Возлюбленные уста (Мария Гамильтон – Петр I. Россия) - Елена Арсеньева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, конечно, она мигом приметила те взгляды, которые Петрушка начал кидать на высокую, статную, на диво белолицую и черноволосую девку Гаментову. Чертовски была она хороша с этими своими черными волосами, белым лицом и румяными щеками. А глаза при всем при том у нее были синие – синей не бывает! Ну и диво ли, что Петрушка влюбился в Марьюшку и мигом прибрал ее к себе в постель?
Статус ее придворный мигом подскочил до небес. Теперь она имела немало нарядов и дорогих вещей, собственные комнаты, а также двух горничных девок, Катерину Терновскую да Варвару Дмитриеву. Ничего не скажешь – государь жаловал своих любовниц щедро – по тем-то временам!
Вообще Петру и прежде нравилось совращать фрейлин императрицы, а потом вместе с женой подробно обсуждать их стати и поведение в постели. Такие беседы их обоих здорово возбуждали: болтовня и смех переходили в умопомрачительные ласки, Петр словно бы молодел от рискованных разговоров, и когда возраст, заботы, хвори начинали брать свое и любовный пыл государя ослабевал, Катерина нарочно подсовывала ему какую-нибудь из своих на все готовых и на все гораздых девушек… Она слышала, что русские знахари для лечения невстанихи применяют такое средство: легонько подхлестывают прутиком «усталого жеребчика», и про себя называла мимолетных любовниц Петра березовыми прутиками, немало забавляясь при этом. Вот так же подхлестнула она угасший мужнин пыл березовым прутиком по имени Мария Гамильтон.
Катерина, которая сама не пропускала мимо себя пригожих молодцев и норовила при всяком удобном случае наставить супругу рога (главное, чтобы все было шито-крыто!), на первое время даже обрадовалась, что Петр сильно увлекся Марьюшкой: значит, ничего и никого вокруг себя более не замечал. Катерина, крутя юбкой перед очередным тайным любовником, все же исподтишка посматривала в сторону мужа, который с головой нырнул в омут нового увлечения, а сама только вздыхала, гадая, долго ли у Петруши продлится очередное помутнение головы.
На своем царицыном веку она успела пережить уже несколько таких бурных увлечений мужа и даже, чего греха таить, раз-другой бывала с грустью убеждена, что ее власти над мужем и сидению на троне приходит конец. Но все так или иначе возвращалось на круги своя, они с Петрушею радостно падали в супружескую постель и пылко уверяли друг дружку во взаимной приязни.
Пока же Марья Гамильтон была в большом фаворе, столь большом, что иные придворные даже начали пред нею заискивать.
Генеральша Матрена Балк, старшая сестра давно забытой Петром Анны Монс (сама после сестры ненадолго побывавшая в объятиях ее державного любовника), пуще других заискивала перед фавориткой и даже представила ей в услужение красивую девку из лифляндских пленниц – Анну Крамер. Матрена (как и все Монсы) была особа хитрющая и прирожденная интриганка. Анна Крамер, девица хорошего происхождения (дочь купца, члена Нарвского магистрата), в 1704 году была продана среди других пленных в Казань, где ее приметил местный воевода и сделал своей любовницей. С ним она приехала в Петербург, им была введена в дом генеральши Балк. А уж потом пристроена во дворец… С некоторым образованием, тонкая с виду и умом, Анна Крамер принадлежала к тому типу бесцветных малокровных блондиночек, сильно напоминающих простые неочиненные карандаши (сравнение принадлежит, конечно, к временам позднейшим, чем описываемые, но да простит его нам любезный читатель за точность!), от которых ретивуе у мужчин отчего-то очень сильно взыгрывает. И Матрена определенно рассчитывала, что Аннушка отвлечет внимание Петра от Марьюшки.
Ну что ж, так оно и вышло. Приходя к любовнице, Петр охотно заигрывал с блондиночкой-служанкой и даже украдкой (а потом и явно) ее потискивал, что, похоже, Анне весьма нравилось. В конце концов Петр определил Анну в камер-юнгферы императрицы и то ли ее в свою постель уложил, то ли сам к ней в постель лег… от перестановки мест сих слагаемых сумма, впрочем, не меняется.
Итак, Марья Гаментова оказалась отставлена императором, хотя порою он к ней захаживал с превеликим удовольствием. И все же она с облегчением почувствовала себя свободной. Может, оно и нехорошо, и чести алчется не по чину, а все ж не нравился Марье государь-император – она его боялась как огня и часто, лежа в его объятиях, мечтала совершенно о другом мужчине. Ведь все это время, удовлетворяя неугасимый пыл Петра, она сердцем принадлежала совершенно другому мужчине: государеву денщику Ивану Орлову.
Он был ее любовником еще прежде Петра. Впрочем, ложе ее делил с Семеном Алабердеевым, также денщиком государевым, да и еще с другими молодыми красавцами, которых было при дворе довольно, ведь в государев штат набирались самые видные молодые люди – рослые, смышленые, расторопные, красивые.
Служба была завидная, поэтому сыновья небогатых дворян охотно в нее шли. Их число при государе доходило иногда до двадцати; им поручались самые разнообразные, нередко первой важности дела, как, например, разведывание о поступках генерал-губернаторов, военных начальников и прочих лиц. Денщикам вменялось в обязанность разведывать, доносить, производить следствие, нередко исполнять роль палача – по царскому веленью нещадно исправлять провинившегося дубинкою. Такая деятельность требовала не только силы, ловкости и тяжелого кулака, но и умственного проворства, сообразительности, хитрости и – верности. Денщики также служили лакеями при столе государя, его выездах и тому подобном, хотя и были записаны в тех или иных гвардейских полках, поэтому через несколько лет получали довольно высокие чины и должности. Из денщиков, к примеру, вышел в генерал-прокуроры Павел Ягужинский, а про всесильного Алексашку Меншикова и говорить нечего, его блистательный пример у всех на слуху.
Вот из этого-то служивого разряда и брала себе любовников фрейлина Марья Гаментова, Гамильтон тож, поскольку она была девушка добрая и никому не отказывала: она, в точности как императрица, принадлежала к числу тех красавиц, которые слабы на передок, как говорят в народе. Слабы, к великому счастию и удовольствию сластолюбцев мужеского полу. Но Иван Орлов был среди прочих возлюбленных самый любимый, и когда государь оставил Марью, она всецело предалась Орлову.
Что и говорить, мужские достоинства сего молодого человека были весьма значительные. Однако же никаких иных достоинств у парня не было: ни ума, ни сердца, ни души. Он пил, а во хмелю становился буен и жесток, жаждал на ком-нибудь опробовать свои пудовые кулаки – и, как правило, находил покорную, безответную жертву в Марье Гаментовой.
Императрицу муж порою тоже поколачивал, и она находила, что ласки после пары тумаков воспринимаются острее, любится слаще, но Марью Иван Орлов месил кулаками, будто крутое тесто, и частенько ей приходилось прибегать к немыслимым ухищрениям, чтобы скрыть кошмарные синяки, покрывавшие ее лицо и тело. Давным-давно надо было бросить поганца-денщика, Катерина просто жаждала наябедничать на него мужу и избавить фрейлину от мучений, однако Мария на коленях умоляла оставить Ивана в покое. Ее любовь к нему была любовью жертвенной, безрассудной, и Катерина, обладательница тяжеленькой ручонки, которой она при случае могла вразумить даже и мужа, бывшего на две головы выше ее, только дивилась такой безответности. Разумеется, когда Мария стала любовницей государя, Ивану пришлось на время спрятать кулаки в карманы, однако Катерина не раз слышала, как он бранил девушку самыми грязными словами. Катерина подозревала, что Мария тайком изменяла Петру с Орловым, когда и денщик, и метресса были взяты государем в большое заграничное путешествие, которое длилось чуть не год и во время которого Петр снова начал любезничать с Марьей. Во всяком случае, Катерина почти не сомневалась: те ночи, которые Петр проводил с женой, Марья проводила со своим ненаглядным Иванушкой.