Анатом Да Коста - Димитр Димов

– Прекрасная мысль! – сказала она. – Но почему я ничего не могу вспомнить об этом Да Косте?… Я знаю всех бразильских ученых.

Две недели спустя я плыл на французском пароходе «Бретань» вдоль изумрудных берегов Бразилии. Целыми днями я писал письма, читал книги о путешествиях или смотрел с палубы на летучих рыб, которые отскакивали от поверхности воды снопами серебряных стрел. Что еще делать на океанском пароходе!.. Но как-то вечером я зашел в танцевальный салон и остался там, чтобы докурить сигарету и посмотреть на танцующих незнакомую мне самбу. Одна из пар – седой пожилой господин и молоденькая девушка – привлекла мое внимание. Пожилой господин слишком крепко прижимал к себе свою партнершу. Пока я с неприятным удивлением смотрел на все это, в соседнее с моим кресло села немолодая тощая аргентинка, и мы заговорили с этой дамой сначала о погоде, а потом о важных преимуществах путешествия на французском, а не на английском пароходе, где скучные правила обязывают пассажиров рано ложиться спать.

– Вы знаете, кто этот пожилой господин, который танцует с молоденькой девушкой? – спросила она.

– Нет, – ответил я.

– Но это знаменитый артист Дюверье из «Комеди Франсез»!

– Ах вот как! – воскликнул я, удивленный тем, что случай свел меня на одном пароходе с артистом Дюверье.

– Да! – продолжала дама. – А девушка, с которой он танцует, – его секретарша. – Внезапно она покраснела и добавила с негодованием: – «Собственная», в полном смысле этого слова.

– Он ничуть этого не стесняется! – произнес я с упреком в тон ей.

Моя собеседница носила замысловатую прическу и была одета в длинное платье из шуршащей лиловей тафты. Она сообщила мне, что она вдова и едет в Рио-де-Жанейро повидаться с замужней дочерью. Голые спины у женщин, особенно у тощих и пожилых, производят на. меня неприятное впечатление. Я подумал, что лучше будет поскорей убраться в свою каюту, но прежде, чем это сделать, спросил:

– Может быть, часто бывая у дочери в Рио-де-Жанейро, вы слышали что-нибудь об анатоме Да Косте?

– Нет!.. – ответила аргентинка с глубоким сожалением. – Я не знаю этого анатома.

Я поклонился и оставил ее на попечение молодых офицеров экипажа. Экипаж французского парохода отличается ни с чем не сравнимой галантностью. Его офицеры приглашают танцевать каждую даму, оставшуюся по той или другой причине без партнера.

Накануне прибытия в Рио-де-Жанейро я отправил телеграмму Анетте Жераес. На другое утро я встал рано и приготовился к выходу в город.

Залив Рио-де-Жанейро так прекрасен, что, любуясь им с палубы, я забыл не только про Анетту Жераес, но даже про анатома Да Косту. Перед входом в залив торчит голый и пустой гранитный утес с почти отвесными стенами, вероятно, это и есть знаменитый Пан-ди-Асукар. Напротив пего амфитеатром вздымаются горы, хаотичные очертания которых тают в легком молочно-голубом тумане. Темно-зеленые тропические леса покрывают их крутые склоны, а у подножия, как огромный венок, лежит город с разноцветными фасадами домов, утопающий в зелени пальм… Небо в то утро было удивительно яркое, цвета синего сапфира, но над горами, полукружием охватившими залив, сгущались тяжелые, серые с серебрОхМ тучи, которые обещали к обеду сильнейшую грозу с ливнем.

Пока я смотрел на все это, наш океанский гигант, влекомый катерами, медленно подходил к причалу. Меня удивило безлюдие в порту. Подъемные краны не работали, на причалах не было ни грузчиков, ни встречающих. Вместо них там патрулировали солдаты в белой форме и в пробковых шлемах. Только тогда я заметил, что на палубе царит возбуждение. Бразильцы, сбившись в кучки, курили и что-то бурно обсуждали, а их жены, одетые для выхода в город, нервно сновали с места на место, распространяя тяжелое благоухание своих духов, и ругали мужей за то, что те не заботятся о детях и багаже.

Рядом со мной, облокотившись на перила, стоял судовой врач, который накануне пригласил меня в бар на стаканчик виски.

– Что происходит? – спросил я удивленно.

– Разве вы не знаете? – ответил врач. – Президент Бразилии покончил самоубийством.

– В самом деле? – спросил я взволнованно. – Когда?

– Два часа тому назад. Докеры бастуют, а правительство объявило военное положение.

Смерть бразильского президента меня не особенно потрясла. Но это событие могло сорвать посещение города.

– Как неприятно! – сказал я с досадой. – Значит, есть опасность не получить пропуск на берег. Так ведь?

– На берег могут сойти только те пассажиры, которые едут в Рио-де-Жанейро.

Судовой врач был отзывчивым человеком и тотчас вошел в мое положение.

– Я постараюсь раздобыть для вас пропуск у полицейского комиссара, – предложил он, – я объясню ему, что вы должны непременно повидаться с анатомом Да Костой.

И хотя врач тоже не знал этого анатома, он пошел за меня хлопотать. Вскоре он вернулся в сопровождении французского комиссара, который нес пропуск.

– С этим пропуском вы можете выйти на причал, – сказал комиссар озабоченно, – но не знаю, пропустят ли вас бразильские власти в город… Вокруг порта полицейские посты… Если вас остановят, в ваших интересах немедля вернуться на судно.

– Благодарю вас, – сказал я вежливо.

Я отдал ему свой паспорт и в обмен получил пропуск.

Тем временем спустили трап и пассажиры, ехавшие до Рио-де-Жанейро, стали выходить. Рядом со мной, с пропусками в руках, шло несколько аргентинцев. Из их разговора я понял, что они собираются развлечься в увеселительных заведениях города. Тогда я поотстал от них, чтобы остальные пассажиры не подумали, будто я вхожу в их компанию.

У нижнего конца трапа стояли бразильские полицейские. Я показал им пропуск. Они посмотрели на него равнодушно и молча пропустили меня. Такое же безразличие к моей особе проявили на причале и патрули в белой форме и пробковых шлемах. Я пошел в том же направлении, что и веселая аргентинская компания. Сделав несколько шагов, я случайно заметил рядом с собой мулата в белом костюме и панаме. Я лично знаю немало мулатов и питаю к ним большую симпатию, но у этого, длинного и поджарого, было не слишком приятное лицо кофейного цвета с черными усиками. Я не обратил на него особого внимания. Заметил только, что рубашка у него под пиджаком – розовая, а галстук – желтый в черную крапинку. Обогнув постройку, тянувшуюся чуть ли не вдоль всего причала, я вышел на широкую площадь. На другой ее стороне стояли трамваи и автомобили, вероятно такси. Никаких полицейских не было видно, и это меня успокоило. Я огляделся вокруг в надежде увидеть Анетту Жераес, но и площадь, и тротуар, на котором я стоял, были пусты. Мне пришло в голову, что, возможно, из-за всей этой суматохи с самоубийством президента и строгостей в порту Анетта ждет меня на трамвайной остановке или возле такси. Пока я высматривал Анетту, мулат в белом костюме остановился закурить. Почему-то теперь его присутствие показалось мне неприятным. Я направился к такси. Мулат последовал за мной.

Шагая по накаленной солнцем мостовой, я стал психологически готовиться к встрече с полицейским, который неожиданно появился перед машинами. Этот полицейский шел прямо на меня, быстро, с сердитым лицом, явно намереваясь вернуть меня назад. Но вдруг неожиданно передумал и не спеша пошел обратно к машинам. У меня создалось впечатление – хотя полной уверенности не было, – что полицейский подчинился мулату, который за моей спиной сделал ему какой-то знак.

Возле такси мулат меня перегнал, но, пройдя несколько шагов, опять остановился и стал сосредоточенно разглядывать бульварные журналы на стенах соседнего киоска. Я опять стал высматривать Анетту. Ее не было. Я решил подождать с четверть часа, даже побольше, а потом, если она не придет, взять такси и самому попробовать разыскать анатома Да Косту. Адрес его я знал с испанских времен. По этому адресу мы много лет обменивались научными публикациями. Укрывшись от убийственных солнечных лучей в тени пальмы – насколько вообще можно укрыться под пальмой, – я закурил. Мулат, которому надоело мое бездействие, вошел в соседнее кафе и сел там за столик у окна. Я начал рассеянно наблюдать за пожилой негритянкой, которая торговала с тележки бананами, и за компанией аргентинцев. Те, после короткого объяснения с полицейским, шумно расселись в двух такси.

И тут я почувствовал, что кто-то взял меня за локоть. Анетта Жераес! На ней было пестрое шелковое платье, немного выцветшее, и темные очки; на плече висела нейлоновая сетка с пакетом, завернутым в желтую бумагу. Ее голые перламутрового оттенка ноги с сеточкой голубых жилок у щиколоток были обуты в элегантные сандалии.

– Анетта! – воскликнул я радостно. – Я был уверен, что, несмотря ни на что, вы придете.

– Вы уже знаете о событиях?

– Да. Вашему президенту надоела жизнь.

– Или его жизнь надоела кому-то другому. В городе много арестов.