Кредит доверчивости - Татьяна Устинова

Придется затянуть пояса — и мне, и Сашке, — но ради такого…

Я вырулила на проспект, переключилась на третью передачу, но «Хонда» шла тяжело, с натугой — будто груженый «КамАЗ» на буксире тащила. То есть на первой передаче она еще кое-как ехала, а на второй и третьей упиралась, как упрямый осел. Солнце нещадно палило, несмотря на раннее утро, это грозило закончится, как пить дать, перегревом движка и закипанием радиатора.

После ремонта с моей «Хондой» случались поломки, которые, как говорится, «на скорость не влияли», а тут вдруг что-то решительно повлияло.

Я перестроилась в правый ряд и притормозила у обочины. Вышла из машины и повела себя в соответствии со всеми анекдотами на тему «женщина за рулем» — попинала колеса, протерла зеркала заднего вида.

Ипотека…

Какая уж тут ипотека, когда все рушится, валится, протекает и ехать не хочет. Давно надо было забить в мобильник номер эвакуатора, да все руки не доходили…

Вот, допрыгалась.

Вздохнув, я открыла капот. С таким же успехом я могла бы заглянуть в атомный реактор, чтобы предотвратить расплавление топливного стержня. Внутренности «Хонды» наводили на меня почти священный ужас, максимум, что я могла, — проверить уровень масла и ремень генератора. И то и другое оказалось в норме, на месте, в порядке…

Выхода было два — или ползти до работы на первой передаче с риском воспламениться, или искать номер эвакуатора. Впрочем, эвакуатор мог заменить один человек, он давно ассоциировался у меня со службой спасения.

Я достала телефон и позвонила.

— Константин Сергеевич? Кажется, мне опять нужна твоя помощь…

— Проблемы? — громыхнул сзади раскатистый бас.

Я оглянулась и увидела гаишника размером с Кинг-Конга.

— Потом перезвоню, — шепнула я Таганцеву в трубку и отключилась.

— Я говорю, барышня, вы чего посреди дороги-то раскорячились, движению мешаете? Проблемы?

Я хотела объяснить, что я не барышня, а судья, что я не «раскорячилась» посреди дороги, а прижалась к обочине, что техосмотр и страховка у меня в порядке, машину не угнала, она просто ехать не хочет, что…

Вместо этого я пробормотала нечто невразумительное.

— Понятно, — кивнул гаишник и, согнувшись в три погибели, нырнул под капот. — Не «Бентли», конечно, но ехать должна, — задумчиво сказал он, осмотрев внутренности «Хонды».

— Не хочет, — пожаловалась я, заметив сочувствие в его взгляде. — То есть на первой еще кое-как, а на второй и третьей…

Я села за руль и продемонстрировала, как едет моя машина. Вернее, как не едет.

Когда я остановилась, гаишник с трудом протиснулся в салон.

— С ручника пробовали снимать? — он с жалостью посмотрел на меня.

— А… э-э… то есть… как… разве?.. — промямлила я.

— Попробуйте. Легче пойдет.

Он вылез из машины, козырнул и ушел, небрежно постукивая полосатым жезлом по ноге. Его широкая спина и бритый затылок выражали презрение…

Я достала из сумки мятный леденец и сунула под язык.

Мысли об ипотеке и ремонте так выключили меня из действительности, что я метров пятьсот ехала на ручнике.

Хорошо еще, что эвакуатор не вызвала.

А еще лучше — не успела Таганцева вызвать. Это был бы номер. Разговоров до конца дней моих скорбных!..

Я отжала ручник, тронулась с места и без труда вписалась в поток. «Хонда» больше не упиралась, легко маневрировала и набирала скорость.

Что ж, как минимум траты на ремонт если не исключаются, то откладываются на неопределенный срок.

Едва я привыкла к этой счастливой мысли, как перед глазами всплыла рекламная растяжка: «Новые квартиры в ипотеку в Павшинской пойме. Время брать! Низкие ставки. Бесплатное рассмотрение и досрочное погашение».

Я почувствовала, как сердце учащенно забилось, и ударила по тормозам.

Вот почему, стоит только о чем-то подумать, как напоминание об этом начинает подкарауливать тебя на каждом углу, словно провоцируя — сделай это, сделай! Не думай, не просчитывай риски, просто сделай — и все, а там видно будет…

Время брать! Время брать… Сорок квадратов, нет, шестьдесят или семьдесят — с расчетом на Сашку, ее полуобнаженного юношу и риск появления внуков. Учитывая, что я сама еще крест на своей личной жизни не поставила, лучше бы сто двадцать квадратов, но это из области фантастики — сто двадцать я не потяну, даже учитывая низкие ставки.

В Павшинской пойме купили недавно квартиру мои друзья Машка с Павликом. Хвастались — и воздух там чистый, и дороги хорошие, и лифт всегда работает, и ТСЖ — честное-пречестное! — не дурит, не мухлюет, благоустройством территории занимается.

Ну почему мне попалась реклама квартир именно в этой пойме! На другую я, может, и внимания бы не обратила.

…Я очнулась от того, что водители истерично сигналили мне и, проезжая мимо, стучали себя по лбу. Оказалось, я еду посреди полосы со скоростью двадцать километров в час. Стоило с ручника сниматься…

Я поддала газу и перестроилась в левый ряд. В сумке разрывался мобильник: наверное, Таганцев хочет уточнить, какого рода помощь мне нужна. Я решила не брать трубку — врать не хотелось, а честно признаться, почему звонила, смелости не хватало. Рассосется как-нибудь и само собой пройдет, как любит говорить моя подруга Маша. Таганцев замотается и забудет, что я просила у него помощи.

«Время брать!» — стучал молоточками в голове рекламный слоган, когда я парковалась возле здания суда рядом с блестящим на солнце «Фольксвагеном» своего помощника.

«Да, Димка, наверное, никогда не забывает снять своего коня с ручника, — с грустью подумалось мне. — И ремонт у него идеальный… И ипотека ему не нужна, потому что квартиру родители подарили!»

Ну и пусть, — размышляла я, втискиваясь в узкую щель, — зато Дима не взбодрится, как я, от рекламного слогана «Время брать! Низкие ставки…» То, что легко достается, не ценится, и мой помощник наверняка не ощущает эйфории от того, что живет в собственной квартире, ездит на новой машине и ему не надо ликвидировать Австралию на потолке.

Я с трудом вылезла из машины, стараясь не свернуть зеркало на «Фольксвагене». Если Дима захочет съездить куда-нибудь в течение рабочего дня, он, пожалуй, не сможет открыть дверь.

Я задумалась — не перепарковаться ли, нельзя же парню такие трудности создавать. И тут в сумке снова зазвонил мобильный. К моему удивлению, на дисплее высветилось не «Таганцев», а «Натка» — моя сестра.

— Ленка, я погибла, — трагически сообщила она, едва я успела снять трубку.

Погибала Натка с регулярностью два раза в месяц, поэтому ее сообщение меня не впечатлило.

— Жена твоего нового кавалера грозится оторвать тебе голову? — усмехнулась я, испытывая облегчение, что это не Таганцев.

— Ленка! — сдавленным голосом повторила Натка. — Если ты мне не поможешь, меня убьют!

— Брось его, — посоветовала я.

— Кого?

— Того, чья жена хочет тебя убить.

Я собиралась нажать отбой, но Натка истошно закричала:

— Леночка, это не то, что ты думаешь! Меня преследуют, за мной следят, и не какая-то бывшая, а настоящие бандиты!

— Господи, ты увела у жены бандита?..

— Не придуривайся, Лен, — Натка едва не плакала, и это было что-то новенькое. Любовные перипетии не выводили ее из себя, она была закаленная, умела держать удар, и никакие козни бывшей, даже бандитской, жены не смогли бы выдавить из Натки слезу — только азарт и желание до конца сражаться за любимого.

— Что случилось? — спросила я, слушая приглушенные всхлипы.

— Лен, я не могу по телефону… Приезжай во «Флоренцию», это рядом с твоим судом, ну, ты знаешь…

— Нат, я только что на работу приехала, даже зайти не успела…

— Ну, значит, меня убьют.

Натка отключилась, а я застыла на месте.

«Ну, значит, меня убьют». Сестра так буднично, так убежденно это сказала, что я ей вдруг поверила. Даже если ее не убьет, а только чуть-чуть ранит чья-нибудь жена, мне это не понравится…

Я набрала номер своего поклонника.

— Дима, я не смогу сейчас подойти… Срочное дело, приеду минут через сорок.

— Хорошо, — невозмутимо ответил Дима.

— Если Плевакин спросит, скажите… что меня вызвали в квалификационную коллегию.

— Хорошо.

Интересно, если бы я попросила передать Плевакину, что улетела в Австралию, мой невозмутимый помощник тоже бы сказал «хорошо»?

Протиснувшись за руль, я отжала ручной тормоз и только после этого завела движок и нажала на газ.

Кафе, в котором Ната назначила встречу, находилось буквально за углом, и через пять минут я была там.

После яркого уличного солнца и жары мне показалось, что в зале темно и прохладно.

Я зашла, огляделась, но Натку нигде не увидела. За столиками сидел типичный «офисный планктон», «белые воротнички», или как там сейчас называют размеренных молодых людей, не спешащих с утра на работу, а неторопливо попивающих сок или кофе с многозначительно-равнодушными лицами.