Не просто убить… - Алексей Наст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Савва снова разозлился, выкрикнул:
– Пустые слова!..
Она молчала, выражая тем самым протест.
Савватей подошёл к Лоле сзади и медленно проник в её «другой проход». И сразу напрягся, поняв, что совершил старую глупую ошибку!
Она (эта тварь!) специально не пользовалась по субботам туалетной бумагой и всякими гелями, чтобы досадить ему (могучему Савватею Суеву), когда он, смирившись, в который раз удовлетворял свою страсть через её задний проход.
За это он тоже ненавидел Лолу, ибо после «неправильного» соития его член покрывался кровавыми ссадинами и нудно болел…
Кончив, Савватей, вздыхая, осмотрел свой член (опять в ссадинах!), хлопнул Лолу по красивому, загорелому заду:
– Пошла прочь! Даю тебе последний срок… Если в следующую субботу не уступишь мне, я выгоню тебя из газеты, а твоего мужа уничтожу!
Лола, побледнев, прошипела:
– Вы не смеете тронуть Карена! Его дядя…
– Я знаю, кто дядя твоего Карена, всегда знал это, знаю, что Карен гордец и не очень-то почитает достойного родственника…
Лола не нашлась что ответить, потом почти выкрикнула:
– В следующую субботу у меня начнутся критические дни!
Савватей хмыкул:
– Что ж, я потерплю… Иди работай… Твоя прошлая статья меня не удовлетворила. К чему нашей газете разоблачения? Это может озлобить конкурентов! А я не хочу, чтобы мое уважаемое имя трепали бульварные газетенки!.. Лола, я тобой недоволен, и дальше так продолжаться не будет!
Савватей обернулся, подавившись словами, которые ещё хотел сказать, но дверь за Лолой захлопнулась…
«Вот сука! – подумал Савватей. – Совсем оборзела!»
Потом внутренний голос заявил ему, что не стоило ругаться по такому ничтожному поводу (неудача в сексе для внутреннего дурацкого голоса, это ничтожный повод!). Савву аж затрясло!
Суев потряс указательным пальцем вслед ушедшей из кабинета «непокорной» Лоле, потом, морщась от своей неудачи, плюхнулся в кожаное крутящееся кресло. Всё плохо!..
Конкуренты, Лола, жена… Всё плохо! Всё не так!..
Мысли были самыми мрачными…
Савватей вырос на рабочей окраине Новороссийска, кое-как окончил школу, отслужил в Советской армии, потом попал в банду Данилова, где выполнял грязные поручения: бил, опускал, собирал дань, дважды лично совершил убийство ножом… До сих пор частенько вспоминал о тех случаях, неоднократно видел всё во сне, во всех подробностях, но раскаиваться не собирался, считал, что всё делал правильно, как велел ему великий «дон» Данилов!
С годами он дослужился до «бригадира» боевиков и сразу попросил руки дочери крестного отца! Почему он это сделал, нормальные люди не смогут объяснить. Это был дерзкий поступок. За такое могли отвернуть голову в три минуты! Но он это сделал! Он пересилил страх смерти, желая лучшего, имея очень много… Как такого человека назвать? Героем? Савва на героя не тянул. Не был он героем! Он был решительным! И только…
Дочь «дона» Данилова звали Лариса.
Это была разбалованная красивейшая белокурая бестия! Один её яркий, колдовской взгляд вызывал желание. И ещё она была жутко умна и образованна!
Таких прекрасных женщин в мире было наперечёт (это Савватей знал верно – он иногда смотрел «Новости» и канал «Культура»), и одной из них была она – Лариса! Красавица и умница! Как в такую не влюбиться? Если ты нормальный, сильный мужчина, не влюбиться в этого ангела было невозможно. Савватей и влюбился. Или внушил себе, что полюбил обалденную красавицу из «светской» тусовки. Средств, чтобы подкатить «на уровне»… у Савватея хватало, Но её папа! Всесильный и злой, имеющий свои планы на брак дочери… Это была загвоздка! Савватей для него был никто!..
Но Савватей не испугался, попросил руки, явившись прямо к семейному обеду с двумя огромными дорогущими букетами (один букет – любимой, второй – её маме!)… Он был уверен, что на самом деле любит эту «фарфоровую куколку». А как её не любить, если она была идеалом для Савватея, на который стоило равняться?! Поэтому Савватей, презрев свою робость перед невестой, которая его никогда не видела, наплевав на могущество её папы, пришёл и заявил, робея, глотая от испуга слова и тушуясь, что хотел бы, очень хотел бы, если бы, как бы, то есть, как бы…
Самый жестокий авторитет Краснодарского края Данилов не отказал, потому что обалдел от великой наглости Савватея, и ещё «дон» знал, что на Суева всегда мог положиться… Он же не зря заявлял всем на каждом шагу: «Савва – мой сын! Мой сынуля! Мой верный пёс, который перегрызёт глотку каждому, если почует, что кто-то только подумал, только начал затевать что-то против меня!» И «дону» Данилову верили, ибо всё так и было!
Поэтому Савватей Суев ныне обладал приличным состоянием и газетой, через которую отмывал все грязнодобытые бандитским ремеслом деньги. «Отмывал» не только для себя… Для себя он «вычищал» процента два, остальное – для «дона», который был настолько сильным, что даже не ездил на «стрелки-разборки» в столицу, считая эти «съезды» чем-то давно отжившим, как ныне считают в Генштабе армейское построение, состоящее из дивизий, устаревшим, а новый, мобильный строй из бригад – веянием нового времени, новыми «нанотехнологиями»… Данилов так и говорил Савватею, перебрав водки в его кабинете главного управляющего газетой: «Савва, как всем нам велел президент, переходим на технологии и проводим модернизацию!»
Савватей пытался уточнить: «Вы сказали: «технологии», а забыли приставку: «нано».
– Что?! – горячился тесть, совершенно пьяный. – На! На? На? На! Это не мы должны говорить, это нам все будут говорить. На! А потом снова – На!
– Технологии, – подсказывал подобострастный Савватей.
«Дон» был «укатан» по полной программе, но ещё шебуршился:
– Да. Да… На! Это самое, на… – и вдруг, узнав Савватея, произнёс историческую фразу, которая окрылила Суева: – Савва! На-а!.. На-а! Все нам будут говорить: «На-а!.. На-а»!
И впал в пьяное забытьё…
Но идиллия отеческой заботы о «сыне Савватее» кончилась давно, хотя её видимость держалась последние годы, и казалось, что никогда гной противоречий не прорвётся вонючей жижей наружу!
Как бы этого хотелось!
Но не сбылось… Это случилось сейчас. Для Савватея удар стал неожиданным, хотя он готовился к нему с той поры, как женился на Ларисе. Он чувствовал, что не «свой», что Данилов всегда считал его выскочкой и готов был заменить в любой момент на того, кто показался бы ему более подходящим… А Лариса… Савватей верил, что любил её, но знал, что ей было абсолютно всё равно, кто будет её мужем – привычный Савватей или новый кандидат от отца. Она была покорной дочерью. Капризной в своих прихотях, но покорной во всём остальном. Она всегда безропотно выполняла всё, что велел ей отец… Потому… потому были эти оргии в кабинете с сотрудницами, и эти унизительные попытки «обломать» Лолиту Шустер, в замужестве Лолу Балаян, и этот секс, который для него был не секс, а плевок в душу…
Чтобы они все сдохли – «дон» Данилов и его разбалованная дочурка. Савватей ненавидел их обоих. Сначала ненавидел только Данилова, а теперь, после стольких лет «совместной жизни» с Ларисой, ненавидел их обоих – яблочко от яблоньки недалеко падает. Каков папаша, зверь и придурок, такова и доченька, развратная мразь!..
Савватей частенько обращал внимание на то, что «дон» Данилов давно испытывал огромное желание порвать «любимого» зятя за его «тупость» и непонятные «дону» самовольные выкрутасы. Единственной тоненькой ниточкой, которая связывала Савватея с жизнью, была «любовь» к нему Ларисы… Савватей не понимал её частых истерик, постоянных выпадов в его сторону. Он кожей чувствовал, что безразличен Ларисе, но та была так страстна с ним, так ласкала, так ублажала, что иногда в его мозг закрадывалась нелепая мысль, будто он действительно любим…
Была такая любовь реальной или показной, Суев этой привязанности не ценил… На то были веские причины…
Он бы смирился со многим, но Лариса была «безбашенная», не умела говорить «нет» своим желаниям. А хуже всего было то, что его молодая жена, воспитанная в Америке, не признавала правил, общепринятых для замужних женщин, – она любила веселиться и любила красивых мужчин, почти мальчиков. Из-за этого Савватей ненавидел Ларису. Если бы не её могущественный отец, давно бы задушил подушкой. И скормил пираньям… Он думал об этом не раз, думал многократно, каждый раз всё более изощряясь в своих мыслях!
«Неужели я её так ненавижу?! – спросил себя Суев, тут же наполнившись ярой ненавистью, которая даже мешала дышать. – Гадкая американская шлюха…»
Савватей подошёл к высокому аквариуму, где беспорядочно шныряли зубастые хищницы, прищурившись, секунду смотрел на голодных пираний. Это были самые жестокие мясоеды из Амазонки, выловленные специальной экспедицией, которую Савватей проплатил из своего кармана… Ходили слухи (он был в них не уверен), что пираньи, живущие в аквариумах, давно перестали быть кровожадными хищницами, а всё потому, что из поколения в поколение плодились в неволе… И Савватей отправил двух «удодов-рыбаков» за самыми дикими тварями, самыми кровожадными, самыми «отморозками» из рода зубастых хищниц. Он заплатил им «сотку» (сто тысяч долларов!), чтобы только «удоды» добыли ему реальных людоедов. И не надо считать Савватея самого удодом, которого можно «нагреть», купив «рыбок» и сэкономив на экспедиции, подсунуть ему «туфту». Людей он знал, а люди знали его. Они всё провернули за тридцать тысяч зелёных, а остальное оставили себе «на чай». Неплохие чаевые! Но и у Савватея в высоком длинном аквариуме ныне бились в неимоверной злобе жуткие бестии, на ярость которых даже взглянуть было жутко. Думалось, они могут выпрыгнуть из аквариума и впиться в горло, в глаза, порвать губы и щёки. Это были сущие дьяволы. И они были в аквариуме у Савватея. Он боялся их, но повелевал ими… И вот что он сделал бы с женой… Он бы… Да… Разрезал бы Ларису на куски и тихонько скармливал этим тварям.