Паутина времени (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна

Фридрих не ответил, не сводя завороженного взгляда со звезд.

- Как будто наши души… - слетел с его губ почти испуганный, суеверный шепот, и спутник его мимолетно закатил глаза.

- Наши души пока что при нас, прекрати! – резковато бросил он и, принимая решение сам, уверенно повлек спутника к большим дверям темного дерева.

Распахнулись они тяжело, с некоторым трудом, разогнав умиротворенную тишину жутким, визжащим скрипом.

Фридриха этот скрип словно пробудил ото сна, и он, вздрогнув, огляделся уже не столь завороженно и даже почти осмысленно.

Внутри ничего страшного или даже хоть сколько-нибудь особенного их не ожидало. Освещение в башне, как того и следовало, в общем-то, ожидать, отсутствовало, но сероватый сумрак, проникающий сквозь окна с улицы, все-таки позволял разглядеть обстановку.

Роскошной она не была. Не была и особенно впечатляющей – друзья находились на пороге самого обычного заброшенного помещения, такого же, как и сотни других, уничтоженных и разоренных войной.

Перед ними, начинаясь шагах в десяти от главного входа, уходила куда-то наверх широкая лестница, застеленная пыльным от времени, некогда красным ковром. На лестнице в беспорядке валялись какие-то книги, листки бумаги, вырванные страницы, столовые приборы, подсвечники – все говорило о том, что покидали это место в спешке, бежали, как от огня, не слишком беспокоясь о скарбе.

Справа от них была глухая стена; слева виднелась маленькая дверца, ведущая, должно быть, в единственную комнату на первом этаже – замок, даже в лучшие свои годы, по-видимому, не был большим, да и вообще состоял словно бы из одной только башни, где они сейчас и находились. Ожидать чего-то особенного от него было трудно, да, впрочем, путники и не ждали – им было решительно не до изучения красот наполовину уничтоженного древнего строения.

Вольфганг, сглатывая и пытаясь утаить внезапно охвативший его трепет перед этим покинутым местом, уверенно шагнул вперед, продолжая поддерживать друга. Слишком далеко забираться вглубь древнего строения не хотелось – неизвестно, когда война вновь найдет их, лучше иметь возможность своевременно убраться восвояси.

Он подвел растерянно озирающегося Фридриха к лестнице, окинул ее долгим взглядом и вздохнул. Нет, подняться по ней нереально в любом случае – даже ему это было бы тяжело, а значит, оказывать помощь придется прямо здесь, и следует это сделать как можно скорее. Хоронить друга Вольфгангу не хотелось.

- Садись, осторожнее… - он аккуратно помог Фридриху опуститься и, ободряюще улыбнувшись, встал рядом с ним на одно колено, - Сейчас я взгляну, а потом мы попробуем…

- Что это?! – Фридрих дернулся, как от удара и, дикими глазами посмотрев на опешившего друга, устремил взгляд куда-то вниз, будто силясь пронизать им ступени лестницы, - Ты… ты слышал?

- Нет, - Вольфганг нахмурился, осторожно поводя головой из стороны в сторону. Настроение, и так-то не слишком радужное, испортилось еще больше.

Он действительно ничего не слышал, для него вокруг царила абсолютная, стопроцентная тишина, не нарушаемая даже лесными звуками, которые просто не проникали за толстые стены башни, и поведение приятеля откровенно настораживало. Уж не результат ли это ранения, уж не мерещатся ли ему какие-то звуки? Если так, то дело гиблое – рана серьезна, и как лечить ее, неизвестно.

- Фридрих… - он все-таки попытался успокоить друга, - Позволь мне осмотреть твою рану. Потом мы разберемся…

- Я слышал ребенка, Вольф! – Фридрих, определенно не собираясь слушаться приятеля, завертел головой, затем вновь опуская взгляд вниз, - Сейчас слышу… Он зовет на помощь, плачет! Дьявол…

Вольф кашлянул, честно пытаясь придумать, каким образом успокоить взволнованного человека, которого явно посетили галлюцинации.

- Но в этом месте не может быть детей, - он аккуратно сжал руку товарища поверх нашивки, - Фридрих, я прошу тебя – успокойся. Мне нужно осмотреть твою рану, потом мы можем попробовать…

Фридрих, с неожиданной для раненого силой, вдруг рванулся и поднялся на ноги, нервно озираясь.

- Он зовет меня… зовет нас, Вольфганг! Откуда-то снизу, там, там… - он зашарил взглядом вокруг и, наконец, радостно вскрикнув, бросился куда-то за лестницу, туда, где, казалось, ступени почти вплотную примыкали к глухой стене.

Вольф обреченно вздохнул и поспешил за товарищем.

Как выяснилось, стена примыкала к лестнице не вплотную – между ней и ступенями еще оставался достаточный зазор, чтобы пробраться… куда? Фридрих уверенно протискивался в узкий проход, судя по всему, совершенно убежденный, что поступает, как надо; Вольфганг, мысленно костеря на чем свет стоит и войну, и башню, и друга, и его галлюцинации, следовал за ним.

- Смотри! – в голосе раненного зазвучала небывалая живость, и Вольф немного прибавил шаг: что могло вдруг так обрадовать друга, он не представлял.

Оказалось, что радость его вызвало явление довольно странное – Фридрих стоял на краю крутой лестницы, уходящей куда-то вглубь, должно быть, в подвалы заброшенного замка, очень темной, пыльной и совершенно не внушающей доверия.

В конце лестницы смутно горел свет.

- Стой! – видя, что друг так и рвется броситься вниз, Вольфганг ухватил его за плечо, не желая позволять этого, - С ума сошел?! Может, здесь засада, может, нас там ждет смерть!

Фридрих обернулся, окидывая его нескрываемо удивленным взглядом.

- Там ребенок, - растерянно и, вместе с тем, с непогрешимой уверенностью возразил он и, сам ухватив друга за запястье, резко шагнул вперед.

Вольф едва удержался, чтобы не загреметь вниз по лестнице и, поддерживая так и рвущегося вперед приятеля, принялся осторожно спускаться вместе с ним.

Чем ниже они спускались, тем больше росло и ширилось в его душе подозрение, предчувствие чего-то плохого, может быть, даже совершенно ужасного… и тем больше воодушевлялся Фридрих.

Вот уже миновали последние ступени, вот ноги Фридриха осветил неверный, дрожащий отсвет, а вот он и высветил всю его фигуру.

Вольфганг, хмурясь, замедлил шаг, остро жалея, что сейчас безоружен. Надо было хоть что-то острое с поля боя забрать, как это он не подумал… Должно быть, слишком волновался за своего безрассудного друга, хотел побыстрее его вывести из того адского места, спасти… чтобы привести сюда.

- Ого… - Фридрих, шедший впереди, внезапно замер, приоткрывая рот. На лице его, освещенном дрожащим светом пламени, отразился ужас, и друг поспешил приблизиться, выглядывая из-за его плеча.

Губы дрогнули; брови поползли вверх. Такого увидеть он не ожидал, и не был готов даже после всего, что ему уже довелось лицезреть в своей жизни. Особенно за последние несколько лет.

Они стояли на краю не слишком большого, но довольно вместительного подвала, действительно озаренного светом – по стенам его ярко полыхали факелы.

Подвал был завален костями. Человеческими костями.

Это не был склеп, это больше походило на братскую могилу, причем очень и очень древнюю – сплошные скелеты, голые кости, побелевшие от времени, и ничего больше.

- Помогите… - детский голосок, разорвавший страшную, мертвящую тишину подземного склепа, голосок, донесшийся теперь и до Вольфганга, заставил друзей вздрогнуть и переглянуться.

Фридрих сглотнул, неуверенно шагая вперед; Вольф нахмурился.

- Где ты? – он огляделся, пытаясь увидеть ребенка, единственного, должно быть, кто остался в живых в этом страшном месте, - Мы тебя не обидим, малыш, покажись!

Кости возле дальней от лестницы стены зашевелились, и Фридрих отшатнулся. Вольфганг постарался держать себя в руках.

Мелькнуло темное пятно среди сплошной белизны и, наконец, из-за импровизированной стены, сложенной из того, что было некогда человеческими телами, появилась голова десятилетнего мальчугана.

Он жалобно шмыгнул носом и, сжавшись, уставился на двух солдат дикими глазами.

- Не… не убивайте меня… дяденьки… - пролепетал он.

Фридрих почувствовал, как защемило сердце.