ЛСД психотерапия - Станислав Гроф

Моя работа в Соединенных Штатах стала возможной благодаря щедрым пожертвованиям различных фондов, таких как Фонд исследований в области психиатрии из Нью-Хейвена, Коннектикут. Доктор Джоэл Элкс, профессор отделения психиатрии и поведенческих наук Медицинской школы Университета имени Джона Хопкинса в Балтиморе, пригласил меня в Клинику Генри Фиппса сначала в качестве клинициста и научного сотрудника, а позже в качестве старшего преподавателя; он оказал мне неоценимую помощь и осуществлял руководство в течение всего времени моего пребывания там.

Период между 1967 и 1973, проведенный мною в Мэрилендском Психиатрическом Исследовательском центре Кэтонсвилля, Мэриленд, был временем увлекательной совместной работы в группе увлеченных и близких по духу исследователей. Я хотел бы поблагодарить доктора А. A. Кёрленда, бывшего директора центра и помощника специального уполномоченного по исследованиям государственного департамента Мэриленда в области психогигиены, так же как моих коллег и друзей по Спринг-Грув, за их вклад в мою работу и улучшение качества моей личной жизни

Институт Эсален в Биг-Суре (Калифорния) сыграл весьма важную роль в моей жизни. Начиная с моего первого посещения в 1965, он предоставил мне массу возможностей проводить семинары и мастер-классы и делиться своим опытом с непредубежденной и симпатизирующей аудиторией. За минувшие пять лет он стал не только моим основным местом работы, но и источником уникального эмоционального и интеллектуального удовлетворения. В этой кузнице развития человеческого потенциала я встретил много творческих людей, первопроходцев в психотерапевтических экспериментах, и имел возможность увязать их работу с моей собственной. Это позволило мне обобщить наблюдения исследований ЛСД и представить их в более широком теоретическом контексте. Особую ценность представляет опыт ряда экспериментальных образовательных программ для профессионалов, проведение которых моя жена Кристина и я продолжаем в Эсалене. Все эти события моей жизни, органически сочетающие преподавание, внутреннее самоисследование и групповую работу с общением с такими разными людьми, начиная от мексиканских и североамериканских шаманов и заканчивая физиками-теоретиками, стали бесценным источником вдохновения. Я хотел бы выразить свою глубочайшую благодарность Майклу и Далси Мёрфи, Ричарду и Крису Прайсам, Джулиан Сильверман, Джанет Ледермэн, Беверли Сильвермэн, Грегори и Луису Бэйтсонам, и всем остальным нашим друзьям в Эсалене, за всю их поддержку и понимание. Кроме того, хочется особенно отметить Рика Тарнаса, который оказал неоценимую помощь во время предварительной работы над рукописью, и Кэтлин О'Шонесси, которая занималась перепечаткой на машинке окончательной версии .

Я благодарен и другим моим друзьям, чью заинтересованность и поддержку я бы хотел отметить - Луи и Хейзел Валье, Эдвард Дрисен, и Жозеф Шамбо.

Моя самая глубокая признательность оставлена для сотен пациентов и субъектов ЛСД, участвовавших в моем психоделическом исследовании на протяжении всех этих лет. Без их доверия, преданности и мужества, возможно, эта книга не была бы написана.

История ЛСД психотерапии

ЛСД-25 (диэтиламид d-лизергиновой кислоты) впервые был синтезирован в 1938 году Альбертом Хофманном в фармацевтических лабораториях компании Сандоз, располагавшихся в Швейцарии, городе Басл. Как видно из названия, это было двадцать пятое соединение, полученное при изучении амидов лизергиновой кислоты. ЛСД - полусинтетический продукт. Его природный компонент, лизергиновая кислота - основа большинства алкалоидов спорыньи, а диэтиламидовая группа присоединена в лаборатории. Согласно Столлу, Хофманну и Трокслеру соединение имеет следующую формулу:

Алкалоиды спорыньи имеют важное применение в медицине, в первую очередь как препараты, которые могут стимулировать маточные схватки, остановить гинекологическое кровотечение или облегчить приступы мигрени. Целью Сандоз в изучении производных спорыньи было получение соединений с лучшими терапевтическими свойствами и минимальными побочными эффектами. Когда был синтезирован ЛСД, профессор Эрнст Ротлин подверг его фармакологическому тестированию. Оно показало заметное утеротоническое действие и вызвало возбуждение у некоторых животных. На тот момент этот эффект не сочли достаточного интересным для продолжения исследования.

Уникальные свойства нового вещества заинтересовали исследователей после серии событий, в том числе одного удивительного случая. В 1943 Альберт Хофманн просматривал результаты ранних фармакологических тестов ЛСД и решил исследовать эффект стимуляции нервной системы, зафиксированный в экспериментах с животными. Из-за структурного сходства со стимулятором кровообращения никетамидом, ЛСД обещал стать отличным восстановительным средством. Чувствуя необходимость в дальнейших экспериментах, Альберт Хофманн решил синтезировать новый образец. Тем не менее, даже самые точные эксперименты на животных не смогли бы выявить психоделический эффект ЛСД, так как подобную сугубо человеческую реакцию нельзя констатировать, исходя только из опытов на животных. Случай в лаборатории пришёл исследователям на помощь; по воле судьбы Альберт Хофманн, сам того не зная, стал центром одного из интереснейших и самых значительных экспериментов в истории науки. Когда он работал над синтезом нового образца ЛСД, некоторое количество препарата случайно попало в его организм во время очистки продуктов конденсации. Вот его личное описание последующих изменений в восприятии и эмоциях: (38)

"В прошлую пятницу, 16 апреля 1943, я был вынужден прекратить работу в лаборатории в разгар дня и направиться домой, так как меня охватило необычное возбуждение с лёгким головокружением. Оказавшись дома, я лёг и погрузился в своеобразное опьянение. Оно не было неприятным и отличалось удивительной живостью воображения. Пока я лежал в этом состоянии с закрытыми глазами (дневной свет казался мне слишком ярким), передо мной проносились непрерывным потоком фантастические картинки, необычайно яркие, калейдоскопически многоцветные и свободные в движении. Состояние медленно спало по прошествии двух часов."

После возвращения в своё обычное состояние Хофманн провёл гипотетическую связь между своим необычным состоянием и возможной интоксикацией испытуемым препаратом. Тем не менее, он не мог понять, каким образом ЛСД проник в его организм в таком количестве, чтобы вызвать подобный эффект. Его также озадачивала природа воздействия, отличная от характерного отравления спорыньей. Через 3 дня он намеренно проглотил некоторое количество ЛСД чтобы проверить свои подозрения основательным научным тестом. Будучи очень консервативным и осторожным человеком, он решил принять только 250 микрограммов, которые он считал крошечной дозой, исходя из обычной дозировки других алкалоидов спорыньи. В тот момент он не догадывался, что экспериментирует с самым мощным психоактивным веществом, известным человечеству. Доза, которую он выбрал, без всякой подготовки и представления о психоделических состояниях, сейчас считалась бы высокой и определялась бы в литературе об ЛСД как «единичная более чем достаточная доза». В клиническом применении ей предшествуют часы психотерапии и требуется опытный проводник, чтобы устранить все возможные трудности.

Примерно через сорок минут после приёма Хофманн стал испытывать головокружение и возбуждение; ему стало трудно концентрироваться, визуальное восприятие стало необычным, и появилось беспричинное сильное желание смеяться. Он понял, что вести письменный протокол эксперимента он не сможет. Ниже приведен отрывок из его последующего отчёта, написанного профессору Столлу: (38)

"На этом лабораторные записи прекращаются; последние слова были написаны уже с невероятным усилием. Я попросил ассистента по лаборатории провести меня домой, т.к. полагал, что меня ждёт повторение состояния, которое я испытал в прошлую пятницу. Но пока мы ехали домой, стало абсолютно ясно, что теперь симптомы намного сильнее. Мне было трудно говорить внятно, поле моего зрения раскачивалось передо мной, и все предметы были искажены, как в кривых зеркалах. Мне казалось, я не мог сдвинуться с места, хотя ассистент потом заверил меня, что мы двигались довольно быстро. Как только я прибыл домой, мне вызвали врача.

К приходу доктора пик действия уже прошёл. Насколько я помню, это были самые яркие симптомы: вертиго; визуальные искажения; лица походили на гротескные раскрашенные маски; особое двигательное возбуждение, перемежающееся с оцепенением; периодическая тяжесть в голове, конечностях, всём теле, как будто их наполнили свинцом; сухость и сжатие в горле; ощущение удушья; ясное осознание моего состояния, в котором я, как сторонний наблюдатель, смотрел на себя, выкрикивающего или бормочущего невнятные слова. Иногда мне казалось, что я вышел из собственного тела.