Скальпель и перо - Леонид Петрович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И жизнь пока – ещё в твоих руках!
И нет превыше всех земных забот:
Преодолеть тот Рубикон «всесильный»!
Уже сестра салфеткою стерильной
Со лба хирурга вытирает пот.
Обильнейший, почти бессолевой.
От чистоты своей, от правоты – прозрачный.
…Не говори: исход вполне удачный -
Больной живёт, а ты едва живой.
Глядишь, и славы ты хватил сполна.
Судьба твоя, как говорят, при деле.
Успех, почёт, а нервы – на пределе,
И ночи, ночи – напролёт без сна…
Сомнения?..
Не быть у них в плену!
Иначе в жизни устоять едва ли,
Когда тебя под час клянут и хвалят,
И снова хвалят, и опять клянут.
И снова -
Неразведанной тропой!..
Как нелегки подчас все эти тропы,
Судьбы твоей барханы и сугробы!
Но старые наставники -
С тобой.
Они с тобой в сумятице боёв
За жизнь людей, в круговороте беден.
Уже в небытии Бурденко, Юдин…
Но вот уж смена – многие другие
Таланты нашей вещей хирургии!
Читатель скажет: всех не назовёшь.
И нужно ли? И разве в этом дело?
Да, корифеи шли в науке смело
И знали: их продолжит молодёжь!
Безвестная до некоей поры,
Она уже идёт по белу свету,
И смело принимает эстафету,
И открывает новые миры.
Ах молодость! Она своё берёт!
Не надо ей призвания другого -
Уверовав в наследье Пирогова,
Идти вперёд! Всегда идти вперёд!
Ветераны 21-й отдельной истребительной противотанковой артиллерийской бригады после боев.
(Л. Попов первый слева в нижнем ряду)
2
В рентгенограммах строгий кабинет -
Прибежище раздумий и свершений.
Хирург глядит в окно на день весенний,
Смакует привязавшийся сонет.
Вот-вот сквозь солнце
Крупный дождь прольёт.
Колышет шторы ветерок не хлёсткий.
Берёзки под окном. Они -
берёзки -
Стучат листвой в оконный переплёт.
Чем голова седая занята?
Увы, не допустить какой бы промах.
Он мыслит о классических приёмах.
А нынче смотришь – классика не та!
Её ещё не смели описать.
Вот взять хотя б сердечные пороки:
Все знают, что хирурги – не пророки,
Но им дано не только предсказать,
Но и от смерти нас – людей – спасать.
И тут уже себя нельзя жалеть.
Иль вот порок – сердечная триада:
Его пройти – равно пройти три ада!
Но надо ту триаду одолеть,
Порочное в природе покорить,
В неведомое тропы проторяя,
Предшественников в чём-то повторяя,
Идя на риск, искомое открыть.
И вот он, доктор, на своём пути!
Он смотрит ординаторов записки
И тысячу спокойствий олимпийских
Пытается в минуту обрести.
Ему ведь завтра у стола стоять,
Держать в руках трепещущее сердце
И слушать гул его тревожных терций.
А это сердце надобно понять.
Слить воедино волю и талант!
Он пальцы над столом сцепил тугие.
Пред ним оперативной хирургии
Почти непостижимый фолиант.
Он в сотый раз его перелистал
В каком-то неосознанном боренье.
Он до утра был в творческом горенье
И,
Если по-людски сказать, устал.
Но верил: не отрезаны пути!
И за исход уже не беспокоясь,
Решает он: идти на дерзкий поиск!
Навстречу жизни – не страшась! – идти!
Легко ль себя на подвиг побудить?!
Чтоб, голову не посыпая пеплом,
Сознательно идти в такое пекло?
Тут надо проще: надо победить!
Иначе и победы не видать…
И шутит от:
–Ну хватит петушиться!
… От дела на минуту отрешиться
И мир самозабвенно наблюдать!
Пред ним – в окне – старинный русский лес,
Весь солнечными бликами облеплен.
Царит во всём своём великолепье
Под голубою кипенью небес.
Весны вселенской радостный родник.
В распах окна – черёмух дуновенье
Поэта вдохновению сродни.
3
Приют людских надежд, страданий, доль
И чаяний -
Больничные палаты.
Снуют бесшумно белые халаты
И жизнь идёт, превозмогая боль.
И тут порой от аспидной тоски
Бывает нелегко отгородиться…
Но здесь же, видно, суждено родиться
Гуманнейшим традициям людским.
Здесь ждут тебя, надежду затаив,
Твои родные люди – человеки.
В тебя – врача – уверовав навеки,
Тобою исцеляемы,
Твои.
Нельзя здесь человеком пренебречь.
Страдают люди!
Все легко ранимы.
Но волею твоей, тобой хранимы
Они живут!
Коль их, людей, беречь.
В них – в каждой жилке! – теплится борьба.
У каждого – труды, мечты, заданья.
Своё, как жизнь, большое мирозданье.
Своя неповторимая судьба.
Вот у окна лежит старик, сопя.
Врачу он отвечает, чуть помедлив.
Он чуть дерзит.
А этот привередлив.
А тот готов молиться на тебя.
Иной же будто в огненном кольце,
Тревогой раздираемый на части, -
Печать неотвратимого несчастья
Навек застыла на его лице.
А этому чужды тоска и грусть.
Он – средоточье Мысли.
Он – спокоен.
Читает Данте!
День и ночь!
Запоем!
А ведь prognosis pessime…
Ему
Осталось жить не более недели,
И вопреки житейской канители
Он дал простор и чувству и уму.
Вот синенькая девочка лежит
И мальчик – кислорода не хватает.
Над ними детство призрачно витает.
А время беспощадное бежит.
Они ещё пытаются играть
И с лечащим врачом запанибрата.
Они гордятся званьем – октябрята.
Им из больницы хочется удрать.
А вот мальчонка.
Стонет по ночам.
От мук своих серьёзен не по-детски.
Но он ведёт себя по-молодецки:
Стоически готов помочь врачам.
Его снесут в четырнадцать ноль-ноль
На операцию.
Больничные палаты…
Снуют бесшумно белые халаты
И жизнь идёт, превозмогая боль.
4
Давайте будем верить не на час,
Что после, за больничными стенами
Не будет безутешного стенанья -
Прольются слёзы, радостью лучась!
Включите Грига!
Требуется Григ!
Врачи во всё стерильное одеты.
В привычной позе руки их воздеты,
Готовые на подвиг в этот миг.
Как Жанна д Арк,
В готовности сестра.
Смотрю,
Сдержать волнения не в силах -
Хирурги в масках, в голубых бахилах,
Как рыцари Надежды и добра.
Не просто им!
Я это знаю сам.
Они ведь не кудесники, не маги.
Их души не распишешь на бумаге.
Поверим же их сердцу и глазам!
Вот солнце многоцветное зажглось:
Включаются бестеневые лампы.
Они, как титанические лапы,
Простёрты над врачами.
Началось!
Как тот мифологический Морфей,
Стоит у пульта анестезиолог -
Да будет сон спокоен и не долог.
Спи, паренёк, дыши и розовей!
Врачи уже в себя погружены.
Рукотворят спокойно ассистенты.
И звякают о тазик инструменты
Среди насторожённой тишины.
Хирург сосредоточен.
Точен.
Строг.
–Прошу следить за пульсом и давленьем!
Не место здесь тревоге с умиленьем -
Вниманье! Ликвидируем порок.
Вот жилка у хирурга на виске
Напряжена!
А мальчик – без агоний.
Уже трепещет сердце на ладони -
Страдальческий комочек на руке.
-Сестра! Быстрее – кохер и ланцет!
…Последний шов!
А ну, давай живи-ка! -
И вот уже нежнейшая живинка
У мальчика пылает на лице.
Здесь высшая из всех земных щедрот,
И разум до предела щепетильный.
Уже сестра салфеткою стерильной
Со лба хирурга вытирает пот.
Обильнейший, почти бессолевой.
От чистоты своей – как бы кристальный.
Хирург ведёт, как говорят, витальный,
За жизнь людскую вековечный бой.
5
Он в это утро очень рано встал.
И в клинику – в порядке моциона.
И вот обход -
вполне традиционный
И до зарезу нужный «ритуал».
–Сестра! Где доктор? Можно ли к нему? -
Издревле так в больничном обиходе.
Вам отвечают:
–Доктор на обходе.
И это – оправдание всему.
В палатах наступает тишина.
А вот уж гулкий говор в коридорах:
Идут врачи. Целители!
Которых
Все ждут.
И в окна плещется весна!
Здесь будет всё.
Спокойно, не спеша
Поведают вам, как идёт леченье,
И новые предпишут назначенья,
Поговорят по-братски, по душам.
Вот он идёт, опять бубнит сонет!
А за спиной коллеги – целой свитой.
Мальчишка вопрошает басовито:
–Теперь мне, доктор, бегать или нет?
Хирург вполне спокоен до сих пор.
Но вот немного запершило в горле:
«Ещё бы сантименты не попёрли».
И треплет он мальчишку за вихор:
–Теперь футбол считай, брат, пустяком.
Догнавши, дёргай за косы девчонку!
Сосед по койке смотрит на мальчонку
И лезет торопливо за платком.
Мы любим все весеннюю грозу.
Особенно «грозу в начале мая»!
Мать на хирурга смотрит, сына обнимая,
Смахнув с лица счастливую слезу.
Страдалица вчерашняя. Ты – Мать!
Кто не поймёт твоей минувшей муки?!
Всё позади.
Вокруг стоят хирурги.
Она хотела б целовать им руки.
И всем, кто здесь, легко её понять.
«Спасибо, доктор», – люди говорят.
То для врача
