Лесной туман - Ульяна Нестеренко

Куда уж хуже. Те, кто открывал туманникам, до утра не доживали. Но несколько часов могли протянуть. Только ничего хорошего в той жизни не было.

– Туманнику не оставляют отпуск, – говорила ей мать одним из теплых летних вечеров, когда как сказки, рассказывала о блуждающей по миру нечисти. – Он тоже в лесу хозяйничает, но не путай его с лешаком. Туманник если возьмет отпуск, то сам – кровью.

Иногда так случалось, что лес стоял пустой, без хозяина. Редко оно было, на плохой земле чаще. И тогда там зарождалось что-то. В дурной земле доброго семени не вырастет, вот и здесь.

Начинали охотники пропадать. Потом бабы, по грибы да ягоды ходившие. Но не долго, год может, или пару, а затем затихало всё. И лес прихорашивался, и нечисть успокаивалась, только вот на рассвете и на вечерней зорьке туман начинал подниматься густой, и не от воды тот туман шел, а из леса струился.

То туманник родился и силы набирался. Пару лет бродил ещё как варево в котле, а затем шел на охоту.

– У туманников три лица. Днем как мужчина статный смотрится, но и силы почти не имеет, как тот мужчина, не больше. Ночью зверь лютый, но может и тем же молодцем прикинуться, тогда только на ноги внимательно смотри – ноги у них ночью завсегда звериные.

– А утром и вечером?

– Утром и вечером он туман. Все видит, все знает, всюду проникнуть может. Только сделать ничего не может, телом оборачивается он только в своем логове, в чаще.

Туманники стучались ночью. Все деревенские знают: не впускать никого после заката, особливо если около леса живешь. Но туманники сладко морочили голову, и иной раз нет-нет, да откроют дверь.

А на утро их находили.

В доме потом никто жить не мог, даже приезжие. Тяжелым становилось место, темным. Кровь уходила в доски, стекая по ним в подпол – туманник не торопился, выедая самое вкусное, поддерживая в телах жизнь всю ночь. Спал на теплых полатях, ворошил запасы, и исчезал поутру, словить не успевали.

Вея сняла лучину со светца и отодвинула стол. Ведьме сразу показалось, что странно это – чтобы стол посреди избы стоял, но думать об этом было некогда, сейчас же появились другие мысли.

С легким шепотком она прошла рукой по доскам, и рука отозвалась звоном. Ещё нужно днем посмотреть, но и так ясно – отмывали здесь, долго отмывали, да полировали. Чтобы не сразу заметили. По полу и в щелях текли ржавые потеки, да только не от железа те.

Туманник трапезничал здесь и раньше.

– Дом тебе что ли приглянулся? – Вея выпрямилась, отряхивая руки. Она уже искала кровь, но каждый раз это оставляло гадкое чувство грязи.

Туманник не удостоил её ответом, только толкнул печную трубу, от чего та покачнулась и в угли посыпалась крошка.

«Смогу ли я уснуть теперь?», – грустно подумала ведьма, глядя на потолок. Но усталость, долгая дорога, истекшие за день силы дали о себе знать, и вскоре её сморил легкий беспокойный сон.

Утром Вея выглянула на чердак. Можно было не бояться, засветло туманник сам рассыпался туманом, не мог держать форму, а значит уже не страшно.

Яйца он растоптал, крынку разбил, но, Вея заметила, что пятен от медовухи нигде не было. Значит выпил.

Матушка кричала бы на неё до хрипоты, если бы узнала, что вытворила её дочь. Был бы туманник постарше – не дал бы он ей закрыть ляду, вырвав из тонких рук. Да и задобрить его – гиблое дело, только раззадоришь. Но жила в Вее всегда маленькая мысль: «А что если вдруг?», которая и не давала ей покоя в родной деревне. А что если она уедет? А что если она будет жить одна? А что если…

На расспросы о доме староста отводил глаза, да и тому, что она пришла, удивился, и Вея поняла – её не ждали увидеть утром. Её вообще больше не ждали увидеть.

«В который раз уже?», – подумала она, возвращаясь домой. Сколько людей пропали, переехав или остановившись на ночлеге здесь. А своих селили в этот дом? Вряд ли, конечно.

Первым желанием было собраться и бежать, но она вспомнила, что туманник помнит запах. И может отдаляться от своего леса на несколько миль, а лес здесь и сам по себе далеко тянется. Она просто не успеет уехать достаточно далеко, даже если попросит кого-то с телегой подвести. Да и вряд ли кто-то согласится – она уже жертва туманнику, чтобы ягоды собирать спокойно, чтобы охота шла.

Злости не было, жители поступали правильно. Хуже было бы, если бы своих отдавали, таким никакой веры нет. Но теперь нужно было выжить.

Впрочем, ночь слово выдержало, и дальше должно, силушкой она не обделена была – в поле туманник поборол бы, а так, вряд ли пробьется.

«Посмотрим ещё, кто кого», – фыркнула Вея.

На сей раз она не стала надеяться на нерасторопность туманника – с вечера положила на чердаке одеяло, кашу с мясом – соседи резали корову, а у них как раз жук древоточец завелся, того сложно извести, вот и разжилась мясом, чесноком да полбой.

Поздно переехала – весной бы, тогда летом своих овощей посадила бы, живность купила. А так совсем без запасов осталась, только на ремесло и уповать.

Он пришел, как только стемнело. Вея слышала, как лязгнуло кольцо на ляде, как зашипел кто-то на чердаке.

Надеялся, небось, что она запереться забудет. Или там хотел подождать, пока высунется. Иные могли и говорить так, чтобы голос в другом месте слышался, так и обмануть несложно было. Вел бы беседу от двери, а сам у ляды затаился.

Вея поздоровалась, не спускаясь, впрочем, с полатей. В ответ ей был только приглушенный рык и скрип когтей, пробирающий до мурашек. Утром она обнаружила, что ляда была в глубоких зазубринах, больше, чем мог оставить любой живой зверь, покрывая даже медвежьи когти, и такие же были на двери. От них шарахались деревенские жители, зная, кому те лапы принадлежали, но ходить к ведьме не перестали. Видно и правда – давно у них никого знающего не было. Или не выживали.

Постепенно потекли заказы. Когда ведьма в деревне одна, а людей почти на целое село, то всегда забот много. То к корове сходить, слово сказать, то бабить на роды или к