Сад золотого павлина - Автор Неизвестен

Отправились однажды Ненек Кебаян и Индрапутра отнести цветы главному везирю, вошли в дом, и когда главный везирь увидел, что явилась к нему Ненек Кебаян с цветами и что сопровождает ее мальчик прекрасный собой, он обратился к старухе и молвил: «Скажи-ка, Ненек Кебаян, что за дитя привела ты ко мне?» Почтительно склонившись, ответствовала Ненек Кебаян: «О господин, это мой внук». Спросил главный везирь: «Отчего прежде ты его не приводила?» Ответствовала Ненек Кебаян: «Был он еще несмышлен, да и не обучен учтивому обхождению». Вновь спросил главный везирь: «О Ненек Кебаян, как зовут твоего внука и кто он родом?» Ответствовала старуха: «Зовут его Ин-драпутрой, а родом он — сын человеческий».

И, окинув Индрапутру пристальным взором, подумал везирь, что все в мальчике — и поступь, и лицо, и благородная осанка — являет высокое рождение и кровь могущественных раджей. И молвил главный везирь: «Подойди ко мне, Индрапутра». Услыхав те слова, приблизился Индрапутра к главному везирю и почтительно склонился перед ним.

Послав слугу за креслом для Индрапутры, главный везирь велел мальчику садиться, но Индрапутра отказался. Главный везирь велел подать Индрапутре угощение, но мальчик не прикоснулся к нему, говоря: «Прежде пусть господин мой вкусит от яств сих». И сколько ни уговаривал главный везирь Индрапутру, тот не соглашался разделить с ним трапезу. Тогда главный везирь встал с места, взял Индрапутру за руку и хотел сам его усадить, однако Индрапутра был непреклонен, только благодарил и низко кланялся. Лишь после того, как утолил свой голод главный везирь, Индрапутра принялся за еду.

И молвил везирь, обратясь к Ненек Кебаян: «О Ненек Кебаян, позволь Индрапутре остаться в моем доме». Почтительно склонившись, ответствовала Ненек Кебаян: «О господин, до сего дня я ни на миг не разлучалась с внуком». Сказал главный везирь: «Отныне пусть Индрапутра дни свои проводит со мною, а вечером возвращается к тебе, ведь ты знаешь, что не дал мне Всевышний сына». Ответствовала Ненек Кебаян: «Да будет так, о господин мой, только пестуй его, как должно пестовать родное дитя».

Сказала это Ненек Кебаян и отправилась в обратный путь. Индрапутра же остался у главного везиря, и пожаловал ему везирь баджу и кайн[6] и всяческие драгоценные одежды, а как только наступил вечер, отослал его в дом Ненек Кебаян. Так повторялось изо дня в день.

По прошествии недолгого времени приметил главный везирь, что благороден Индрапутра в обхождении и в том, как он сидит и как вкушает яства, и познал красоту его души и нрава. В дни, когда к везирю являлся народ, Индрапутра садился позади  него и внимал речам в почтительном молчании. И так полюбил главный везирь Индрапутру, и так велика была его милость, что уже не приходилось больше Ненек Кебаян продавать цветы из своего сада.

Шли дни, и преумножалась привязанность везиря к Индрапутре. Индрапутра тем временем возмужал, и обрел несравненную мудрость, и стал еще прекрасней. 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, повествующая о том, как раджа Шахиан повелел Индрапутре отправиться к отшельнику Берме Сакти, как отнял Индрапутра чудесный меч Лаксаманы[7] у грозного раксасы[8] и как повстречался с говорящим черепом 

Тот, кому ведома сия повесть, рассказывает, что в стране, где поселился Индрапутра, правил раджа по имени Шахиан. Он владел обширными землями, и было у него без единого сорок советников— младших везирей. Одно лишь омрачало достославное правление Шахиана —не наградил его Всевышний наследником.

Как-то раз раджа Шахиан отправился на охоту в заповедные леса и возвратился во дворец с богатой добычей, сопровождаемый везирями, витязями и простыми воинами. И устроили они пир, принялись вкушать от яств и сладостных напитков, так проводя свое время.

На другой день государю вновь вздумалось загнать оленя, но он не сумел выследить ни одного, хоть и пробыл на охоте с самого раннего утра до захода солнца. Раджа собрался уже в обратный путь, когда вдруг на него выскочила лань. Государь натянул лук, его меткая стрела настигла лань и пронзила ее, лишив жизни. Едва это случилось, как из-за кустов выбежал детеныш лани, он стал жалобно кричать, после же прижался к мертвой матери.

И, объятый великим изумлением, так помыслил государь: «Ежели неразумная тварь столь привержена к своей матери, что же говорить о сынах человеческих». Опечаленный, возвратился раджа во дворец и подумал: «Не только лесных зверей не желаю я отныне лишать жизни, но и листа древесного не сорву». И государь затворился в опочивальне, возлег на ложе, укутавшись батиковым[9] покрывалом, и сон смежил его веки.

Придворные между тем не могли уразуметь, отчего так переменился владыка вселенной, и говорили друг другу: «Почему не выходит наш господин из покоев, никогда прежде не бывал он столь удручен: что ни день, возвращаясь с охоты, веселился с везирями, и витязями, и народом разного звания. Ныне же одолели его уныние и скорбь». Побеседовали между собой придворные и разошлись по домам.

Тем временем наступила ночь, а когда рассвело, воссел государь на львиный престол, и явились пред лицо его вельможи. Молвил тогда раджа Шахиан: «О везири и военачальники, что посоветуете вы мне, ибо желаю я иметь наследника?» Почтительно склонившись, ответствовали те: «Пощади нас, о владыка вселенной! Одну лишь просьбу повергаем мы к стопам господина нашего: пусть дозволит он нам провести в раздумьях сорок дней, дабы могли мы подать мудрый совет владыке вселенной». И сказал раджа Шахиан: «Да будет так, согласен я ждать сорок дней, но ежели по прошествии их вы не сможете подать мне совета, я велю всех вас казнить жестокой казнью». Услыхав те слова, склонились до земли везири, а государь, объятый печалью, возвратился во внутренние покои дворца.

Стали думать везири, что ответить радже Шахиану, и сказал старший из них: «Как нам быть, о господа? Тяжкое бремя возложил достославный на наши плечи, все вы слышали его волю». Ответствовали младшие везири: «Пусть глашатай обойдет всю страну, ударяя в гонг. Быть может, сыщется человек, знающий целебное зелье или волшебное заклинание, которое повергли бы мы к стопам господина, дабы помочь его беде». Молвил главный везирь: «Воистину справедливы ваши слова. Только бы сыскался такой человек».

Решив так, везири разошлись по домам, и на следующее утро повелели глашатаю отправляться в путь. Глашатай громко ударил в гонг и принялся восклицать: «Пусть отзовется всякий, кому ведомо зелье или волшебное заклинание, дарующее потомство, и государь щедро его наградит». Так без единого сорок дней глашатай ходил по стране, но никто не откликнулся на его зов. Когда же он вернулся, вновь собрались везири на совет.

Спросили младшие из них: «Что мы скажем государю, ведь всего день остался до положенного им срока?» Ответствовал главный везирь, летами превосходящий всех остальных: «В пору моего младенчества отец говорил, будто слышал от деда, что на горе Мали Кисна отшельничает великий волшебник — махареси Берма Сакти.[10] Был он некогда могущественным раджей, и его чудесная сила не знает предела. И еще отец говорил, что ежели нашего раджу одолеет тяжкий недуг либо понадобится ему снадобье, дарующее потомство, пусть пошлет он одного из слуг к царственному махареси, дабы обрести исцеление или долгожданного наследника. Труден и долог путь к горе Мали Кисна, непроходимые джунгли преградят дорогу посланцу, и не с одним лютым зверем придется ему сразиться. Вот что довелось мне услышать в те отдаленные времена».

Когда главный везирь закончил свой рассказ, спросили младшие везири: «Кто же отправится в такой опасный путь? Не лучше  ли умереть в своей стране, нежели погибнуть в джунглях? Видно, суждено нам принять смерть от руки нашего господина». Так говорили младшие везири, а Индрапутра неприметно улыбался, слушая их слова. Что же до главного везиря, то он удрученно молчал, склонивши голову на грудь, снедаемый великой тревогой.

Видя печаль главного везиря, Индрапутра подумал: «Всегда являл мне любовь и заботу главный везирь, ныне же на его плечи легло тяжкое бремя. Мой долг — заплатить жизнью за его доброту».

Сказал Индрапутра: «О господин мой главный везирь, отринь свою печаль: я отправлюсь к волшебнику Берме Сакти». Обнял тогда главный везирь Индрапутру, поцеловал его и спросил: «Тверд ли ты, о сын мой, в своем намерении? Скажи, дабы я мог донести о том государю». Ответствовал Индрапутра: «О господин мой главный везирь, я не отступлюсь от своего слова».

Сказали тогда младшие везири: «О господин наш, пусть владыка вселенной никогда не узнает о словах этого юноши. Разве достигнет он тех отдаленных краев? Если же отступится, не преумножит ли гнев государя, который падет на наши головы?» Ответствовал главный везирь: «Не к лицу вам такие речи, ибо никому не ведом промысел Всевышнего. Как знать, не поможет ли он моему сыну? Мы должны сообщить радже Шахиану о желании Индрапутры». Сказали младшие везири: «Нет, не следует нам внимать речам этого юноши, ведь он недостоин даже появиться во дворце».