Центурия - Андрей Щупов

Восемьдесят с небольшим человек - все, что осталось от его центурии. Они стояли перед ним в перепачканных доспехах, с потемневшими лицами, пряча от командующего глубоко запавшие глаза. Изменения, увы, произошли. По-прежнему они оставались лучшими легионерами претория, но этот день помял их и потискал, как мнет неосторожного охотника разбушевавшийся медведь. Случившееся вторглось в души солдат, сломив наиболее слабых, смутив сильнейших. И именно сегодня они чуть было не побежали. Гвардия... Воины, не знавшие децимаций и позора поражений. Он остановил их только чудом. Потому что возненавидел в ту роковую минуту себя. Собственному сердцу бесполезно лгать, - он тоже трепетал от ужаса, готов был отступить, прикрыв голову щитом, не видя ничего и не слыша. И лишь уязвленная гордость способна была породить ту необыкновенную ярость, что в пару мгновений преобразила военачальника, распрямив, стянув мускулы тетивой и швырнув на чудовище. Наверное, часть этой ярости передалась и воинам. Это, должно быть, и спасло их.

Им не удалось зарубить чудовище. Оружие со звоном отскакивало от панциря, оставляя безобидные царапины. Гигантская клешнястая тварь продолжала ворочаться и рычать, вгрызаясь в почву, отбрасывая от себя легионеров, обдавая их прогорклым смердящим дыханием. Окриками центуриону удавалось подстегивать воинов, заставляя вновь и вновь кидаться на зверя. И, прорвавшись наконец вплотную к темным набрякшим венам, выпирающим у животного наружу, они взрезали их взмахами мечей. Воздух, сотрясаемый чудовищным рыком, впервые огласился победными криками. Исход сражения стал ясен.

Позже, расступившись в стороны, они наблюдали, как содрогалось в агонии чудовище и как тяжелыми, сильными струями билась о землю густая, зловонная кровь. Черная кровь чудовища! Пожалуй, это подействовало на людей сильнее, чем весь пережитый бой. Все гуще вокруг панцирного исполина курился удушливый дым. Кашляя, воины отступали шаг за шагом. Где-то внутри зверя неожиданно блеснуло пламя, разгораясь сбежало на землю и здесь, толкнувшись, с ревом взметнулось над судорожно вздетой клешней.

Проведя рукой по лицу, центурион взглянул на ладонь. Кожу покрывало темное сажистое вещество, зловеще прочертившее линии судьбы. Присев на корточки, он кое-как обтер руки пучком травы. Оглянувшись, встретился взглядом с Фастом. Советник стоял совсем рядом, и вряд ли кто-нибудь мог их сейчас слышать.

- Что скажешь, Фаст?

На узком, тронутом копотью лице советника ничто не дрогнуло и не отозвалось на спрошенное. В этом был весь Фаст. Центурион не мог бы припомнить ни одного случая, когда кому-то удалось застать советника врасплох. На любое обращение Фаст реагировал мгновенно - все с той же невозмутимостью на лице.

- Ты хочешь спросить, что это было?

- Что это было, я вижу и сам. Но интересно узнать, откуда взялась эта тварь на нашей земле.

- На нашей земле? - уголки губ советника насмешливо дернулись совсем капельку, но центуриону показалось, что Фаст откровенно над ним смеется. Вот что делает скупость. Жестокосердный тиран в сентиментальном порыве гладит по голове ребенка, и это умиляет окружающих. Не умеющий улыбаться слегка кривит губы, а кажется, что он хохочет... Центурион медленно поднялся. Разговаривать с Фастом было не просто.

- Что ты имеешь в виду?

Советник пожал плечами и этим сказал все и не сказал ничего. Центурион ощутил закипающее раздражение.

- В чем дело? Почему ты молчишь?

- Потому что это не наша земля, - тихо отозвался советник.

- Не наша? - центурион ничего не понимал. - Ты говоришь, не наша?

Фаст сосредоточенно кивнул. В нескольких шагах от них трескуче догорало чудовище, и на фоне этого зловещего потрескивания слова советника приобретали особое звучание.

- О чем ты толкуешь, Фаст? - голос центуриона дрогнул. - Опомнись! Или сражение омрачило твой рассудок?

- Не обманывай ни себя, ни меня! - сухо возразил советник. - Я только позволил себе усомниться в том, что эта земля наша. Впрочем, ты и сам скоро усомнишься в этом. Окружающее заставит тебя усомниться.

Центурион нахмурился. Нет... На сумасшедшего советник не походил. И на испуганного тоже. А кроме того было что-то помимо Фаста, этих его непонятных фраз, что начинало все больше беспокоить предводителя центурии. Где-то на горизонте маячило нечто, и это нечто он не в состоянии был пока распознать.

Незаметно для себя центурион шагнул вперед и с силой сдавил локоть советника.

- Ты что-то знаешь, Фаст!

Советник покачал головой.

- Я знаю столько же, сколько и ты.

- Черт возьми! Будь со мной откровенен! Или замолчи!

- Тогда зачем я буду тебе нужен? Если замолчу... - Фаст прикусил губу. - Я могу только догадываться. И одну из своих догадок я высказал.

- Но ведь Сутри уже близко. Всего день пути. Лукулл там и он ждет нас!

Менее уверенно центурион повторил:

- Всего один день пути, и мы соединимся с ним.

Сильные пальцы его причиняли боль, и, поморщившись, Фаст не без усилий освободился.

- Он рискует нас не дождаться.

- Почему? - глаза военачальника недобро сузились. - Кто посмеет помешать нам?

Впервые с начала этого странного разговора советник отвел взор в сторону.

- Не знаю. То есть, я не уверен...

- Имя! Назови мне имя! - с силой выдохнул центурион. Слова его больше напоминали змеиное шипение. Правая рука потянулась к ножнам.

Они замолчали. Центурион чувствовал напряжение Фаста и больше не пытался его торопить. Сдерживая себя из последних сил, он ждал, когда советник соизволит наконец заговорить.

- Ты помнишь ту ссору с Акуаном? В жертвенном храме... Ты не убоялся прилюдно оскорбить его.

- И что же?

- Акуан - верховный жрец. Никто не знает полной его силы...

- Глупости! Я сказал то, что думал и то, что должен был сказать.

- Он воспринял это как оскорбление и наверняка затаил обиду. А если... Если Акуан рассержен, это что-нибудь да значит.

- Глупости! - повторил военачальник. Взор его помрачнел. - Я служу богам и императору, но не сластолюбивым ничтожествам! Он бессилен что-либо сделать нам!

- Как видишь, нет, - Фаст натянуто улыбнулся. Беседа с центурионом совершила-таки невозможное. - Или у тебя имеется иное объяснение происходящему? Откуда этот мир, эта земля, это солнце?.. Не спеши с ответом! Прежде чем возразить, как следует поразмысли. И оглядись повнимательнее.

Центурион хотел рассмеяться, но голос не подчинился. Человек, стоящий перед ним, определенно обладал гипнотической властью. Слова его обладали свинцовой тяжестью. От них не просто было отмахнуться. Впрочем... Так оно и должно было быть. В противном случае не назначили бы его советником. Не всякого стратега приближают к императору и уж, конечно, далеко не всякого берут в поход. Силу своего ума Фаст доказывал неоднократно. Прислушаться к его предостережениям не было зазорным...