Птица колибри зимы не боится - Мария Барская

– Ничего себе неожиданность! Тебя послушаешь, можно подумать, мы с Яриком только вчера познакомились.

– Не в этом дело. Я просто как-то совсем по-другому себе представляла…

– Ага! Ты думала, Ярик сперва будет просить у тебя моей руки. Катька, в каком веке ты живешь?

– Ну-у… – я растерялась. – Я ведь не знаю, как вообще это сейчас делается. Мне казалось, сперва все-таки, наверное, спрашивают родителей. Ну, прежде чем заявление…

– Но вы же не родитель, – весьма логично отметил Ярик, – а старшая сестра.

Я обиделась, и, видимо, это отразилось у меня на лице, потому что Ольга, метнув в сторону Ярика строгий взгляд, решительно возразила:

– Не просто сестра! Катька мне почти мама! Она меня практически с нуля вырастила. Без нее я бы вообще сейчас неизвестно где оказалась.

Ярик смешался, что с ним, по-моему, случалось довольно редко, и с жалобным видом переминался с ноги на ногу, растерянно глядя на сковороду с котлетами, которую так еще и не успел никуда поставить. Мне его сделалось жалко, да и не хотела я становиться причиной их ссоры, пусть мимолетной, в такой, явно счастливый для них момент. В конце концов, это Ольгина жизнь, а я ей всегда желала счастья. И Ярик мне, в общем-то, был вполне симпатичен. Во всяком случае, он гораздо более положительный мальчик, нежели все предыдущие увлечения моей сестры. И я быстро проговорила:

– Да ладно. Шок уже прошел. Поздравляю вас и желаю счастья!

– Давно бы так, Катюха! Другое дело, – кинулась ко мне Ольга и крепко обхватила за шею.

После чего я взяла и чмокнула в щеку Ярика.

– Спасибо, – пролепетал он, зардевшись, и едва не уронил сковородку.

– Отдай, – я отобрала у него котлеты, с изумлением отметив, что он, оказывается, умеет краснеть.

– Спасибо, – на сей раз более уверенно повторил он и сел на диван.

За почти полгода, что я знала Ярика, он, кажется, ни разу не назвал меня ни по имени, ни по имени-отчеству, обращаясь ко мне совершенно безлично: «здравствуйте», «дайте, пожалуйста», «скажите, а можно нам» и так далее и тому подобное. Если он десять раз на дню звонил по телефону, то каждый раз со мной здоровался. Впрочем, подобное поведение характерно для всех Ольгиных ровесников. Не понимаю, в чем дело. То ли они не утруждают себя запоминанием имен, то ли не знают, как лучше обращаться к старшим. Особенно в тех случаях, когда старшие сами по себе не очень старые. Как, скажем, я, которую Катей он называть не решается, но и обращение «Екатерина Васильевна» его тоже чем-то смущает.

Я улыбнулась и сказала:

– Знаешь, Ярик, раз уж я скоро стану твоей родственницей, разрешаю тебе официально называть меня просто Катей.

– Спасибо, – в третий раз повторил он, однако за весь вечер Катей меня так и не назвал.

Нарезая салат, я размышляла о том, что случилось и чего втайне давно боялась. Правда, я думала, что произойдет это не так скоро. Моя маленькая сестренка собралась замуж! Сестренка, которую я вырастила буквально с пеленок и которая до сих пор для меня была абсолютным ребенком.

К горлу подступил комок, и я пониже склонилась над разделочной доской, чтобы эти двое, с хохотом накрывавшие на стол, не дай бог, не заметили моего состояния. Моя сестренка выходит замуж! Господи, почему так рано? Я чувствовала себя так, словно мне неожиданно отсекли руку, после чего бодренько объявили: «Ничего страшного, ваша рука уже взрослая и самостоятельная и вполне может обходиться без вас!» Она без меня! А я без нее? А кстати, где они собираются жить? Я полагаю, у нас? Или у Ярика? Нет, не хочу, чтобы Оля уезжала к Ярику! Неизвестно еще, как его родители к ней отнесутся. Слезы закапали из моих глаз в салат. Я представила себе, как обижают и унижают мою сестренку. Обязательно буду настаивать, чтобы они жили здесь, со мной.

Однако в следующий же миг и такая перспектива мне совсем не понравилась. Всю Ольгину жизнь мы прожили с ней вдвоем. У нас здесь, так сказать, бабье царство. А теперь тут всегда будет Ярик. Значит, я даже не смогу утром раздетой пройти в ванную. И нижнее белье при нем не постираешь. Неловко как-то, чтобы он любовался на мои трусы и лифчики. Тем более большинство их у меня отнюдь не новые. Надо срочно купить новые! Хотя сейчас наверняка не до нового белья – деньги на свадьбу потребуются. И хоть я отнюдь не Рокфеллер, в лепешку расшибусь, но докажу Яриковым родственникам, что сын их не Золушку в дом привел. Мы с Ольгой не хуже других живем. Но все равно: придется теперь постоянно быть в напряжении. И перед телевизором теперь не развалишься как хочешь и в чем угодно. А этим летом, к примеру, такая жара стояла. Я вообще дома голая в мокрой простыне сидела. Теперь больше точно не посидишь.

Мне стало до того горько, словно весь смысл моего земного существования зиждился на двух вещах – утром входить голой в ванную, а жарким летом сидеть, завернувшись в мокрую простыню.

– Катерина! Мама Катя! Очнись! Что с тобой? – отвлек меня от унылых размышлений голос сестры. – Пожалей этот несчастный помидор! Ты и так уже его в пюре изрубила.

– Действительно. Простите, задумалась. – Я смущенно счистила с доски в салатницу помидорный сок.

– И сотри трагизм с лица! – потребовала Ольга. – По-моему, сегодня никто не умер. Наоборот, на твоих глазах рождается новая семья.

– Так сказать, ячейка российского общества, – с серьезным видом подхватил Ярик и запихнул в рот скатанный в шарик мякиш белого хлеба.

– И от тебя я, Катька, никуда не денусь, – подхватила Ольга.

– Значит, здесь жить собираетесь?

– Если ты имеешь в виду эту квартиру, то, конечно, нет, – откликнулась Ольга.

– Зачем мы будем вас стеснять? – подхватил Ярик и засунул в рот второй хлебный шарик.

– Тем более если рядом, на одной лестничной площадке, моя собственная квартира, – снова заговорила Ольга.

– Но… – я растерялась.

Они, оказывается, уже все распланировали. Соседняя квартира действительно принадлежит Ольге. Но сейчас она занята.

– Оля, но она сдана. Там люди живут.

– Мы ведь не завтра собираемся пожениться, – спокойно принялась объяснять она. – А в конце июня. После сессии. Распишемся. Сыграем свадьбу. Потом на медовый месяц уедем. До конца июля. Да и в августе в городе торчать нечего. Поживем у Ярика на даче. Так что, если ты сейчас жильцов предупредишь, они за пару-тройку месяцев уж точно себе что-нибудь другое найдут. И мы не будем выглядеть хамами, как другие, которые иногда в двадцать четыре часа жильцов выставляют.

– Оля, боюсь, мы все равно будем выглядеть хамами, – покачала головой я. – Договор-то у нас с ними до конца года.

– Несущественно, – отмахнулся Ярик. – Поверьте мне как будущему юристу. У вас форс-мажор. Тем более вы их за целых два месяца об этом предупреждаете.