Сомнамбула. Книга первая: Звезда по имени Солнце - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так и повелось: Евгения любит его, Матвея Гумилева, Прусаков любит Евгению и ненавидит своего соперника Гумилева, и лишь один бесчувственный Матвей никого не любит, устал от всей этой нездоровой кутерьмы и не знает, на какую кнопку нужно нажать, чтобы все это поскорее прекратилось, возвратилось к точке «ноль», да и существует ли вообще такая кнопка…
Однако вражда враждой, но зачем же вести себя как самоубийца?!
Матвей схватил тангенту УКВ-связи и, едва не откусив от нее кусок, прорычал:
— Геннадий, не дури! Сейчас же начинай тормозной маневр!
Ему не ответили. Но Матвей не сдавался.
— Геннадий, до мезосферы — семнадцать секунд лету. При твоей скорости — термозащита прогорит к чертям собачьим! Прогорит насквозь, понимаешь?
Наконец в эфире зашелестел вкрадчивый голос Прусакова. В нем слышались презрительные нотки:
— Ты всегда был слабаком, Матвей… Тебе меня не понять!
Хотя Матвей был до крайности сердит, его благоговение перед порядком и дисциплиной удержало его от того, чтобы прибавить тяги. Он даже смог воздержаться от хлесткого ответа грубияну Прусакову. Хотя, казалось бы, сама ситуация требовала этого ответа. Матвей мысленно досчитал до десяти — как учила его рассудительная мама — и сказал в микрофон ледяным голосом:
— Как вам будет угодно, кадет Прусаков.
Вслед за чем отключился.
«Сгорит? Значит туда ему и дорога. Обеспечит минуты чистой радости для пытливых школьников из астрономического кружка…»
В следующий миг корвет Прусакова, опередивший аппарат Матвея на двадцать километров, уже врубился в верхние слои атмосферы Земли. Ярчайший плазмоид, распустившийся по кромке его термощита, стал видим невооруженным глазом. Этакий иссиня-красный георгин.
Еще через три секунды то же случилось и с корветом «03 Гумилев».
Тут же заверещала истеричная система термоконтроля. Караул! Сейчас обуглимся!
Более флегматичный борткомпьютер повел отсчет убывания толщины «бутерброда» спасительного термощита.
«Сорок один… сорок и пять десятых…»
«Тридцать девять… тридцать шесть…»
Чем тоньше щит — тем выше температура на обшивке.
«Двести шестьдесят градусов… Двести восемьдесят… Триста пятьдесят…»
«Если у меня такой перегрев, то что же там у идиота Прусакова? Вообще духовка?! Будет у нас Прусаков табака… Или, точнее, запеченный в фольге».
Подтверждая его наихудшие опасения, в лобовое стекло корвета Матвея полетели малиновые от перегрева ломти прусаковского термощита.
«О, Господи!» — сердце Матвея сжалось.
Конечно, он терпеть не мог Гену Прусакова.
Даже когда-то — накануне дуэли — желал ему смерти.
Потом его чувства притупились. Фальшиво-развязный и мстительный Прусаков стал ему просто неприятен. Пожалуй, злил, вызывал презрение, а иногда, чего там, и отвращение. Но не до такой же степени, чтобы…
В тот день, однако, Бог хранил безумца.
Более того, на огневой рубеж полигона «Гольфстрим» Прусаков пришел быстрее Гумилева и всех прочих соревнующихся, выиграв тем самым первый этап боевого троеборья.
Поглядывая направо, на располосованные гарью бока корвета Прусакова, Гумилев после недолгого облегчения («Все-таки жив!») испытал укол зависти. Те секунды, которые не решился отыграть он, отыграл своей безумной отвагой его враг!
«Что ж, еще не вечер!» — Матвей решил полностью сосредоточиться на втором этапе троеборья.
На полигоне учебно-боевые задачи были достаточно сложными.
Для начала нужно было отыскать на фоне помех и среди различных списанных кораблей пять крохотных неподвижных целей, изображающих космические мины, и расстрелять их из скорострельных плазменных пушек «Алтай», установленных на носовой турели.
Что будет дальше, никто из кадетов точно не знал. Вводная должна была поступить от посредников-наблюдателей после выполнения первого этапа стрельб.
Матвей включил на полную мощность поисковый радар переднего обзора и громко выругался — благо его никто не слышал. Весь тактический экран был загажен пометками — ложных целей отцы-экзаменаторы не пожалели!
Он стал еще злее, когда взглянул на корвет Прусакова и увидел, что тот уже вовсю пуляет из своих «Алтаев». Стало быть, соперник уже успел определиться и отсеял ложные цели!
«С другой стороны, он мог попросту ошибиться. А теперь впустую тратит ресурс стволов и время», — саркастично заметил вечный оппонент Матвея-торопыги — Матвей-рационалист.
В общем, Матвей решил действовать наверняка. И запустил для начала с левого внутреннего пилона ракету-разведчик.
Та уверенно двинулась вперед, раскрыв на шести выносных штангах дюжину скоррелированных телескопических сенсоров.
Тем временем Матвей сверился с показаниями тепловизора и радиометра. Это позволило ему сузить круг поиска до пятнадцати объектов, на которых и сконцентрировалась ракетаразведчик по его приказанию.
Совсем скоро он уверенно опознал все пять мин. А уж уничтожить их было делом минутным!
Суетливый Прусаков еще возился, а Матвей уже выслушивал долгожданную вводную от посредника-наблюдателя.
По правилам троеборья посреднику следовало быть персоной анонимной. Но чуткий Матвей сразу же узнал в бархатном баритоне, льющемся из динамика, голос преподавателя летной подготовки по фамилии Фаронов. Гумилев едва сдерживался, чтобы привычно не назвать собеседника по имени-отчеству — Павлом Петровичем.
— Значит, так, кадет Гумилев. Вторая группа целей — авиетки, условно пилотируемые условным противником на пеленге двести семьдесят от китайской орбитальной станции проекта «Шаньтоу». Эту станцию вы должны отчетливо видеть на своем радаре со склонением минус шестьдесят! Как поняли задачу?
Матвей сверился с тактическим экраном и уточнил:
— Намерен ли условный противник атаковать станцию? Или целью будет являться мой корвет?
— А вот это, голубчик, вы в реальном бою наперед никогда знать не сможете! Поэтому думайте что хотите. А самое правильное — думайте худшее!
— Так точно, Павел Пе… э-э… господин посредник!
Эпизод 2
Позор «Триумфа»
Февраль 2468 г. Ротонда, полигон Космического флота Первая точка Лагранжа системы «Земля — Луна»Авиетки были благополучно расстреляны. Покончив с ними, Матвей также разобрал на запчасти две сверхскоростных цели. И теперь, уже порядком измотанный, подходил к так называемой Ротонде.
Эту космическую станцию, подвешенную в первой точке Лагранжа системы «Земля — Луна», знал каждый кадет Академии. Это сюда, к Ротонде, летали первокурсники в свой первый заорбитальный полет. Символично, что и траектория последнего кадетского полета тоже вела сюда, к Ротонде…
Гигантская космическая станция состояла из двух круглых блоков-»шайб», соединенных восемью колоннами.
Вся конструкция действительно походила на исполинскую беседку-ротонду, унесенную в космос могучим антигравитационным смерчем — похожим на тот, что умыкнул в волшебные края домик девочки Элли вместе с самой девочкой и ее песиком Тотошкой.
Каждый из блоков имел три километра в поперечнике и толщину пятьсот метров.
Верхний блок был выкрашен в серебристый цвет, нижний — в золотой.
Маршрут Матвея вел к серебристой части Ротонды.
Эта циклопическая станция была своего рода историческим памятником. Ее построили без малого триста лет назад — во времена, когда терраформирование Луны еще шло полным ходом.
Тогда назначение Ротонды было сугубо утилитарным. В каждую из ее восьми колонн был смонтирован могучий генератор атмосферы. И именно благодаря этим устройствам на Луне стало возможно жить так же привольно, как на Земле, без скафандров и без куполов над городами.
Затем Ротонду превратили в общественно-политический, можно даже сказать культовый, объект. Там проводились последние сессии Организации Объединенных Наций. Затем, когда шикарный зал чуток обветшал — концерты суперзвезд. Позднее в объемах, освобожденных от демонтированных атмосферных и гидросферных заводов, соорудили три спортивных арены. Там гремели финальные битвы футбольных и хоккейных чемпионатов, рекой лились пиво и обсценная лексика.
В прошлом веке спортивное меню было решено расширить. На объединенных аренах Ротонды устроили поля для автобола — стремительно обретающего популярность спорта для самых невзыскательных. Многоосные тягачи, карьерные грузовики, бульдозеры-терраформаторы с Марса сшибались в лязгающем угаре за право завладеть мячом размером со средний дом и гнать его к воротам шириной в проспект.
В конце концов на смену Ротонде, уставшей от оголтелых автоболельщиков, пришли станции новых поколений, чьи нарядные ожерелья сейчас украшали орбиты Луны, изученные Матвеем от и до.
