Единственная - Ричард Бах

— Спасибо, — сказал я и улыбнулся. Как сильно мы изменились с тех пор, как нашли друг друга. Она ужасно боялась полета, а теперь сама стала настоящей летчицей. Я ужасно боялся женитьбы, но вот уже одиннадцать лет как стал ее мужем, и все еще чувствую себя счастливым влюбленным, спешащим на первое свидание.

— Вызываю диспетчерскую Лос-Анджелеса, — сказал я в микрофон. — Говорит Мартин Сиберд 14 Браво.(Мы прозвали наш гидросамолет «Ворчуном», но диспетчеру я назвал наши официальные позывные).

Отчего же, подумал я, нам так повезло, и мы живем так, как в детстве и мечтать не могли. Десятилетиями мы принимали вызов, брошенный судьбой, совершали ошибки и учились на них, и вот на смену тяжелым временам пришла наша сказочная жизнь.

— Мартин 14 Браво, — ответила диспетчерская, — ваш посадочный номер 4645.

Какова была вероятность, что мы найдем друг друга, эта замечательная женщина и я, что наши пути пересекутся и мы пойдем дальше одной дорогой? Что из незнакомцев мы превратимся в неразлучных друзей?

Сейчас мы летели в Спринг Хилл на встречу ученых, занимающихся проблемами, требующими предельного напряжения творческой мысли: наука и сознание, война и мир, будущее планеты.

— Это наш номер? — спросила Лесли.

— Да, так какой он?

Она повернула голову, в ее глазах светилась радость и любовь. «А ты сам помнишь?»

— 4645.

— Вот, — сказала она. — Ну что бы ты без меня делал?

Больше я ничего не успел услышать, потому что мир неожиданно изменился.

За свою летную жизнь я выставлял номер в посадочном радиоответчике много раз — тысяч десять, не меньше. Но в тот полдень, когда в его окошечке начали появляться по очереди: 4 6 4 5, в кабине раздалось странное гудение, которое стремительно перешло в визг, а затем нас тряхнуло, будто мы попали в восходящий поток, и кабину залил ослепительный золотистый свет.

Лесли закричала:"РИЧАРД!"

Она смотрела вперед, широко раскрыв глаза от изумления.

— Не волнуйся, дорогая, — успокоил я ее, — это просто воздушная…

Тут я осекся, потому что увидел сам.

Лос-Анджелес исчез.

Город, раскинувшийся перед нами на всю ширину горизонта, и окружающие его горы, и укутавшая его дымка смога…

Исчезли.

Небо стало васильковым, глубоким и холодным. Под нами вместо автомагистралей, торговых центров и крыш раскинулось бескрайнее море — отражение неба. Оно было цвета анютиных глазок — явно не океанские глубины, а мелководье, метра два от силы. Дно было покрыто голубым песком, расцвеченным золотыми и серебряными узорами.

— А где Лос-Анджелес? — спросил я. — Ты видишь…? Скажи мне, что ты видишь?

— Кругом вода. Мы над океаном! Ричи, что случилось?

— Понятия не имею! — сказал я, совершенно сбитый с толку.

Я проверил приборы. Все было в порядке, только стрелка магнитного компаса лениво вращалась по кругу, позабыв про север и про юг. Лесли сказала, что не работает радиодальномер. Я, как мог, попытался подвести итог нашей проверке. Ну, ладно, бог с ней, с этой электронной штукой, но как мог отказать компас, единственный безотказный прибор?

Попытка вызвать диспетчерскую Лос-Анджелеса ничего не дала, а точнее, принесла ошеломляющую новость — эфир молчал. Я крутил ручку настройки, но в наушниках слышался только треск статического электричества.

В ожидании ответа я смотрел вниз. Казалось, что по песчаному дну струятся светящиеся реки. Их течение распадалось на бесчисленные рукава, связанные между собой притоками и каналами, и вся эта сложная геометрическая картина мерцала под водой на глубине нескольких футов.

Инстинктивно я начал набирать высоту, надеясь оттуда уловить хоть какой-нибудь намек на мир, который мы потеряли. Но картина не изменилась: миля за милей тянулась бесконечная отмель, на которой, как в калейдоскопе, узоры никогда не повторялись. Ни гор, ни островов, ни солнца, ни облаков, ни лодки, ни одной живой души.

Лесли постучала по стеклу датчика запаса топлива. «Похоже, мы его совсем не расходуем». Действительно, стрелка давно уже замерла, показывая чуть меньше полбака.

— Скорее всего заклинило поплавок. Бензина еще часа на два полета, но я хотел бы оставить его на потом.

Она оглядела пустой горизонт. «Где будем садиться?»

— А какая разница?

Море под нами искрилось, зачаровывая своими таинственными узорами. Я сбросил газ, и гидросамолет плавно заскользил вниз. Мы всматривались в удивительный морской пейзаж, и вдруг на дне сверкнули две яркие полоски. Вначале они шли сами по себе, потом стали параллельными и, наконец, слились в одну. От них во все стороны, подобно ветвям ивы, отходили тысячи маленьких дорожек.

Этому должна быть какая-то причина, подумал я. Они появились не случайно. Может быть, это потоки лавы? Или подводные дороги?

Лесли взяла меня за руку. «Ричи, — сказала она тихо и печально, — а может быть, мы с тобой умерли? Столкнулись с чем нибудь в воздуже и погибли? Или началась война?»

В нашей семье я считаюсь экспертом по загробной жизни, но мне такое даже в голову не приходило… А что тогда здесь делает наш Ворчун? В книгах о жизни после смерти ничего не говорится о том, что при этом даже не меняется давление масла в двигателе.

— Ты чувствуешь себя покойником?

— Нет.

— И я нет.

III.

Мы летели над этими параллельными дорожками на небольшой высоте, проверяя, нет ли там коралловых рифов или затопленных бревен. Даже после смерти не хочется разбиваться при посадке.

— Но моя жизнь так и не промелькнула у меня перед глазами. Хорошо. Если мы умерли, то умерли вместе. Хоть в этом наши планы осуществились. А вообще, в книгах все это описывалось по-другому.

Я всегда думал, что смерть — это новый творческий подход к миру, дающий иное понимание его, освобождение от оков материи, выход из тупика примитивных представлений о ней. Откуда нам было знать, что это

— полет над бескрайним лазурным океаном?

Наконец все было проверено, и мы могли садиться. Лесли указала на две яркие дорожки: «Они похожи на неразлучных друзей».

— Может быть, это взлетные дорожки, — сказал я. — Пожалуй, лучше всего сесть прямо на них в том месте, где они сливаются. Готова к посадке?

— Вроде да.

Ворчун коснулся гребней волн и превратился в гоночную лодку, летящую в облаке брызг. Я сбросил газ, и за шумом волн гул двигателя стал совсем не слышен.

Затем вода исчезла, а вместе с ней и наш самолет. Вокруг нас неясно виднелись крыши домов, пальмовые деревья и, впереди, стена какого-то здания с большими окнами.

— ОСТОРОЖНО!

В следующее мгновение мы очутились внутри этого дома, ошарашенные, но целые и невредимые. Мы стояли в длинном коридоре. Я притянул Лесли к себе.

— С тобой все в порядке? — спросили мы одновременно, даже не переведя дыхания.

— Да! — так же одновременно ответили мы друг другу. — Ни царапины! А у тебя? Все в порядке!

Окно в конце коридора и стена, сквозь которую мы пронеслись, как ракеты, оказались целыми. Во всем здании не видно ни души, не слышно ни звука.

Не в силах этого понять я воскликнул: «Черт побери, да что же происходит?»

— Ричи, — тихо сказала Лесли и удивленно оглянулась. — Мне это место знакомо. Мы здесь уже были.

Я тоже огляделся. Коридор со множеством дверей, кирпичного цвета ковер, пальма в кадке и прямо напротив нас — двери лифта. Окна выходят на черепичные крыши, залитые солнечным светом, а вдали высятся золотистые горы. Жаркий полдень… «Похоже на гостиницу. Но я не вспомню какую…»

Тихонько звякнул звоночек, и над дверями лифта загорелась стрелка. Они с грохотом разъехались. В кабине стояли двое: стройный худой мужчина и красивая женщина, одетая в темно-синюю короткую куртку, выгоревшую рубашку, джинсы и темно-коричневую кепку.

Я услышал, как Лесли судорожно вдохнула, и почувствовал, что она вся напряглась. Из лифта вышли те самые мужчина и женщина, какими мы были шестнадцать лет тому назад, в день нашей первой встречи.

Мы замерли, затаив дыхание. Молодая Лесли, даже не взглянув на Ричарда, каким я когда-то был, вышла из лифта и чуть не бегом поспешила в свою комнату. Необходимость принятия срочных мер вывела нас из оцепенения. Мы не могли допустить, чтобы они вот так разошлись в разные стороны.

— Лесли! Подожди! — воскликнула моя Лесли.

Молодая женщина остановилась и повернулась, ожидая увидеть кого-нибудь из знакомых, но, похоже, не узнала нас. Должно быть, наши лица были в тени — мы стояли против света, за нами было окно.

— Лесли, — сказала моя жена, шагнув к ней. — Удели мне минуточку.

Тем временем молодой Ричард прошел мимо нас в свою комнату. Какое ему было дело до того, что его случайная попутчица встретила своих друзей.

И то, что вокруг творилось нечто непонятное, не снимало с нас ответственности за происходящее. Казалось, что мы ловим цыплят, — эти двое разбегались в разные стороны, а мы знали, что им суждено быть вместе.