Сердце Назиании - Наталия Летувет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всем известно, что магия возникла потому, что когда-то давным-давно эльва научились по-настоящему пользоваться словами, вкладывая в них силу. Эти сильные слова эльва назвали тограми. Тогры оказались такими удобными, что постепенно эльва позабыли, что могли когда-то обходиться без них. А потом эльва решили, что они самые могущественные и им все можно. Эльва стали воевать при помощи особых боевых тогр, которые они назвали бурыми. Но постепенно бурые тогры превратились в страшное оружие чудовищной силы. Мир древних эльва оказался на волосок от гибели. И если бы не Робиния… В общем, эльва, те, что спаслись, стали бережней относиться к словам. А бурые тогры оказались в Назиании под запретом. Остались только зеленые.
Стол и стулья она решила не трогать, а вот кровать… Маленькая эльва критически оглядела свою белую постельку из воздушных одуванчиков. Мягкая-то она мягкая, но вот только эти милые пушистики уже разлетелись по всему дому, проходу от них нет. Чем бы их заменить? Мхом? Хорошо бы, но я же не черная эльва. Клевером? А вдруг пчелы налетят? Дедушка будет недоволен. Лучше будет вот так:
– Атрайг-дил-ог! – и Алая выпустила на волю следующую тогру.
Все одуванчики тотчас же свернулись в большой полупрозрачный шар, который легко поднялся под самый потолок, а потом вылетел в открытое окно и растаял в воздухе. А на опустевшей кровати начали проклевываться молоденькие листочки, голубовато-зеленые, бархатные. Листья быстро заняли всю постель, а в изголовье даже распустились мелкие розовые цветы, собранные в метелки. Комната наполнялась тонким ароматом, несущим свежесть и прохладу. Мята диванная, лучше всего в жару, отметила Алая.
Что тут еще осталось? Шкаф. Ну, его-то точно нельзя трогать. Он старинный, его еще прабабушка вырастила. Алая остановилась перед огромным зеркалом, оплетенным ветвистой дверью. Мама наверняка в него смотрелась. Тут Алае стало не по себе, будто где-то поблизости от сердца ее пронзила ледяная игла. Да, это правда, она тоскует о маме. Хотя совсем ее не помнит. А все потому, что экспедиция, в которой та участвовала вместе с папой, давно потерялась где-то в Морозном море. Хотя с того момента прошло уже несколько лет, Алая продолжала быть уверена, что ее родители живут где-то на северном острове и строят там новый корабль, чтобы вернуться к дочке.
Отгоняя грустные мысли, Алая занялась прической. Обычно она делала себе три косички, две по бокам и одну – сзади, вплетая в светло-зеленые волосы, цвета майской липы, как говорил дедушка, ромашки или колокольчики. Но сегодня она решила обойтись без цветов. Умывшись в зеленой ванной комнате свежей родниковой водой, поднимающейся в комнату по деревянным трубам, Алая достала куртку и бриджи, натянула мягкие плетеные полусапожки и опоясалась толстым ремнем с привешенной к нему сумкой-торбочкой из травокожи. У всех зеленых эльва были такие сумки. Так принято. Дедушка говорил, что этот обычай пришел из тех времен, когда зеленые эльва носили с собой семена всяческих полезных растений, чтобы повсюду их сеять. Алая еще раз критически оглядела себя. Слегка вздернутый нос, темно-зеленые глаза и губы бантиком. И еще ехидная улыбка, непонятно, откуда она берется, по крайней мере, эта улыбка есть всегда, когда Алая встречается со своим отражением.
Когда Алая спустилась в кухню из своей комнаты, расположенной на самой верхушке дома, то обнаружила, что дедушка Ромáший уже стремительно доедает свою кашу.
Дома, в которых живут эльва, обычно напоминают высокий конус. Они состоят из двух или трех этажей, но встречаются и дома-небоскребы. Небоскребы выращивают из секвойи или из сосны многоэтажной. Дома эти живые, поэтому их не ремонтируют, а подравнивают, подвязывают, а иногда пропалывают и стригут. Называются такие дома домодеревьями.
Дедушка завтракал без нее, и это было странно. Такого не случалось с тех самых пор, как он вышел на пенсию.
– С добрым утром, я очень спешу, потому что уже опаздываю, – скороговоркой сообщил он, торопливо прихлебывая свой лесной чай.
В Назиании очень любят лесной чай, это, пожалуй, самый распространенный здесь напиток. У назианского чая множество разных сортов: опушечный с душицей и зверобоем, полянный из васильков и подорожника, боровой с брусникой или, к примеру, «чай-из-рощи» с чабрецом, цветами земляники и листьями березы.
– Куда это ты опаздываешь в такую рань? У тебя уже года три как никаких важных дел не было.
– А теперь появились, – гордо возразил дедушка, направляясь к выходу. – Я им наконец-то снова понадобился! Я им всем еще докажу!
И выскочил из дома, так и не объяснив, кому и что он собирается наконец-то еще доказать.
На кухне сразу стало непривычно тихо. Алая сварила себе желудевый кофе, придвинула миску с ореховыми хлопьями и рассеянно полила их черничным медом. Обижаться на деда было бессмысленно. Дедушка Ромаший не мог жить, не ныряя с головой в какую-нибудь очередную кипучую деятельность. Он чувствовал себя молодым и полным сил и гордился тем, что в его волосах еще не было ни одного золотистого волоса. А ведь у эльва это как седина у людей – признак надвигающейся старости.
Не успела Алая домыть посуду, как в дверь решительно забарабанили, а потом сразу же, не дожидаясь приглашения, в дом ввалились два круглика. Это были Солнечник и Медляга, приятели-неразлучники и к тому же друзья Алаи. У Медляги за спиной болтался огромный, набитый всякой всячиной, в основном сладостями, рюкзак, а на Солнечнике была его неизменная синяя кепка с козырьком. Солнечник, несмотря на свое имя, не слишком любил солнце. Медляга же придерживался мнения, что еды никогда не бывает слишком много.
– Это наконец случилось! Он уже готов! – с ходу выпалил круглик Солнечник, даже позабыв поздороваться.
– Он его наконец-то доделал, – подтвердил круглик Медляга.
– Кто и кого? – осторожно поинтересовалась Алая.
– Он, – Медляга показал на Солнечника.
– Его, – Солнечник махнул лапкой куда-то себе за спину.
– Понятно, – тут Алая почувствовала, что запас ее вопросов начинает стремительно иссякать. – А зачем? – предприняла она еще одну попытку.
– За березой? – предположил Медляга.
– Нет! – возмутился Солнечник. – Я точно помню, что за елкой его оставил.
– Так! Прямо сейчас прекращайте мне морочить голову и рассказывайте все по порядку! – терпение Алаи оказалось не безгранично.
– Солнечник наконец-то достроил свой планеролет, – сжалился над ней Медляга.
– Я назвал его Птицекрыл. И буду его испытывать. С Сосновой горки. Прямо сейчас.
– И мы все приглашены на испытание, – пояснил Медляга.
Алая решила не возражать и милостиво согласилась отправиться на испытание планеролета. Тем более что день все равно уже потерян. Дедушка Ромаший, который так коварно покинул внучку, еще неделю назад обещал, что именно сегодня научит ее тограм быстрого выращивания на примере редиски и прочих корнеплодов. Это было летним заданием по огородничеству, а Алая, честно говоря, терпеть не могла этот скучный предмет. Все огородные тогры давались ей с большим трудом.
С вершины Сосновой горки можно было хорошо разглядеть поселок – плетеные пирамиды домодеревьев, окруженные хвойным лесом и синей лентой реки Тиль.
Солнечник притащил сюда свой планеролет еще на рассвете и теперь гордо вокруг него расхаживал, бубня под нос о чем-то непонятном из области планеролетостроения. Конструкция созданного кругликом летательного аппарата действительно была необычной. Планеролет Птицекрыл, такое имя дал ему Солнечник, чем-то он напоминал самокат, к которому были приделаны сиденья, крылья и мотор. Особенно удались крылья: слюдяные, а потому прозрачные, словно у стрекозы, со вставками из синего, зеленого, красного и желтого янтаря. Солнечные зайчики так и бегали по ним, постоянно меняя свой цвет. Это было просто завораживающее зрелище.
– …И к тому же мой Птицекрыл очень прост в управлении, летать на нем сможет даже младенец, если он дотянется до руля, конечно… – словно бы издалека донеслись до Алаи слова Солнечника.
– Ну, так как я уже не младенец, то, скорее всего, дотянусь, – вдруг неожиданно для самой себя сообщила она.
– А вот это мы сейчас проверим, давай-ка за руль! – скомандовал Медляга, которому страшно надоело слушать заумные рассказы своего приятеля.
– С удовольствием! – кивнула ему Алая, и не успел Солнечник опомниться, как она уже стояла за штурвалом.
– А теперь жми на газ! – посоветовал ей Медляга.
И Алая нажала. Тут Птицекрыл задрожал, загудел, как майский жук, и… резво покатил вниз по склону, стремительно набирая скорость. Не успела Алая опомниться, как уже парила над верхушками сосен.
– Осторожней, у него руль заедает! – только и успел крикнуть ей вслед Солнечник.