Небесные глаза. Ретагор - Мартин Сикорский

– Храни тебя Господь за твой труд и прилежание. За три дня ты ни разу не нарушил нашего соглашения. Мне говорили о тебе много хорошего, но я не совсем верил. – А потом после короткого вздоха добавил: – Время… времена нас портят, мы уже не верим людям, даже своим глазам и ушам, верим только в самое худшее.

Это была самая длинная фраза, которую Ретагор услышал от монаха за все время их знакомства. Более того, она его сильно поразила. Он, правда, постарался скрыть это, но внутренне был поражен тем, что за обликом непробиваемого, сурового, неразговорчивого и надменного монаха, возможно, скрывался довольно тонкий и проницательный человек, способный на искреннюю благодарность.

– Кстати, мы можем немного срезать путь, – предложил Ретагор, – если здесь свернем левее и пойдем прямо по берегу реки.

Анур покачал головой.

– Нет необходимости. Мы идем, как положено. Нарушать планы – дурное намерение.

Ретагор пожал плечами. Он нагнулся, собрал посуду в продолговатый мешок, который носил на спине перекинутым через туловище, затоптал остатки костра, засыпал его землей и пожухлыми листьями. Еще некоторое время здесь будет сохраняться незримый признак человеческого присутствия, но уже через час-полтора никто не поймет, что здесь кто-то делал привал. Манера скрывать следы своего пребывания выработалась у него до автоматизма.

Ретагор шагал впереди, тщательно выбирая путь, стараясь оставлять как можно меньше следов. Если не считать оставляемые им кое-когда незаметные для непосвященного пометки для несчастного старика, о которых они договорились, можно сказать, что их путь оставался практически незаметным. Из поведения монаха и оброненных им случайных фраз Ретагор сделал вывод, что если тот и не опасается преследования как такового, то, по крайней мере, старается сделать все, чтобы его путешествие оставалось в тайне. И Ретагор делал все от него зависящее, чтобы так и было. Может, с этим и связана неожиданная похвала со стороны монаха? А не все ли равно – он делает свое дело и старается не допустить ошибок, вот и все. Однако он не догадывался, что главную ошибку он уже совершил.

Некоторое время спустя лес стал редеть, появились сначала мелкие, затем обширные прогалины, и Ретагор понял, что скоро они дойдут до опушки леса. Этот участок он знал очень хорошо, и знал, что это не опушка, а волею судьбы и природы образовавшаяся посреди леса большая пустошь, со всех сторон окруженная лесом. В обычном случае он бы пошел напрямик через нее, так короче, да и по яркому солнцу он успел соскучиться, но сейчас он подумал, что, пожалуй, будет лучше обойти пустошь лесом, чтобы не попадаться никому на глаза. А глаза у леса очень зоркие. Он повернулся к монаху и поделился с ним своим предложением. Тот благодушно кивнул, демонстрируя, что более чем доволен подобной предусмотрительностью своего проводника.

– Тогда сделаем короткий привал в незаметном местечке, – скомандовал Ретагор и указал Ануру направление, в котором следует идти. Тот приглядывался, но ничего особенного в лесной чаще не замечал, потому обернулся к нему с вопросительным выражением лица. Ретагор усмехнулся про себя и, придвинувшись к монаху, проговорил: – Там растет дикая бузина, получился шалаш. Пойдемте, покажу. Там и передохнем.

Это было действительно красиво и выглядело эффектно даже для самого Ретагора, хотя он бывал здесь не раз: несколько кустов бузины росли так скучено, что их ветви, прогнувшись к земле, образовали шатер, внутри которого было уютно и приятно отдохнуть. Монах хмыкнул и, раздвинув ветви, расположился внутри. Ретагор чуть задержался снаружи, заметив, что вокруг полно следов оленя. Он пригнулся, чтобы рассмотреть их получше и определить, как давно он здесь был, и в этот миг прямо над головой что-то просвистело, резко, разрезая воздух. Ретагор не колебался ни секунды и прямо через ветки бузины ввалился внутрь. Вслед за ним влетела и вторая стрела. Здесь было темнее, чем снаружи, и Ретагор миг-другой ничего не видел. Он сделал шаг, обо что-то споткнулся и упал. Падая, он кинул себя через то, обо что споткнулся, и уперся в противоположную стенку из веток. Он присел на корточки и посмотрел назад. Монах лежал на земле навзничь, стрела торчала у него из груди, на коричневой рясе расплывалось темное пятно. Анур даже не делал попыток встать, он лишь судорожно хватал ртом воздух и сжимал пальцами землю и траву.

Ретагор пригнулся, опасаясь новых стрел, но все было тихо. Однако он знал, что стрелок где-то затаился и ждет случая, чтобы выстрелить снова. Внутри он ничего не видит, а потому не стреляет, а стрелы, очевидно, предназначались ему, Ретагору, но попали в Анура, которого стрелок на тот момент видеть уже не мог. Ретагор почувствовал, что его охватывает ярость, гнев, злость, все вместе, левая рука сжалась в кулак, а правая сдавила рукоятку короткого меча – идеального оружия для леса. Здесь большой меч – штука бесполезная, всегда говаривал он, кругом деревья, кусты, здесь нужен короткий клинок. Сейчас он понимал, что у него есть два пути: либо затаиться и дождаться, когда нападавшие попытаются войти внутрь и наброситься на них, либо попытаться незаметно выбраться и подкараулить их самому. Страха он не испытывал, он слишком много лет провел в лесу, участвовал в слишком многих быстрых, подчас подобных неразберихе лесных схватках, что успел позабыть это чувство. Сейчас он думал только о том, как лучше использовать свои силы. Прикинув, он решил выбрать второй вариант и, бросив на монаха обреченный взгляд, ползком выбрался наружу, перекатился несколько раз, держа меч прижатым к предплечью, и когда оказался в низком, но густом кустарнике, поднял глаза. Он затаился и старался производить как можно меньше шума. Осторожно подняв голову, Ретагор длинным взглядом окинул все вокруг, но почти ничего не заметил. «Почти» заключалось в легком движении листвы высокого пушистого куста, которого оказалось достаточно, чтобы привлечь Ретагора внимание. Приглядевшись внимательнее, он разглядел шапку темных волос, венчавших голову, склонившуюся к тетиве лука. Он явно ждал, когда цель покажется, чтобы немедленно подстрелить ее. Ретагор рассчитывал, как незаметно подкрасться к стрелку, когда вдруг появились еще несколько персонажей, не столько расстроив его планы, сколько, напротив, ускорив их. К стрелку сбоку тихо подошли несколько человек, одетых на манер крестьян, но длинные ножны на поясах, краги и мягкая, бесшумная манера ходить резко нарушала их идиллический образ безобидных землепашцев или пастухов. Дело осложняется, понял Ретагор и решил действовать, не откладывая. Если до этого он собирался незаметно подкрасться к лучнику и обезоружить его, то теперь это представлялось уже невозможным, более того, получив подкрепление, они наверняка двинутся в их сторону, а значит, рукопашной не избежать.

Ретагор протянул руку и вынул тяжелый короткий нож, перехватил его за клинок, присел на одно колено, стараясь оставаться незамеченным, примерился и бросил его непосредственно в лучника, которого теперь мог разглядеть очень хорошо. Потому что после того, как к нему подошли товарищи, он перестал таиться и даже перебросился с ними несколькими отрывистыми репликами. Это его и погубило. Нож резко воткнулся ему чуть пониже подбородка, между ключицами, отчего он вскинул руками и опрокинулся на спину. Ретагор превосходно сознавал, что в лесу наиболее опасен лучник, засевший в засаде, поэтому, не колеблясь, принял решение первым выключить из игры именно его. Оставалось еще трое или четверо головорезов, вооруженных длинными кинжалами, но главное – лук.

Увидев, что произошло с их товарищем, те кинулись в рассыпную и двинулись в сторону «шатра», в котором, как они думали, засели монах со своим проводником. Это было Ретагору только на руку. Воспользовавшись тем, что внимание нападавших отвлечено на попытку штурма их бывшего укрытия, Ретагор вскочил на ноги и через секунду прижался к стволу одного из ближайших деревьев. Теперь он на ногах, теперь все хорошо. Вскорости один из нападавших приблизился к Ретагору, сам того не подозревая, почти вплотную, только с обратной стороны дерева, пригнулся и, судя по движениям, намеревался первым ворваться в «шатер», так как находился ближе остальных. Ретагор вынул левой рукой из-под рукава правой руки короткий острый нож, прилаженный к предплечью легкой матерчатой скобой, и нанес резкий удар, выбросив руку с ножом из-за дерева. Удар пришелся не подозревавшему о том, что у него за спиной тот, которого он ожидал видеть где-то впереди, по горлу, как и рассчитывал Ретагор, и он, издав короткий всхлип, повалился на колени, уронив оружие. Ретагору вовсе не нравилось убивать, но иногда не оставалось другого выхода. Тем более, что они все равно секторатом, наверняка, осуждены на повешение, успокоил себя он.