Путешествие по России голландца Стрюйса - Ян Стрюйс

Непривычно было строить первые суда: ни кузнецов, ни плотников Русских, охотников работать на верфи, не оказалось. Полуектов с трудом мог найти рабочих, жаловался на их неисправность; а они жаловались на то, что он их бьет и морит голодом. После многих проволочек, наконец, к зиме 1668 года суда были готовы, а весною 1669 г. Стрюйс с товарищами тронулись в путь из Москвы в село Дединово, чтобы сесть там на суда.

Стрюйс был страстный охотник до путешествии. Это настоящий Робинзон Крузе. Во «Всеобщей Биографии», Мишо [8] собрано о нем несколько заметок. Настоящее его имя Jans Janszoon Stauss (Иван Иванович Страус). Он родился в Амстердаме от бедных родителей. В качестве помощника парусника или парусного мастера (aide-voilier) отправился он на частном судне в Геную. Республика купила это судно и послала его в Индию. Так началось первое путешествие Стрюйса, описанное им в 1-м томе многих изданий Французских [9]. Кажется, что эти суда были в роде корсарских; то, на котором служил Стрюйс, было взято Голландцами. После этого происшествия Стрюйс принял туже должность на одном корабле Индийской Компании. В это первое путешествие, с 1647 по 1651 год, он объехал весь старый свет, при чем описал все острова Зеленого мыса, посетил Мадагаскар, где прожил довольно долго, для того чтобы изучить свойства страны, нравы жителей, и снял весьма точную, по отзыву современника, карту острова. Он описал также Сиам. Его описание очень точно, замечает современный путешествию переводчик на Французский язык. Мимоходом говорит Стрюйс об острове Формозе и заканчивает первое путешествие описанием Нангасаки и нравов Японцев. Отдохнув в течение четырех лет, он предпринимает второе путешествие. В 1655 году снова отправился он в Италию, в которой описал все города, посещенные им; затем, поступив в службу Венецианскую, он принимает участие в войне Венециан с Турками, при чем посещает многие недоступные тогда острова Архипелага и подробно описывает их. В 1657 году он возвратился в Голландию на некоторое время, как говорит сам, женился и прожил более 10 лет на родине. В 1668 году, уже будучи опытным наблюдателем, предпринял он третье и самое любопытное для нас путешествие — в Московское государство.

При самом отъезде его, недалеко от порта Вли, произошло столкновение судна «Жертва Авраама», на котором плыли в Россию знатоки морского дела, с кораблем «Шеллинг», от чего судно едва не пошло ко дну. Зная, какую зависть иностранцы питали к Русским, можно предположить, что это столкновение было не случайное, а вызванное зложелательством. После этого несчастия, происшедшего при выходе из гавани 2 °Cентября, Стрюйс с товарищами отправились в дальнейший путь и, 1-го Октября, они вошли в гавань Риги, Больдераа. Посетив Ригу, Стрюйс описал ее и представил географическое положение всей Ливонии. Уложив на 30 повозок свои вещи, он с товарищами двинулся к Пскову. Это дало ему возможность наблюдать жалкое состояние страны, бывшей долго театром столкновений между Россией, Польшей и Швецией. Он сообщает о страшной бедности населения, конечно, Латышского и Чудского, об его нелепых и жалких языческих суевериях, о дурных дорогах, болотах и прочем. После больших затруднений, 19 Октября, путешественник с товарищами въехал в Московское государство. О первом Русском селе Печоры автор спешит записать, что население в нем живет в достатке: оно ведет торговлю и внешностью напоминает город. Не станем следовать за автором шаг за шагом в его путешествии по России. Довольно заметить, что ехал он обычным путем по направлению к Москве: из Печор на Псков, Новгород, Торжок и Тверь. Рассказы о похищении медведицею ребенка конечно были сообщены ему проводником, знавшим Немецкий язык, и попали в записки по легкомыслию, свойственному всем новичкам в незнакомой стране. Таких эпизодов даже знаменитый «Журнал Ученых» (Le Journal des Savants du 21 Juillet 1681), в отчете об его путешествиях, указывает немного, не более двух-трех, впрочем не упоминая об этом последнем. Предания о величии Новгорода были еще живы в народе даже 200 лет спустя после разорения города в. к. Иоанном III и погрома, произведенного царем Иоанном IV. Не следует упускать из виду, что Стрюйс почерпал сведения у люда неофициального. В Новгороде он очень подробно записал предание о св. Антонии, и это доказывает его знакомство с Русским языком, о занятии которым он упоминает. В его путешествии по России важны топографические заметки о тех местах, по которым он проехал. Проводник иностранцев, говоривший довольно хорошо по-немецки, как видно, давал нередко ложные объяснения; вот отчего происходили ошибки Стрюйса на первых порах, пока он познакомился с Русским языком и мог проверять рассказы один другим. Коньки, как видно, не были известны, по крайней мере в селах, и этим объясняется удивление всего села, если только оно не было возбуждено особенным искусством Голландцев кататься на коньках. Встреча с разбойниками под Торжком, на большой дороге, днем, весьма характерна и вряд ли выдумана. Тоже можно сказать о сопротивлении жителей в Спас-Заулоке и нежелании их дать ямских лошадей. В Москве пребывание иностранцев на квартире, в качестве постоя, было неприятною для Москвичей повинностью. Стрюйс запомнил невылазную грязь в Москве. Интересны сведения его об естественных произведениях в России. Важно было бы проверить его заметки о том, что даже во Владимирской области урожай давал сам 25; в Рязанской же области почва, по его словам, еще плодороднее. Рассказ о молодом человеке, видевшем до свадьбы свою жену слепую на один глаз, не лишен вероятности, хотя обстоятельства, сопровождавшие сватовство и женитьбу, противоречат нравам и обычаям Русских XVII века. Стрюйс подтверждает употребление при венчании искусственных цветов вместо металлического венца; но кажется, он неверно или неясно говорит о том, что родители жениха и невесты сидели в церкви. Заметил он, что в настоящее время не встретишь дворянина, у которого бы в саду не росли цветы, а прежде считали это смешной забавой. Не ускользнуло от его наблюдательности и другое явление, хотя и неискусно выраженное словами: «царь выше всех законов»; а в другом месте он замечает, что «ему принадлежит право жизни и смерти; словом, нет монарха самостоятельнее Русского царя». Важно у него изложение суеверий, рассказы о банях, обычаях; любопытен взгляд на похоронные и некоторые церковные обряды. Нельзя не обратить вместе с путешественником внимания на дешевизну птицы под Дедновым, вообще на дешевизну съестных припасов и полотна на Волге и обилие во всем Волжском крае. Русский язык, по всему течению Волги до её впадения в Каспийское море, был распространен более всех других языков между многочисленными инородцами, населявшими берега великой реки. Нагорные и луговые Черемисы, Ногайцы и Калмыки обращали людей, захваченных силою, конечно за исключением Русских, в рабство. Вообще все заметки об инородцах важны. Рассказ о подвиге Хабарова, сохранившийся в устах народа, показывает уважение сего последнего к царской власти. Стрюйс свидетельствует о разведении винограда под Астраханью еще в первой половине XVII века. Он записал, что у низовьев Волги вовсе не дорожат рыбой: вынув икру, бросают ее за негодностью и лишь изредка солят ее, впрочем только для отправки в Московское государство, где ее покупает простой народ.