Пилот-девица - Александр Зорич

Их требовалось снять в первую очередь, чтобы ватага Воеводы, сидящая в камышах (Ветеран именовал ее мудрено, "группой захвата и удержания взлетно-посадочной полосы"), могла без фатальных потерь пробежать стометровку по открытой местности между зарослями и трапперскими флуггерами.

Ветеран снял расстояние до обоих часовых, вальяжно растянувшихся на песочке у носовой стойки шасси "Кассиопеи", и переслал информацию по рации Ратиславу, снайперу, что обосновался в соседнем гнезде.

По уговору, в это же время Илья Беличья Гроза должен был замерить дистанцию до автоматчиков возле "Малаги".

Илья, хоть и был из местных и никогда не покидал родной деревни, с заданием справился играючи. Но вот беда – доложиться по рации забыл.

Ветеран вызвал Илью и встревоженным полушепотом спросил:

– Ну что там у тебя, брат? Готов стрелять?

– Да отчего ж не стрелять-то? – искренне удивился Илья. – Условились же об том!

– А чего молчишь тогда? Ведь я просил!

– Да запамятовал я, не серчай, – извинительно пробасил Илья.

Ветеран вздохнул. Ну что с них взять? В армии никто не служил. Понятия о дисциплине имеют самые приблизительные. Хотя стараются, ничего не скажешь.

– Ну ты хоть не запамятовал расстояние в прицел ввести? – осведомился он на всякий случай у Ильи.

– Обижаешь. Грамоте ученый, цифры разбираю... Ввел!

– Хорошо, – Ветеран прижал на рации кнопку общего вызова и сказал уже совсем по-военному четко:

– Внимание всем. На счет "три" стреляем. Р-раз... Два... Три!

Выдохнув "три!", Ветеран помедлил еще полторы секунды, чтобы завершить цикл дыхания – его тело должно было слиться с винтовкой в единое целое, как когда-то учили.

Затем нажал на спусковой крючок.

Жизнерадостно урчали двигатели багги, гудели вспомогательные силовые установки флуггеров и звуков стрельбы поначалу никто не услышал.

Даже предсмертный вскрик часового, бдящего близ аппарели "Малаги", утонул в этом шуме.

Ветеран самолично убил двоих автоматчиков, истратив на них для верности всю обойму.

Еще одного автоматчика завалил умница Ратислав, лучший из учеников Ильи.

А вот с последним – аргентинцем по имени Альфонсо – вышла незадача. Он получил только легкое касательное ранение плеча и успел спрятаться за колесо шасси. Там, в укрытии, Альфонсо нашарил в кармане рацию и поднял тревогу.

Поначалу никто из парней не хотел верить якобы раненому часовому, который, к тому же, не в состоянии сообщить ничего внятного. "Какое "стреляют"? Кто?" "Я не знаю, мадонна рамера! У меня дыра в плече!" "В заднице у тебя дыра, брат."

Индус Зегдев вообще был убежден, что это – розыгрыш в исполнении записного весельчака с борта "Бульдога", Свистуна Хэнки. Тот любил всякие экстремальные приколы и голоса у них с раненым Альфонсо были почти неотличимы. И только когда Тото Красавчик, блюя алой кровью, как-то очень по-цирковому вывалился из кузова багги на землю с простреленной навылет грудью, до Зегдева дошло: не розыгрыш.

– Народ, они в камышах! Дикари в камышах! – закричал Свен по рации. – Бегут к нам, твари!

И впрямь, теперь не заметить "дикарей" было невозможно: толпа перепачканных грязью бородачей, одетых на охотничий манер, мчалась к флуггерам!

– Что у них, черт возьми, в руках?! – визгливым от страха голосом спросил Анатоль у Свена, который, хоть и был вожаком, сегодня исполнял обязанности пилота "Малаги" вместо слегшего от дизентерии Попрыгунчика Мэта. – Копья, что ли?

Вопрос Анатоля был непраздным. У аборигенов на вооружении состояли крайне странные штуки: трехметровые деревянные жерди с загадочными черными утолщениями на конце, а еще – вилы с добела наточенными зубьями.

Два самых рослых "дикаря" – а это были дюжий бортник по имени Млад и главный богатырь деревни Алеша – размахивали громадными деревянными молотками-киянками, казалось бы совершенно неуместными в век огнестрельного оружия.

Еще более необычными предметами экипировки дикарей являлись продолговатые штуковины, болтающиеся в заспинных кожаных чехлах.

Ну и наконец, загадку составляло содержимое вместительных деревянных ведер, которые волокли самые молодые бойцы отряда.

– Кажется, нас ждали. Это засада! – проявил сообразительность Анатоль.

В его голосе прозвучала неожиданная теплота. По правде сказать, и в предыдущие разы Анатолю, русскому по крови, было жаль наивных муромчан, остававшихся без стада, и он в каком-то смысле был даже рад, что в этот раз местные не сплоховали. К его счастью, эта теплота ускользнула от внимательного обычно Свена. Ему было не до тонкостей психологии.

– Какая, к дьяволу, засада! – зло прошипел Свен. – Мы позавчера сюда лететь решили. Откуда им знать то, чего мы сами не знали?!

Свен был уверен, что обнаглевшую деревенщину немедленно положат в четыре ствола часовые. Он еще не знал, какая судьба постигла несчастных стараниями "кукушек".

Вместо четырех стволов заговорил один – это был автомат Альфонсо, схоронившегося за колесом "Малаги".

Увы, даже его одного хватило, чтобы произвести в рядах нападающих заметное опустошение.

Вот упал на землю Влад Бычья Голова. Через секунду неестественно растянулся на песке его племянник, Гоемысл Златобрад. Будь на Таргитае современные реанимационные комбайны, умелые хирурги и лютые антибиотики, шансы пережить этот сумасшедший день у Гоемысла с Владом были бы.

Но всего этого на Таргитае не водилось.

Флуггеры были уже настолько близко, что многие из "дикарей", не сговариваясь, выхватили из заспинных чехлов четырехствольные самопалы и вжарили картечью по последнему уцелевшему часовому с автоматом – да так, что резину на колесе изорвало в лоскуты, а сам Альфонсо принял быструю, хотя и крайне болезненную смерть.

Если бы прямо в эту секунду Свен вместо того, чтобы лихорадочно тыкаться в панель управления "Малаги", спеша закрыть аппарель, схватил оба автомата "Алтай" (свой и положенный второму пилоту) и открыл огонь по дикарям, то, скорее всего, у него еще были бы виды на спасение.

Но драгоценные мгновения были упущены.

Волна атакующих на полной скорости расплескалась о шасси обоих флуггеров.

Самодельные дымовые гранаты легли под ветер. Вчера их полночи снаряжали деревенские бабы, макая связанное пучками сено в смесь селитры и древесной смолы (рецепт сообщил им всезнайка Ветеран).

Не все дымовухи занялись. Но тех, которые все-таки сработали, оказалось достаточно для нужного эффекта. Благо ветер был крепкий и удачный, его в деревне Красноселье называли ласково – "мордодуем".

Через минуту экипажи всех трех багги перестали четко различать, что творится близ флуггеров – серый жирный дым стоял непроглядной стеной.

Ветеран, наблюдая диспозицию из своего "кукушкиного гнезда" в ветвях дуба, одобрительно ухмыльнулся.

Это тоже было очень важной частью его плана. Только так, дымом, можно было оградить своих от опустошительного пулеметного огня с борта багги.

Теперь трапперам на пастбище, чтобы реализовать свое огневое преимущество перед деревенскими, у которых совсем не было современного автоматического оружия, требовалось вначале прорваться сквозь стену тяжелого низкого дыма.

Были, конечно, в этой уловке и минусы. Ветер дул так, что белесые дымные хвосты, растянувшись вдоль правого края пастбища, перекрыли снайперам обзор и теперь они помочь своим прицельным огнем не могли.

– Сувай покрепче, поглубже ему в гузно, чтоб струей не вышибло, – наставлял богатырь Алеша своего друга.

– Сую на совесть, как учили, – басил ему в ответ Гостибор, что есть мочи вталкивая в очередную днищевую дюзу "Малаги" массивный чоп из пакли. Чоп кое-как держался на длинном деревянном шесте и охотно оторвался, оставшись в дюзе, под первым же ударом деревянной киянки Алеши.

Ветеран очень гордился этой придумкой с чопами, хоть и не был ее автором.

Когда-то, еще школьником, он видел такой трюк в приключенческом фильме "Враг Объединенных Наций". Но, казалось Ветерану, его заслуг это не умаляло. В конце концов, одно дело знать ловкий прием, а другое дело – самому его применить!

Тем временем вторая команда в составе бортника Млада и его подручных – Дурилы, Корчмаря, Афанасия – заколотила чопы в носовые тангажные дюзы "Кассиопеи".

Согласно плану, они должны были законопатить все восемь днищевых дюз. Но когда они собирались приступать к кормовым, из дыма в считаных метрах от них показалось размалеванное под хищную акулью пасть рыло первого багги ДИР-1200.

За рулем машины сидел Бродяга Пит, траппер с двадцатилетним стажем. Во рту его дымила вонючая сигара из гидропонного табака.

Рядом с Бродягой Питом на сиденье выжидательно скрючился вооруженный всережимной винтовкой салага Шон Каролина. А за его спиной истерично поливал пространство перед собой из автоматического пистолета кореец Сенг.