Шутка жизни - Денис Младший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да ладно тебе, не будь пессимистом! Идёт, значит, пусть идёт. Главное, не похерить всё. У тебя вон дочка растёт. А я холостяк тридцатилетний. Дома штаны просиживаю, пивко попиваю, — робот-официант уже подкатил к их столику, и Слава выбирал на панели напиток.
— Завидно мне твоё положение, — улыбнулся Гена. — Нету у тебя такой ответственности на плечах, как у меня. Иногда бывает хочется так всё бросить, а нельзя.
— Хе-хе-хе, — усмехнулся Славик. — Удел холостяка — свобода.
Тем временем официант доставил к столу наполненную до краёв кружку пива.
— Разве ты не за рулём? — удивился Геннадий.
— Безалкогольное, — подмигнул ему художник и сделал глоток. Слава взял бы и алкогольное, если бы не контрольный чип, что просто бы не позволил ему завести машину.
На часах было ближе к девяти, когда Геннадий покинул чайхану. Шёл мелкий дождик, тучи закрыли небо. Всё это нагоняло тоску на него, но было что-то ещё. Что-то более глобальное и трагичное. Что же? А ведь оно приближалось с каждой секундой, нависало над ним, над всем городом, над всей планетой. «Что же это? Осенняя депрессия, как многие говорят?» — думал Гена. Был вечер перед десятым сентября 2034-ого года. Последний мирный день землян.
***
А погода только ухудшалась. Пока только лёгкая, снежная буря мешала обзору слишком сильно.
— Не видно ни зги, Геннадий Анатольевич! — пожаловался Алексей, опустив бинокль.
Быков посмотрел на напарника. Сквозь перемотанный как попало шарф вокруг кислородной маски не было видно даже глаз. Сложно было поверить, что со своим собственным студентом он ближе всего познакомится на войне.
— Да уж знаю, Лёша. За входом последи, — наказал бывшему ученику Быков.
— Так точно, Геннадий Анатольевич! — скорее с доброй насмешкой, чем с солдатской покорностью, отдал честь Алексей.
«Он ещё ребёнок, — мысленно покачал головой Гена. — Куда его отправили со мной? Ладно мне одному пропадать, так ещё и молодую душу на меня повесили.» Студент тем временем отошёл глубже в помещение и присел на корточки у дверного проёма.
— Предохранитель сними, — строго напомнил Быков.
Лёша ойкнул и перевёл оружие в режим «огонь». Гена вновь прильнул к окуляру. На перекрестие прицела он ловил одни только хлопья снега, а что было на земле под небоскрёбом, было известно, наверное, одному лишь Богу. Впрочем, вера в Бога угасала в профессоре всё сильнее и сильнее. «Нельзя верить в того, кто помочился на этот мир. Ведь мир не достоин даже такого.» Помнится, именно так и говорил оптимист Славик. Сколько месяцев прошло? Два? Три? Лицо, заросшее косматой бородой, под сенью длинных дредов уже почти полностью растворилось в его памяти. Только круглые тёмные очки составляли образ близкого друга в голове.
Геннадий потянулся к левой руке, открыл карман на рукаве, где скрывался портативный коммуникатор. Несколько высокочувствительных сенсоров, не теряющих эффективность даже на таком жутком морозе, отреагировав на движение, перевели радиогарнитуру в режим вызова.
— «Нора» — «Кукушке». Повторяю, «Нора» — «Кукушке».
— «Нора» на связи, — раздался в наушнике потрескивающий голос. — Говорите, «Кукушка». Приём.
— В гнезде видимость нулевая. Меняю позицию на пятнадцатый уровень. Жду разрешения. Приём, — как требовала инструкция, чётко сообщил Геннадий, не отрывая винтовочный приклад от груди.
— Вас понял, «Кукушка». Даю разрешение на смену позиции. Конец связи, — голос командующего, обрубленный, словно топором, исчез.
Геннадий тяжело поднялся, повесил винтовку на плечо и сказал напарнику:
— Пойдём вниз, Лёша.
Он обернулся к студенту и увидел, как тот со всей выразительностью прижимает палец к тому месту, где, предположительно, были губы. Быков прислушался и… обомлел. В коридоре, откуда-то со стороны лестницы, ясно слышались и приближались шаги.
Геннадий знал, на что он идёт. На войну. На натуральную войну — это было очевидно с первых разговоров о походе на поверхность. Однако сейчас случится смерть. Может, и не одна. Неважно чья — его, Лёшки или людей по ту сторону стены. Быков, скорее, выбрал бы удел мертвеца, если бы на его плечи стальным прессом не давила ответственность за молодого студента.
Без лишних сомнений он расстегнул кобуру и нацелил Стечкин на дверной проём. Медленно и бесшумно, присев на корточки, он отошёл в угол помещения.
«Хрусть-хрусть-хрусть-хрусть,» — сообщал снег о подходе людей. Быков посмотрел на Алексея. Сквозь кислородную маску было нереально прочитать его эмоции, но по чуть трясущимся рукам было видно воздействие адреналина. Гене его тоже хватало. Кровь била в висках очень часто, мешая сосредоточить внимание на двери. Шаги то останавливались, то возобновлялись. Видимо, противник проверял каждую комнату. Их искали. Быков боялся пошевелиться. Вот хрустящая поступь достигла самого входа в их убежище. У обоих остановилось дыхание.
В прежнем темпе источник шагов пересёк порог. Человек в многослойной одежде вошёл в комнату, держа автомат наготове.
— А-А-А! — Лёша закричал, давая волю вырваться всему накопленному волнению.
Он надавил на спуск. Короткая очередь полоснула по вошедшему. Громкие выстрелы рубанули по ушам. Враг отшатнулся, повернулся, тоже выстрелил в Лёшу. Геннадий встал и твёрдой рукой сделал два смертельных выстрела упавшему в спину. Посмотрел на напарника. Бедный студент, прислонившись к стенке, не подавал признаков жизни. Быков уже хотел что-то ему крикнуть, как периферическим зрением уловил серую тень в коридоре. Резко развернулся, однако поздно. Что сильно толкнуло его в грудь — две пули. Не целясь, Гена вскинул руку и тоже выстрелил. Одновременно два тела упали на бетон, щедро засыпанный снегом. Быков ещё дышал.
— Ах… — глубокий вздох оказался слишком болезненным — похоже, пробило лёгкое.
Но боли он не чувствовал, как и всего остального — система жизнеобеспечения била тревогу и уже ввела в организм обезболивающие препараты. Он с трудом пошевелил рукой с пистолетом, откинул оружие подальше от себя. Набок он не спешил переворачиваться, дабы не потерять больше крови. Помниться, об этом ему рассказывал отец, раненный в Сирии.
— А-а… — пусть Геннадий и был оглушён выстрелами, болезненный стон со стороны своего последнего врага он услышал.
— Ты живой?.. — спросил враг.
— А… — говорить было ужасно сложно, — …ага…
Но Гена ответил-таки.
— Ты же… не военный?.. — голос приглушался противогазом и шарфами, но собеседник старался, чтобы его услышали.
— Н-нет… — прохрипел Быков.
— Тогда ты это… не держи зла, хорошо? Ох…
Как ни странно, у Гены ещё оставались силы на удивление. Кто это? Кто этот человек, что на пороге смерти захотел поболтать с тем, с кем недавно вёл смертельную дуэль. А неизвестный всё не умолкал.
— Так ты… кто? Откуда?..
— Я? — сказал Геннадий. — Да из Союза…
Мягкая вата постепенно покидала ушную раковину, пока
