Сердце изо льда - Северская Мария

Андрей был патологическим эгоистом – это Маруся поняла с первой же встречи с ним. В свои восемнадцать лет он ничем не занимался, уроков, которые им задавали в лицее, не делал, учился через пень-колоду и все свободное время – а у него его было предостаточно – где-то шлялся с такими же лоботрясами, как и он сам. Домой он возвращался поздно, а порою и вовсе не возвращался, по любому поводу хамил отцу…

Русину маму Андрей не замечал в упор, а «сестру» – Русю – старался поддеть при каждом удобном случае.

Так повелось с самого первого дня ее пребывания в доме отчима.

Борис тогда сказал:

– Это Маруся, дочь Леночки. Постарайся, пожалуйста, с ней подружиться. Уверен, у вас много общего, вы же почти ровесники.

Андрей скептически усмехнулся и окинул девушку с ног до головы холодным презрительным взглядом.

– Это с этой вот? Да что у нас с ней может быть общего?! – и, громко хлопнув дверью, он вышел из комнаты.

Девушка почувствовала себя оплеванной. Признаться, вначале, пока она еще не знала, что представляет собою сын отчима, ей хотелось с ним подружиться. Но только вначале. Теперь же она старалась лишний раз не попадаться ему на глаза.

Получалось это с трудом, особенно учитывая то, что учились они в одном лицее – элитном, находившемся неподалеку от особняка Бориса, посреди ухоженного соснового леса. И ладно бы – просто в одном лицее, так еще и в одном классе!

Как Андрей оказался в восемнадцать лет в последнем классе – Руся не понимала.

«Не иначе, как его на второй год оставили», – мстительно говорила она про себя, когда он поступал с ней как-нибудь особенно мерзко. А делать это он умел, как никто другой – стоило ему сказать всего пару слов, и Маруся представала перед одноклассниками в самом невыгодном свете.

Хуже всего, что в классе Андрей был признанным авторитетом. Девчонки его просто боготворили. Дело в том, что он был нереально, невероятно красив: длинные густые черные волосы, волнами ниспадавшие на плечи, тонкие правильные черты лица и темно-серые, стального оттенка глаза. И все это – при его высоком росте, широких плечах и в меру накачанном торсе. Представительницы прекрасного пола так и липли к нему, словно он с ног до головы был намазан медом.

«Клеем «Момент» он намазан, – язвила про себя Руся. – Неосторожно прилипнешь – и уже больше никогда не отклеишься».

Марусе подобная мужская красота не то чтобы не нравилась, – она старалась просто ее не замечать и лишний раз в сторону сына отчима не смотреть. Обычной девчонке рядом с таким парнем делать нечего, ему супермодель подавай, никак не меньше. Такую, как, например, Наташа Егорова, для близких друзей – Натали Ягуарова, их общая одноклассница. Натали буквально вешалась Андрею на шею, и ему это, похоже, доставляло удовольствие. И правда, вместе они смотрелись отпадно: высокий, похожий на таких «модных» сейчас вампиров брюнет – и маленькая изящная зеленоглазая блондинка.

Руся, впрочем, догадывалась, что за яркий цвет глаз Натали стоило бы сказать «спасибо» отнюдь не своим маме и папе, а цветным контактным линзам.

Раньше к чужой красоте Маруся относилась весьма болезненно. Казалось, что все ее одноклассницы, да и вообще, все девчонки на свете гораздо симпатичнее нее. Стыдно сказать: у такой красивой матери дочь – настоящая уродина!

Лет до тринадцати она страшно стеснялась своих очень светлых, словно вываренных в молоке волос, треугольного лица и – о ужас! – большого, словно у болотной лягушки, рта.

Впрочем, лягушкой ее в классе не звали, зато дразнили бледной молью и почему-то – инфузорией-туфелькой. И то, и другое было одинаково обидно.

Хотя к семнадцати годам девушка давно уже смирилась со своей некрасивостью – подумаешь, белые волосы и большой рот! Зато у нее с мозгами все в порядке, а это дорогого стоит! И учится она лучше многих.

Да и к тому же пару лет тому назад с ней произошел один случай, несколько изменивший ее отношение к собственной внешности. Маруся ехала в троллейбусе. На остановке в него вошел сухонький старичок с палочкой. Девушка поспешно уступила ему место. Вопреки ожиданиям Руси, поблагодарив ее, старичок не отвернулся к окну, за которым медленно проплывали унылые городские пейзажи, а принялся пристально рассматривать Русю. Ей сделалось неуютно, и она тут же на себя разозлилась.

– У вас удивительные глаза, – вдруг произнес старичок. – Фиалковые… фиолетовые! Я сначала подумал – это на них свет так падает, но теперь вижу, что это их природный цвет. Редко встретишь такую симпатичную барышню, к тому же с таким необычным цветом глаз!

– Спасибо, – смутилась девушка. Она решила, что старичок сделал ей комплимент в благодарность за уступленное ему место.

– А вот волосы вам не стоит заплетать в косу! С таким овалом лица, как у вас, лучше носить высокие пышные прически, – если, конечно, вы захотите его подчеркнуть, – они сделают ваше лицо более аристократичным. Будет такое впечатление, что у вас на голове – корона. Или же, если вы считаете форму вашего лица недостатком, подстригите повыше челку и делайте два озорных хвостика, поближе к вискам. Еще на них хорошо будет смотреться стрижка «каре».

– Спасибо, – пробормотала Руся. – Попробую…

– Обязательно попробуйте, – настаивал странный старичок. – Можете мне верить, я в свое время был очень даже неплохим парикмахером. Как теперь говорят, стилистом!

Он вскоре вышел из троллейбуса, помахал ей рукой и направился в сторону стоявшей неподалеку от остановки пятиэтажки.

Маруся еще долго вспоминала эту встречу. Старичок оказался прав: хвостики и челка ей пошли. А вот насчет высоких пышных причесок она ничего однозначно сказать не могла бы. То ей казалось, что они делают ее похожей на сказочную принцессу, то – что с такой прической она напоминает шахматную ладью.

Маме ее высоко забранные волосы понравились. Впрочем, ей точно так же нравилась и коса, и хвост. Она вообще считала, что внешняя красота человека – далеко не главное.

2

Дождь барабанил по стеклам все настойчивее. Руся сидела в беседке с утра – как ушла после завтрака, так и не возвращалась в дом. Она смотрела на дождь. Капли стучали по стеклам, по перегородкам рам, затекали внутрь… Хорошо было бы закрыть окна и растопить маленький камин в углу, чтобы из павильона ушла сырость, расправили листья еще вчера принесенные ею сюда разноцветные бегонии и рыбки в фонтане задвигались бы чуть живее. Но девушка продолжала неподвижно сидеть на заваленной шелковыми подушками скамье.

Сентябрь выдался по-летнему жарким. Октябрь же залил землю дождями, настойчиво напоминая: впереди – холода.

Вчера Маруся попросила садовника, чтобы он принес в беседку дрова и почистил старенький, казавшийся декоративным камин. Ее просьба была выполнена незамедлительно. Она помогала ему перетаскивать в павильон тяжелые поленья, а затем училась разжигать огонь.

Сергей рассказал ей, что раньше, при покойной хозяйке, тут было множество цветов, даже больше, чем в зимнем саду, разбитом в одной из стеклянных галерей особняка.

Зимним садом понравилось заниматься Русиной маме. Она накачала из Интернета кучу материалов про экзотические растения и теперь все свободное время проводила в галерее.

Сегодня утром мама, как девчонка, влетела в Русину комнату и сообщила ей радостную новость: у них с Борисом через полгода родится ребенок!

Девушка сделала восторженное выражение лица, чтобы не испортить мамино хорошее настроение, и захлопала в ладоши. Хотя на душе у нее никакой радости и уж тем более восторга вовсе не было.

С одной стороны, она и в самом деле радовалась, что мама счастлива и у нее будет сын или дочь, она, видимо, давно хотела второго ребенка. С другой… А с другой – у девушки возникли определенные сомнения. Руся совсем не была уверена в том, что появление в доме маленького существа вновь сблизит их с мамой. В последнее время они общались куда меньше, чем до маминого замужества. Марусе откровенно не хватало родительского тепла и заботы. Еще больше ей недоставало друга, возможности с кем-то поговорить, посоветоваться, поделиться своими впечатлениями от прожитого дня, поведать о наболевшем. Ей хотелось рассказать маме о том, что отношения с новыми одноклассниками в лицее у нее не сложились, что в большом и светлом, похожем на замок, доме ей неуютно и пусто, словно нет здесь для нее места, и это ощущение собственной чуждости все не дает ей покоя, не позволяет расслабиться…