Коробка с маленькими сокровищами - Резеда Летфулловна Кафидова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему в памяти остался именно этот эпизод? Наверное потому ,что очень точно иллюстрирует моё постоянное чувство одиночества. Оно особенно ярко выявилось тогда, в том лесу. Я всю жизнь стою в стороне от людей. Не могу полностью находиться в социуме, не умею свободно и легко общаться. Но Бог всегда пошлёт утешение. В детстве это земляника, а в зрелости – интересная книга, чашка кофе или нежданный звонок друга.
Глава 4 Стрекоза
Что это? О! Рисунок стрекозы. Неумелой, детской рукой выведены два огромных глаза, тонкое тельце и длинные крылья. Я нарисовала её в санатории. Мне шесть лет. Мама ушла от отца. И на время своего обустройства на новом месте, определила нас с сестрой в детский противотуберкулёзный областной санаторий. Помню, незадолго до этого на моей руке огромное, раздутое красное пятно. Оно ужасно чешется. До того мучительно, что я не выдерживаю и расчёсываю его массажной расчёской с металлическими гвоздиками в резиновом основании. На миг становится легче и снова нестерпимый зуд. Оказалось, что такая бешеная реакция на пробу Манту.
Санаторий располагался в сосновом бору близ села Юлово Инзенского района. Сосны там стояли огромные. Просто гигантские! Может быть мне всё тогда казалось большим, но я и несколько ребят, пытались все вместе, взявшись за руки, обхватить ствол и не смогли. Каждый день мы шли со смешными кричалками в столовую. А там на столе нас уже ждали: ложка сиропа шиповника, плитка гематогена, стакан минералки и кумыса. Это надо было всё съесть и выпить. За тем мы шли в особые будки, где по трубочкам в рот поступал яблочный сок насыщенный кислородом. Агрегат работал с шумом, булькал и урчал. А я тоже урчала от удовольствия. Мне очень нравился вкус сока. И мы просили добавки у доброй тёти, которая следила за подачей напитка, и она никогда не отказывала . Спасибо тебе, неизвестная, жалостливая женщина!
Рядом протекала речка. Мелкая и быстрая. Деревянные мостки перекинутые с берега на берег. По ним мы бегали и ловили стрекоз. Только там водятся особые их подвиды : четырёхпятнистая стрекоза, стрекоза жёлтая и лютка зеленоватая . Ловкие насекомые с лёгкостью уходили от облавы. И кружили над жёлтыми кувшинками. Однажды я нашла на одном из мостков мёртвую стрекозу. Она была исполинского размера. Вдвое больше моей ладони. Я смогла внимательно разглядеть это невероятной красоты создание. Её неподвижные глаза состояли из тысячи сот, переливающихся всеми цветами радуги. Невесомое тельце из множества лакированных сочленений, похожее на стебель бамбука. Сильные, прозрачные крылья будто сделаны из тончайшей слюды, трепетали от дуновения ветра. Цепкие лапки покрытые мелкими волосками. Я смотрела на неё и замирала от неземной, завораживающей прелести. Воистину кто – то непостижимый и великий создал её. Было в ней нечто потустороннее , инопланетное. Что -то, что навсегда врезалось мне в память. Хрупкая красота, что недавно летала и ловила букашек, скользила по глади воды, а сейчас мертва, но всё так же прекрасна. С тех пор я очень люблю стрекоз. И всякий раз, при виде их, сердце замирает. Я мысленно киваю им, будто посвящённая в тайну красоты.
Глава 5 Кукла
На дне коробки притаилась старая фотография. Чёрно – белая, с заломами и потёртостями. На ней стоят в три ряда дети. Среди них и я. Мне семь лет. Я держу в руках большую куклу. Она в платье, туфлях. У неё белые волосы. Лицо моё заплаканное, тревожно – напряжённое. Упрямые губы поджаты, руки крепко вцепились в игрушку. Я в летнем лагере. Мне нравилась эта кукла, но мальчик отнимал её у меня. С воем и рёвом, дракой и криком я отвоевала заветную. Никто больше не запечатлён с игрушками. Только я. Красивая воспитательница стоит рядом со мной. Я помню её, потому что она казалась мне богиней. Всё в ней было гармоничным, голос тихий и мягкий. Похожа на актрису Ирину Алфёрову в молодости. Помню свой восторг и преклонение перед ней. Она утешала меня и позволяла отвоевать куклу. Уже тогда проявлялись мои основные черты характера: собственничество, упрямство, настойчивость. Если что-то люблю, то оно должно быть моим. Так и с мужчинами было раньше. Будешь моим, ведь я же люблю тебя! Только – теперь знаю – в отличие от куклы, живого человека отвоевать у судьбы нельзя и присвоить тоже.
Глава 6 Мороженное
Достаю мятую бумажку. Это этикетка от мороженного. Пломбир. Цена 20 копеек. По тем временам – самое дорогое и вкусное мороженное.
Отец, после развода, раз в год, в мае, на мой день рождения забирал меня к себе. На кухне под клеёнкой кухонного стола лежала россыпью мелочь. Я могла брать сколько угодно и бежать в магазин за вкусняшками. Выбор был невелик. Мороженное, сдобные булочки со сметаной в прикуску и пирожное «Картошка». Особенно я любила квадратный крем брюле в вафельных листах или ягодное в картонных стаканчиках. За количеством съеденного никто не следил и поэтому однажды я объелась им до тошноты, но до сих пор люблю.
А ещё папа покупал мне помидоры. За ними мы ехали на трамвае на Камышинский рынок. Вспоминается майский закат. Город освещён последним лучом солнца. Большая, просторная улица (теперь знаю, что улица Минаева). Мы с ним стоим на остановке и ждём трамвай. Я держу его за руку и прыгаю на месте. Платье задирается и подол покрывает мою голову. Чувство стыда.
Он выбирал для меня самый спелый томат. И я тут же его вкушала. Сок брызгал на платье. Потом мать ругалась за это, но вкус тех плодов я помню всю жизнь. Вообще отец для меня был праздником. Его подарки и покупки помню все до одного: наручные электронные часы, кукла в фольклорном наряде невероятной красоты, в волосы которой вплетены бусы из жемчуга, в кружевной рубашке и атласном сарафане. Живая рыбка в банке.
Удивительно устроена душа ребёнка! Она рождается со знанием будущего. Потом мы забываем, но в детстве провидим всю свою судьбу. Отец спрашивал меня, кем я хочу стать? И я отвечала: «Кондителом!». Букву Р не выговаривала. И ведь точно угадала! Хотя училась совсем
