-нибудь слабое место человека, боясь упустить возможность бить именно по этому слабому месту и все время будто "лазили" глазами по лицу. Даже если голову опустишь, так эти старушки все равно под самую челюсть залезут вплоть до того, пока с рынка не уйдешь. Мы опустили головы. Та темненькая наконец-то заговорила:

- Твое время давно уже настало. Кроме Косыгина ты еще с тысячами мужиков переспала. Сучка негодная, не даешь никому работать, достала уже парней всех...

На глаза "нашей старушки" навернулись слезы, и, глядя в сторону, она наконец-то выговорила:

- Да оставьте вы людей в покое, ради Аллаха, почему вы меня ненавидите, ну почему?

Тут заплакала "наша старушка" и ушла...

Поймала она нас на выходе из рынка. Рассказывала, каким мужиком был Косыгин. "Не верьте вы этой стерве, не была я его любовницей, с ума по мне сходил, да и я тоже, был готов ту воду испить, в которой я ноги мыла... да и я по сторонам не смотрела, ждала, может удосужится с ним встретиться, соединиться, удосужится, чтобы Косыгин моим стал, а что ему поделать было... Но и так модно было иметь любовницу, в Кремле все этим занимались, но тогда не должно было быть у тебя второй жены. А у меня и не вышло стать женой; да будь проклят тот строй, который не позволяет делать любовницу своей женой. А сейчас я свободна, вот была бы сейчас молода, да и не жалела бы, что женой никому не стала, гуляла бы в свое удовольствие. А теперь засматриваюсь на тебя с упованием, ведь в самые тяжкие времена я среди этих фруктов жила..."

...

Немного спустя, неслись мы по улице Новый Арбат на машине, багажник которой был забит цитрусовыми...

3. Обрывок

Несмотря на то, что все большие двери театра выходили на северную сторону, узкая и высокая служебная дверь смотрела на запад. Приходил я, когда смеркалось. Моей обязанностью было отвечать на звонки после 6 часов вечера и забирать одежду актеров в гардероб. Но я пока не видел, чтобы какой-либо актер сдал хотя бы одну свою вещь в гардероб. Небо виднелось над дверью свысока, словно некий обрывок с острыми краями. В сумерки этот обрывок наполнялся смешанными, крупными и мелкими звездочками. Приходившие под вечер актеры, не замечая звездочек прямо за своими затылками, настолько жаловались, что мне это докучало; одним глазом все же я глядел на звезды. Однажды в этом обрывке неба увидал я пролетавший самолет. Самолет пролетел, рассеяв в этот обрывок звезды. Звезды рассыпались по всему обрывку и исчезли. Я замер: не нашел возможности кому-нибудь показать. Я видел, как самолет рассеивает лекарства для хлопка, теперь же это были звезды.

Актеры не поверили мне. Смеялись над моими фантазиями, вместо того, чтобы сдавать свою одежду в гардероб. Рассказали об этом также и драматургу театра, лишь он один поговорил со мной об этом.

4. Бункер

Девушка, обвивая ногами объятия обнимающего ее, сидела на лазерном принтере, на ней были черные туфли на толстом каблуке. Иногда, вытаскивая руку из объятий, терла ее об компьютер. Из окна компьютерного бункера с грубой рамкой парень смотрел на улицу и дорогу, ведущую к зданию: а там был забор с одинаковым узором из одинаковой толстой арматуры. Приходившие проходили через этот забор внутрь и, обходя здание, входили в задний подъезд. Вот уже некоторое время видел парочку приличных обрученных; он был с ними уже знаком, сейчас они, обойдя здание, подойдут, постучатся в железную дверь бункера и подождут некоторое время, будут тихо-спокойно ждать, а затем удалятся после того, как довольно длительно сомнительным взглядом окинут дверь и глазок. Что-то почуют и не скажут об этом друг другу.

Парень протянул кончик своей руки к мышке компьютера, лазерный принтер заработал так, будто взлетал самолет. Затем настала полная тишина и процессор в этой тиши спокойненько работал, парень временами отрывался от страстей девушки, прислушиваясь к утомляющему звуку процессора, словно они летели на большом авиалайнере, на седьмом небе, в железной клетке внутри бункера.

Девушка протянула руку к окну, поднеся кактус к себе, уцепилась за его иголки, уколола кактусом свое тело так, что даже сама застонала от боли, еще крепче сжала ноги и пришла в себя.

1996 - 1997