Литературная Газета 6310 ( № 5 2011) - Литературка Литературная Газета

В издательстве «Художественная литература» выходит мой семитомник. Предисловие к первому тому я написал, помнится, после Панамского канала, ко второму – в Атлантике, у берегов Бразилии. Работая над изданием, приходится всё время перелистывать шестьдесят с лишним моих книг. И вот на что я обратил внимание. Почти все они написаны в дороге. Это относится и к третьему тому, в большей степени состоящему из публикаций в «Литературке» за сорок с лишним лет.

Путешествовал и по странам, где находились армянские колонии. Всюду обращал внимание на то, что почти у всех моих соотечественников дома были реликвии, вывезенные из отчего дома после геноцида армян в Османской империи. Чаще всего это были Библии и даже древние манускрипты, фотографии дедов и разные кресты. Маленькие, не очень маленькие, деревянные, бронзовые. Я искал крест, но чтобы он был металлический и связанный с каким-нибудь событием. И вот в Буэнос-Айресе в школе имени благотворительницы Мари Манукян у писателя, журналиста, учительницы армянского языка и литературы Росситы Иосифян узнал о том, что в доме её матери хранится семейная реликвия – бронзовый крест с узорами армянского хачкара. История его такая. Младотурецкие головорезы в 1915 году в городе Урфе (Западная Армения) заживо сожгли сотни армян в церкви Святой Богородицы. В Аргентине немалая часть более чем стотысячной армянской общины – из Урфы. Отец Росситы Овсеп Иосифян полвека назад, задолго до своей смерти, увидев в одном армянском журнале изображение креста на урфинской церкви Святой Богородицы, заказал у художника-литейщика точную копию. И эту реликвию благородная Россита передала нам.

С тех пор я потерял покой. Часто вспоминал, как во время плавания на парусной яхте «Киликия» по семи морям вокруг Европы возникла идея установить крест на европейском берегу пролива Гибралтар. Армянский мировой спюрк образовался задолго до самолётостроения. Первые армяне появились в Северной Америке ещё до образования США, в самом начале ХVII века. Туда и во многие другие страны до середины XX века они добирались, естественно, на различных судах. Так что Гибралтар был очень символичен для установки памятного креста. Но увы.

Однако идея сохранилась, тем более что сопроводительный текст, без которого невозможно понять суть задуманного, заготовлен был давно. Чуть ли не с детства. Впервые я услышал эти слова от моего деда, дедушки Маркоса, потерявшего в Великую Отечественную войну трёх сыновей.

С утра оформили все отходные документы в префектуре Ушуая. В полдень 2 января 2011 года «Армения» отшвартовалась от причала. Курс – на мыс Горн. Ещё во время завтрака, вглядываясь в лица ребят, я не мог не заметить, что все они одновременно и спокойные и возбуждённые. Вот капитан – Самвел Карапетян, в котором всегда ощущаю чувство паруса, чувство ветра и волны, – и всё это от Бога. А вот старпом Армен Назарян – дедушка армянских виндсёрфингистов. Через несколько дней отметим юбилей: ему исполнится семьдесят. Когда ныряет в воду, то всем экипажем начинаем искать его. Так долго находится под водой. Вообще-то он электронщик, был директором Института лазерной физики. Гайк Бадалян – начальник вахты, электрик, моторист, фотограф, штурман, племянник выдающегося армянского артиста Мгера (Фрунзе) Мкртчяна. Самый молодой боцман Мушег Барсегян, шестикратный чемпион Армении по парусному спорту. Взбирается на мачту как гибралтарская обезьяна. Чуть старше Ваагн Матевосян. Спрашиваю: «Готов ли ты в одиночку совершить кругосветку?» Отвечает: «Готов, но не хочу». – «Почему?» – «Жду сына». Самвел Бабасян – моряк. Может всё. И всё получается. Но сам он считает себя телеоператором. Автор более сорока фильмов, в том числе и трёх фильмов о плавании на «Киликии». И, наконец, новый кок Саркис Кузанян. Никогда не плавал. Но за два месяца не только прижился, многое прочувствовал. И принят всем экипажем. Как это важно – быть принятым экипажем.

И все мы сегодня думаем только об одном. Нет, не о том, что, обогнув мыс Горн, попадём в элитарный список моряков, покоривших этот легендарный мыс. Есть такой клуб. Так и называется – «Братство покорителей мыса Горн». Мысли были о том, сможем ли подняться на остров Горн, чтобы установить там крест?

Второе января было вовсе не случайным днём. Его подарила нам начальник службы прогнозов армянской метеорологии Зара Петросян. Она передала сводку на пять дней, и лишь 2–3 января оказались подходящими не только для того, чтобы пройти, касаясь правым бортом, знаменитую скалу мыса, но и подняться на берег.

Но в два часа ночи с визжащим сигналом подходит к нам военно-морской патруль Чили и сообщает, что мы должны вернуться в Ушуая. Этого требует аргентинская сторона: она не так оформила документы.

После этой встречи, измерив давление, я обомлел. Никогда оно не зашкаливало у меня выше 180, а тут дикие цифры: 220 на 110. И тогда в моей одиночной каюте с целой экспедиционной библиотекой при двенадцативольт­ном свете я сказал себе подчёркнуто вслух: «Ты стоишь перед свершившимся фактом. Что ты так убиваешься? Где твоя спасительная формула: «Бог знает, что делает». Что не делается – всё к лучшему! Ты взгляни на прогноз погоды и узнай, какой из следующих дней там хоть чем-то напоминает второе января». И ведь нашёлся этот день. 9 января. Ветер всего лишь 20–30 узлов. Это около 15 метров в секунду. То есть половина урагана, если не считать порывы. Измерил давление. 175 на 80. И уснул.

Во сне видел Фёдора Конюхова. В жизни его не видел. Много раз говорили по телефону. Он нас поздравил с окончанием первого плавания на «Киликии». Считаю его великим путешественником, и не только мореплавателем. И ничуть не удивился, когда в апреле 2010 года узнал, что он организовал специальную экспедицию, которую благословил Патриарх всея Руси Кирилл, и установил в часовне на острове Горн православный крест в память о погибших моряках. Это был счастливый для меня день. Конюхов показал, что можно. И это вдохновило нас.

Было решено вторую попытку начинать 8 января, чтобы или вечером, или на следующий день, 9-го, поднять крест на остров. С раннего утра до вечера шла борьба с волнами, которую можно назвать, скорее, испытанием. И в 18 часов 30 минут мы бросили якорь у восточного берега Горна в местечке, которому нельзя дать географического определения. Ни залив, ни бухта, ни гавань, ни лагуна. Скорее, подойдёт термин «заводь».

У знаменитого острова, объявленного ЮНЕСКО заповедником, нет, естественно, никакого причала. Значит, суда не могут подходить к нему. Только стоять на якоре. И на лодке с мотором или вёслами добираться до крутого, бугристого от аморфных базальтовых валунов берега.

Поднялись по крутому берегу на пологую вершину. Первое, на что я обратил внимание, – это океан. Сразу пришла в голову мысль, которую можно было бы обозначить архимедовой «Эврикой». Редчайший случай, неповторимое мгновение. Одним взглядом, одним взором смотришь и одновременно видишь два океана. Ведь именно там, за мысом, проходит та самая условная линия, которая не то отделяет, не то объединяет Атлантический и Тихий океаны….

Остров Горн. Ветер дует со всех сторон, но в основном с северо-запада, морозный, валит с ног, заставляя передвигаться согнувшись в три погибели. Тропа, мощённая досками, вела к маленькому храму. Деревянный домок, рубленный из дуба. Напоминает добрую рязанскую хату. Божий домик. Внутри очень мало света. Присмотрелись. На противоположной стене слева я увидел, чувствовалось тяжёлый, православный крест. Это – Фёдор Конюхов и его экипаж из девяти человек. На другой стороне мы укрепили наш бронзовый крест высотой в 45 сантиметров с узорами, напоминающими элементы традиционных армянских хачкаров. И вдруг наступила какая-то сплошная тишина. В теле не то слабость, не то покой. Может, это и есть осязаемое ощущение счастья. И всё-таки сделали. Смогли.

Это было в мае 1945 года. Мне десять лет. К нам, в давно опустевший дом, пришли родственники. Отца уже нет, он враг народа и реабилитируют его не скоро. Мать – в ГУЛАГе. Все подолгу беседовали с дедушкой. Дед в таких случаях не отпускал меня от себя. Я привык к этому и молча слушал. Дядя Андраник заговорил о жертвах на войне, и не только на войне. Я не очень понимал, о чём это он. И вдруг дедушка Маркос сказал нечто такое, что, как мне показалось, я понял. Хотя там были такие слова, как «жертва», как «святые», как «невинный». Очень тяжёлые для детского уха. Дед сказал: «Если хотят спасти мир, то надо, невзирая на цвет кожи и национальность, причислить все невинные жертвы к лику святых».

Мысль деда проникла в меня. Объединив всех невинных жертв, объединишь и тех, кому они дороги. Вот мы и оставили у бронзового армянского креста текст на пяти языках: «Светлой памяти всех невинных жертв на нашей планете посвящается этот армянский крест. Доставил его на мыс Горн экипаж парусной яхты «Армения» 8 января 2011 года».