Последнее королевство. Бледный всадник (сборник) - Бернард Корнуэлл

В тот день, когда я впервые увидел датчан, мы ехали вдоль берега моря, держа соколов на руке: мой отец, дядя, брат, я сам и дюжина наших людей. Стояла осень, на прибрежных утесах еще росла темно-зеленая трава, на камнях у воды лежали тюлени, а над ними с криками кружила стая морских птиц, которых было слишком много, чтобы пускать соколов. Мы доехали до широких отмелей, протянувшихся между нашей землей и Линдисфареной, Священным Островом, и, помню, я стал смотреть на разрушенные стены аббатства за отмелью. Аббатство задолго до моего рождения разграбили датчане. Сейчас там снова жили монахи, но монастырь так и не возродил свою былую славу.

Еще мне помнится, какой тогда был чудесный день – а может, он и впрямь был чудесным. Возможно, шел дождь, хотя дождя я не помню. Сияло солнце, мягко плескали волны спокойного моря, мир был прекрасен.

Сокол впивался когтями в мою руку через кожу рукава, вертя головой в колпачке, потому что слышал крики белых птиц. Мы выехали из крепости утром и двинулись на север. Хотя мы и держали при себе ловчих соколов, пустились мы в путь не ради охоты, а для того, чтобы отец принял решение.

Этой землей правили мы. Мой отец, олдермен Утред, владел всем к югу от Туида и к северу от Тайна, но в Нортумбрии правил король; его, как и меня, звали Осберт. Он жил южнее, редко заезжал на север и не беспокоил нас, однако сейчас некий Элла решил заполучить трон. Этот Элла, олдермен холмистой местности к западу от Эофервика, созвал армию, бросил вызов Осберту и прислал моему отцу дары, чтобы заручиться его поддержкой. От моего отца, как я теперь понимаю, зависел исход мятежа. Мне хотелось, чтобы он принял сторону Осберта, потому что законный король был моим тезкой, а я в свои девять лет по глупости верил, что все Осберты благородны, добры и отважны. На самом же деле Осберт был слюнявым болваном… Но он был королем, и отцу не хотелось от него отступаться.

Однако Осберт, в отличие от Эллы, не присылал даров и не выказывал знаков уважения, поэтому отец терзался сомнениями. Мы могли бы немедленно собрать полторы сотни хорошо вооруженных воинов, а через месяц – еще больше и тогда смогли бы противостоять четырем сотням противников; значит, тот, кого мы поддержим, станет королем и будет нам благодарен.

Во всяком случае, так нам казалось.

А потом я увидел их.

Три корабля.

Мне вспоминается, что они выскользнули из плотного тумана. Может, так оно и было, но память – ненадежная вещь, и остальные мои воспоминания запечатлели ясное безоблачное небо, поэтому тумана, наверное, не было. Однако я помню, как только что видел пустынное море, а в следующий миг на юге появились три корабля.

Три прекрасных корабля.

Они невесомо застыли на глади океана, а когда весла зарылись в волны, полетели, едва касаясь воды. Их высоко загнутые нос и корма венчались позолоченными чудовищами, змеями и драконами. В тот далекий осенний день мне показалось, что три судна танцуют на воде, взмывая вверх и опускаясь вниз на серебряных крыльях весел. Мокрые весла вспыхивали на солнце, превращаясь в полосы света; падали, снова поднимались, и корабли с драконьими головами взлетали на волнах, а я завороженно на них глядел.

– Дьяволово отродье, – проворчал отец.

Он был не очень хорошим христианином, но в тот миг так испугался, что осенил себя крестом.

– Пусть дьявол их и проглотит, – произнес мой дядя по имени Эльфрик – худой, угрюмый, замкнутый человек.

Три корабля двинулись на север, подтянув прямоугольные паруса к длинным реям, но как только мы повернули на юг и поскакали по песку в сторону дома, да так, что гривы лошадей затрепетали, словно ветки на ветру, а соколы взволнованно заклекотали, – суда пошли вслед за нами. Там, где на месте обрушившегося утеса остался бугристый торфяной холм, мы покинули берег, преодолели трудный подъем и понеслись галопом по прибрежной дороге к своей крепости.

К Беббанбургу.

Бебба была нашей королевой много лет назад и дала свое имя моему дому, самому дорогому для меня месту на земле.

Крепость стояла на торчащей из моря высокой скале, о восточный край которой ударяли волны; волны пенились и у северного выступа, катились по ребристой отмели вдоль западной стороны скалы между крепостью и берегом. Чтобы попасть в Беббанбург, надо было подъехать с юга по дамбе из камней и песка – ее охраняла большая деревянная башня под названием Нижние Ворота, возведенная на вершине земляного вала.

На вспененных лошадях мы с громом копыт промчались под аркой башни, пронеслись мимо деревянных амбаров, кузниц, конюшен, аккуратно крытых ржаной соломой, а потом проскакали по внутренней дороге к Верхним Воротам, оберегавшим вершину скалы с укрепленным валом. За валом и находился замок отца. Здесь мы спешились, поручив рабам лошадей и соколов, и побежали к восточному валу, откуда обычно смотрели на море.

Три корабля уж поравнялись с островами, где обитали буревестники, а зимой резвились тюлени. Мы наблюдали за судами, когда моя мачеха, встревоженная стуком копыт, вышла из замка и поднялась к нам.

– Дьявол разверз свое чрево, – приветствовал ее отец.

– Да охранят нас Господь и все святые, – ответила Гита, крестясь.

Я никогда не видел своей матери, второй жены отца: она, как и первая его жена, погибла при родах. Мы с Утредом были сводными братьями, оба остались без матерей, но я считал матерью Гиту. И она, в общем, была ко мне добра, даже добрее, чем отец, который не особенно любил детей. Гита хотела, чтобы я сделался священником. Она говорила, что, раз мой старший брат станет воином и унаследует землю, которую будет защищать, мне придется найти другое занятие. Она родила моему отцу двух сыновей и дочь, но все они прожили меньше года.

Три корабля подходили все ближе. Казалось, они хотят рассмотреть Беббанбург, но нас это не слишком беспокоило: крепость считалась неприступной, поэтому датчане могли пялить глаза сколько влезет. У первого корабля имелось по двенадцать весел с каждого борта, и, когда он пристал к берегу в сотне метров от нас, один из воинов перемахнул через борт и пробежал по обращенному к нам ряду весел: несмотря на кольчугу и меч, он прыгал с весла на весло легко, как танцор. Все мы молились, чтобы он упал, но он, разумеется, не упал, а, добравшись до кормы, развернулся и побежал обратно. У него были светлые, очень длинные волосы.

– Неделю назад они торговали в устье Тайна, – сказал Эльфрик, брат моего отца.

– Откуда ты знаешь?

– Видел их и узнаю́ судно. Видите светлую полосу на обшивке? – Он сплюнул. – Но тогда у судна не было драконьей головы.

– Они снимают головы, когда приходят торговать, – сказал отец. – И чем они торговали?