Бессмертники — цветы вечности - Роберт Паль

Постепенно это странное, диковатое существо превратилось в человека и даже представилось: главный кондуктор станции Уфа Востров. Следом за ним появились машинисты, еще один кондуктор, три солдата из охраны, кучка бледных, едва живых от пережитого ужаса артельщиков…

Наскоро расспросив о примерных силах грабителей и направлении их отступления с захваченными ценностями, ротмистр подозвал вахмистра и приказал ему организовать преследование. Тот принялся собирать своих стражников, но сделать это оказалось непросто: вся команда разбрелась вдоль поезда и усиленно собирала оброненные грабителями деньги. Пришлось изрядно покричать и даже пригрозить оружием, а деньги, спешно засунутые в карманы, выгрести, как у последних базарных воришек.

Пока он занимался этими делами, толпа пассажиров окружила полицмейстера, требуя скорейшей отправки в Уфу. Бухартовский еще окончательно не пришел в себя, долго пытался что-то сказать и в конце концов махнул рукой: катитесь, мол, ко всем чертям, без вас тошно. Ротмистр доложил ему о принятых мерах и в свою очередь потребовал задержать всех, имевших какое-либо отношение к похищенным деньгам: артельщиков, стражу, кондукторов, а в Уфе — и машинистов. Тот смачно выругался и согласно кивнул:

— Делайте, Иван Алексеевич, все, что сочтете необходимым, а я вернусь с поездом в город — доложу по службе. Встретимся утром у вас в управлении…

Вскоре поезд ушел в Уфу, а Леонтьев, сопровождаемый задержанными свидетелями, направился на демский разъезд. Здесь он приказал подать себе чаю, разложил на колченогом столе бумаги и начал форменный допрос.

Первым вызвал главного кондуктора Вострова, который, как он уже знал, должен был сопровождать поезд от станции Абдулино до Уфы.

— В Абдулино вы специально выехали для встречи поезда? Это входит в ваши служебные обязанности?

— Совершенно верно, господин ротмистр. Мы всегда поступаем так, когда с поездом следует вагон с деньгами. Хлопотно, да что поделаешь: инструкция!

— Стало быть, еще в Уфе, перед выездом в Абдулино, вы уже знали, что артельщики везут деньги?

— Непременно, непременно знал-с…

— И ни с кем об этом не говорили?

— Что вы, господин ротмистр, как можно, упаси бог! Хотя об этом по службе всегда знают многие.

— Кто именно?

— Да, считай, от господина начальника станции до последнего телеграфиста. Не один год так-то возим…

— И всегда обходилось?

— Бог миловал-с. Такого, что случилось нынче, на моем веку еще не бывало.

— Прежде не бывало, а теперь и не того еще можно дождаться. В такое время живем…

Ротмистр покатал в пальцах папироску, закурил и опять склонился над столом.

— Ну а теперь, господин Востров, о том, чему вы сами были свидетелем после прохождения разъезда Дема. Все в подробностях, до мелочей, только, ради бога, без своих выводов и рекомендаций. О чем будет нужно, я спрошу сам.

Тот стал рассказывать:

— С разъезда Дема наш поезд вышел в семь часов одиннадцать минут. Пройдя с обычной скоростью — это 30—40 верст в час — небольшое расстояние, он вдруг резко остановился, чем привел всех нас в крайнее удивление. Тут же послышалась стрельба…

— Откуда стреляли, не заметили?

— Стреляли, господин ротмистр, отовсюду, вокруг всего поезда. Только не по окнам, знаете, а все вдоль вагонов. Чтоб никто, значит, выйти не мог.

— Из какого оружия, не определили?

— Все больше из револьверов, хотя в этом деле я знаток небольшой… Да и состояние, знаете, такое было… Словом, чего не знаю, того не знаю-с…

— Дальше.

— Ну, выскочил я из вагона, а они уже почтовый облепили. Крикнул им что-то, знаете, а они в меня — пулями. Пришлось вернуться в вагон. Там — переполох, крики, истерика. Что делать? Побежал по поезду. Добрался до вагона третьего класса, на площадку, а навстречу мне — один из них, с револьвером…

— Приметы! Только точно мне, без фантазий, как запомнился, — блеснул глазами ротмистр.

— Запомнил, знаете, — вконец оживая, улыбнулся кондуктор. — Прежде всего — молодой, высокий, блондин с маленькими усиками…

— Еще! Одежда?

— На голове — широкополая черная шляпа, одет в легкую черную тужурку с черным же кожаным поясом. Через плечо — тоже ремень, только узкий. С одного бока — кобур, с другой — то ли шашка, то ли тесак. Увидев меня, разбойник, видимо, интеллигент, опустил поля шляпы на лицо и направил в меня револьвер. Прежде всего он потребовал вагонный ключ. К счастью, его у меня не было. Тогда он сказал мне, что если я еще буду выбегать из поезда и свистеть в свой свисток, то его товарищи вынуждены будут меня подсечь. Так, знаете, и сказал: «подсечь»!..

— Дальше, дальше, не останавливайтесь! — подгонял ротмистр.

— Ну, что дальше-то? — на миг запнулся Востров. — Дальше… я услышал гудки паровозов, — их два наш поезд везли, — и опять вышел на площадку. В это время мимо вагона, за кустами, пробегали три разбойника. Один из них выстрелил в меня сажен этак с восьми, но промахнулся. В лицо я их не разглядел — мешали кусты и сумерки. А первого, знаете, кабы одеть в его нынешний костюм, непременно признал бы!..

— Прежде этого разбойника еще изловить нужно, — не поднимая головы, ехидно заметил ротмистр. — А вот как вам показались артельщики, господин Востров? Ничего за ними не заметили?

Кондуктор растерянно заморгал остановившимися глазами и недоуменно уставился на жандарма. Затем, сообразив, поспешил ответить:

— Артельщики как артельщики… Не в их интересах беду на себя накликать… Хотя, сами понимаете, когда такие деньги рядом, ни за кого поручиться нельзя: не святые…

Следующим был еще один кондуктор, тоже специально выезжавший на станцию Абдулино для встречи поезда № 4, — Свиязов. Леонтьев попросил его подробнее рассказать о нападении на поезд — о том, что видел и слышал лично сам. Тот согласно кивнул и торопливо заговорил:

— Прежде всего должен обратить внимание вашего благородия на тот факт, что во время разбоя слышно было много голосов. Перекликались: «Володька», «Васька», спрашивали: «Начальник здесь?» и отвечали: «Здесь». «Десятники здесь?» — «Здесь». «Охрана здесь?» — «Все на местах». Слышалось условное пересвистывание. Притаившись на площадке вагона, я видел, как саженях в пятнадцати от меня разбойники разбивали сундуки с деньгами и, разбив, опоражнивали их. Это было за кустами, поэтому лиц разглядеть не удалось. По-моему, их было человек пятьдесят…

— Так-так, господин Свиязов, — торопясь все записать, протянул ротмистр Леонтьев. — А теперь вспомните, когда вы в последний раз перед Уфой проверяли билеты?

— Где-то между Чишмами и Демой, господин ротмистр.

— Ну и что заметили? Вы же за это время успели побывать во всех вагонах, увидеть каждого пассажира. Так?

— Именно так, ваше благородие…

— Ну и что бросилось в глаза?

— Ничего особенного я тогда не заметил. Правда, обратил внимание, что четверо молодых людей, севших в Давлеканово, стояли всей группой на площадке вагона третьего класса, что возле вагона артельщиков…

— Приметы!

— Темные пиджаки или пальто, черные широкополые шляпы, у одного — фуражка…

— Дальше!

— В Белебее сел один молодой человек, чуть рябоватый, в фуражке велосипедиста, в сером пиджаке…

— Отлично! Где был, когда обходили поезд?

— На площадке вагона первого класса, ваше благородие. Истопник Флегонтов после рассказывал, что какой-то молодой человек находился на площадке его вагона, и лишь только он, Флегонтов, отвернулся к котлу, как поезд резко остановился, ручка тормоза была опущена, а от молодого человека и след простыл.

Отпустив Свиязова, Леонтьев вышел на улицу освежиться. Была уже глубокая ночь. Несколько слабых подслеповатых фонарей еле освещали грязную привокзальную площадь. На низком осеннем небе в редких разрывах туч резко поблескивали огромные холодные звезды.

Разрывая грудью плотную ночную мглу и оглушительно грохоча, из Уфы на запад промчался длинный товарный состав. Ротмистр проводил его пустым равнодушным взглядом и нехотя вернулся в помещение. Вслед за ним, не дождавшись приглашения, вошел высокий интеллигентного вида мужчина в очках и форме почтово-телеграфного ведомства. Торопливо представился:

— Начальник Бирского почтово-телеграфного отделения надворный советник Николай Прокофьевич Войтяховский!

— Чем обязан, господин надворный советник? — нахмурился ротмистр.

— Я по поводу нынешнего происшествия, господин ротмистр. Как свидетель и очевидец считаю своим долгом…

— Насколько помню, я вас не задерживал и на допрос не вызывал, господин… Войтяховский?

— Совершенно верно, не задерживали. Однако мои свидетельства могут пригодиться. Не сообщив их вам, я просто не мог уехать вместе со всеми. Извольте выслушать меня.