Патриархат заработной платы. Заметки о Марксе, гендере и феминизме - Сильвия Федеричи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так же немаловажны утверждения о том, что феминистки должны критически относиться к освободительной роли, которую Маркс и марксистская традиция приписывали науке, промышленности и технологии, развитие которых Маркс называл «историческим призванием» капитализма. Еще важнее для феминисток поставить под сомнение освободительную роль, приписывавшуюся Марксом самому капитализму, который он считал наиболее рациональной организацией труда и производства и высшей формой общественной кооперации[2]. Вместе с игнорированием репродуктивного труда и недооценкой трудовых иерархий и колониальных отношений вера Маркса в то, что капитализм в конечном счете играет «прогрессивную» роль, – это, без сомнения, самый проблематичный аспект его творчества. У социалистов ХX века это привело к тому, что капиталистическое развитие стало целью революционного процесса, в точности как на это указывал Ленин:
Реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чем бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма. В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма. Рабочий класс безусловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма[3].
Как и Ленин, вся марксистская традиция постулировала неизбежность и необходимость капитализма как высшей формы общественной организации, поскольку он способствовал росту общественного благосостояния, сокращал время труда и благодаря широкомасштабной индустриализации создавал материальные условия для коммунизма. На деле вместо того, чтобы построить материальные условия для коммунистического общества (как предполагал Маркс), капиталистическая промышленность и технология разрушали землю, создавая в то же время новые потребности. Из-за этих потребностей сегодня трудно думать о «революции», потому что построение справедливого общества, характеризующегося равным распределением природных и общественных богатств, может сократить доступ к технологическим инструментам, без которых мы больше не можем обходиться в жизни.
Как я буду постоянно подчеркивать в данной книге, занять критическую позицию в отношении некоторых аспектов политической теории Маркса – не значит отбросить его наследие или не суметь признать его значения. Сегодня мы также узнали, что Маркс и сам не всегда был уверен в своих теориях – возможно, именно поэтому он не опубликовал второй и третий тома «Капитала» при жизни и оставил несколько редакций своих сочинений[4]. Мы также знаем, что в поздние годы он пересмотрел свою концепцию пути к революции, согласившись в переписке с русскими народниками, что российскому пролетариату нет необходимости проходить через стадию капитализма для того, чтобы построить коммунизм, но что он может совершить переход к коммунистическому обществу на основе крестьянской общины, но при условии, что в Европе произойдет революция. В свои поздние годы, читая «Древнее общество» Льюиса Моргана, Маркс также научился ценить культуру и достижения народов, живших на доиндустриальной стадии, например коренных народов Америки[5]. Более того, в предисловии 1872 года к «Коммунистическому манифесту» он писал (совместно с Энгельсом), что вопреки их первоначальному мнению в 1848 году «Коммуна доказала, что „рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей“»[6]. То есть, вполне возможно, Маркс пересмотрел свое мнение о том, что рабочий класс может овладеть капиталистической технологией и приспособить ее для благих целей, а со временем, Маркс, возможно, понял бы значение феминизма, от которого часто отмахивался как от борьбы за буржуазные права.
Для нас же вызов состоит в том, чтобы представить себе, какой вклад реконструированный марксизм может внести в артикуляцию феминистской теории и феминистской политической программы. Второй том этой работы я собираюсь посвятить именно этому проекту. Здесь же я буду переосмыслять основные причины того, почему до сих пор было так трудно «поженить» марксизм и феминизм.
Статьи, которые я собрала в этом томе, включают материалы, написанные за долгий период: два – в середине 1970‐х, остальные – за последние два десятка лет. Каждая статья, таким образом, представляет момент в развитии феминистского дискурса о Марксе и в то же время является попыткой ответить на вопрос, поставленный Шарзад Моджаб: как нам преодолеть «первое великое разделение в истории», соединить «два главных освободительных проекта, марксизм и феминизм» и обеспечить «прорыв», которого требует политика сегодняшнего времени?[7]
Статьи «Контрпланирование из кухни» и «Капитал и левые», написанные в соавторстве с Николь Кокс, относятся к тому периоду моей жизни, когда я была активисткой движения за оплату домашнего труда и когда нашей основной задачей было, с одной стороны, ответить на критику левых, настаивавших на том, что работа по дому – это остаточный элемент докапиталистического мира, а с другой стороны – ответить феминисткам-либертарианкам, описывавшим домашний труд идиллически как последний оплот построения семейных отношений, свободных от господства рынка и вмешательства государства. Полемический тон этих двух работ отражает интенсивность дебатов, вызванных нашими тезисами и вскоре подтолкнувших меня к тому, чтобы реконструировать историю капиталистического развития, отчасти за тем, чтобы объяснить происхождение домашнего труда и специфический характер гендерной дискриминации в капиталистическом обществе.
«Гендер и репродукция в „Капитале“ Маркса» была написана не так давно, частично стимулом для нее послужил новый интерес к Марксу со стороны феминизма, а частично – тенденция Маркса избегать любых отсылок к репродуктивному труду женщины и сведение им гендерного различия к различию в стоимости труда.
Статья «Маркс, феминизм и конструкция общин» была критическим ответом на теорию марксистов-автономистов о новой фазе развития капитализма, названной ими «когнитивным капитализмом», которая якобы осуществила предсказание Маркса о том, что капитализм создает условия для своего собственного преодоления. Если Антонио Негри и Майкл Хардт рассматривали цифровизацию труда как инструмент усиления автономии работников от капитала, я в своей статье делаю акцент на том, что цифровая технология сегодня разрушает то, что еще осталось от природного мира, создавая стимулы для добывающей промышленности, которая уничтожает экосистемы по всему миру.
Наконец, две последние главы книги, «Конструирование домашнего труда в Англии XIX века и патриархат заработной платы» и «Истоки и развитие сексуального труда в США и Британии», показывают потребность в расширении марксовских концепций планирования капитала и классовой борьбы. Обе главы исследуют начало новых инвестиций капитала в воспроизводство рабочей силы и новый интерес со стороны государства к регулированию семейных отношений и сексуальности в целях создания более продуктивного рабочего класса. Обе свидетельствуют о том, что, вопреки представлению Маркса, воспроизводство рабочей силы осуществляется не одним только рынком и что классовая борьба ведется не только на заводах, но и в
