Полюс Лорда - Петр Муравьев

А теперь о главном: всю свою сознательную жизнь я обожал высоких женщин. И не просто высоких, а очень высоких. Я, конечно, сознавал вздорность моих претензий, но ничего не мог поделать со своей страстью. Когда встречал на улице высокую красавицу, я незаметно поворачивал и долго следовал за ней восхищенный.

Вот почему, когда я впервые встретил Дорис, я растерялся. В один миг меня покинуло все, что могло бы прийти на выручку: и мое умение владеть собой, и мое желчное остроумие, и та актерская напористость, какой я обычно прикрываю свою неуверенность. Я стоял и молчал.

Когда лифт проскочил мой 6-й этаж, я вспомнил, что не надавил на нужную кнопку; я рванулся к двери и, увидев светящийся номер 38, надавил на 40. При этом я, кажется, страшно смутился и даже пробормотал:

– Чуть не забыл! – Все это совершенно напрасно, потому что спутница моя не обращала на меня ни малейшего внимания. Только когда лифт остановился на 38-м этаже, она воспроизвела в уголках губ подобие улыбки и, не взглянув на меня, вышла.

Так и началось, с того самого дня.

Поначалу я встречал ее редко. Работала Дорис в другом отделе, и обеденные часы у нас не совпадали.

И все же случилось раз, что я застал ее в кафетерии. Она сидела одна, заканчивая обед. Свободные места были и за соседними столиками, но я решился. Я подошел и спросил позволения подсесть. Дорис кивнула и тут же забыла обо мне. Через минуту я о чем-то заговорил. Я неплохой собеседник и умею говорить с увлечением о предметах самых разнообразных. Вскоре я почувствовал, что зажег в ней огонек интереса. Она уже не скользила по мне равнодушным взглядом, скорее даже присматривалась с любопытством.

Но времени оставалось немного, пора было подниматься. Она выжидала, видимо боясь, что я последую за ней. Я встал и, сказав что-то незначительное, пошел к выходу. Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, наверное поражаясь моему росту…

С тех пор мы встречались чаще. Иногда мне даже казалось, что Дорис поджидает меня. Она всегда была одна. Мужчины явно ее избегали, вероятно опасаясь показаться смешными рядом с такой высокой женщиной. Ее красота не только не облегчала ее положения, а скорее усугубляла затруднения, делая ее более заметной. Там, где она проходила, воцарялось молчание. Мужчины переглядывались, шепотом отпускали двусмысленные замечания. Каждый раз, наблюдая это, я чувствовал, как кровь у меня приливает к вискам. Как ненавидел я их в эти минуты!

Однажды, стоя в очереди перед кассой, я услышал рядом сдержанный смех, а затем приглушенный говорок:

– Интересно, как ее дружок достает до нее, когда целует.

– Наверное, пользуется стулом.

– И напрасно. По-моему – целуй уж то, до чего можешь дотянуться.

Послышалось хихиканье, затем второй голос прибавил:

– А вот интереснее, как… – дальше последовало что-то непристойное.

Я резко обернулся и увидел за собой двух молодых субъектов с раскрасневшимися физиономиями. Они поглядывали в сторону. Проследив их взгляды, я увидел Дорис; она продвигалась в соседней очереди, шагах в десяти от нас. Она, конечно, ничего этого не слыхала, но одна только мысль, что такое могло случиться, привела меня в бешенство. Я схватил обоих молодчиков мертвой хваткой повыше локтя и прокричал сдавленным шепотом:

– Если вы сейчас же не заткнете своих глоток, я сам их вам заткну… я… я… – Дальше продолжать я не мог. Я почувствовал, что мое лицо искажено, я сам испугался своего шепота.

Но еще больше испугались те двое. Как ни мал я, а в нужную минуту умею действовать решительно. Эти молодцы даже не попытались высвободиться. Растерянные, они виновато улыбались.

– Мы не хотели никого обидеть! – промямлил более высокий.

– Это была шутка! – вторил другой.

Но никогда не следует перетягивать струну; в этом и разница между решительностью и опрометчивостью. Я отпустил их и отвернулся.

В тот раз я не подошел к Дорис. Воздержался от встреч и в последующие дни. Зато когда я подсел к ней как-то позднее, она не скрыла своего удовлетворения:

– Давно вас не видать, – сказала она, – вы не болели?

Она сидела, как и большей частью, в одиночестве. В тот день была особенно хороша: волосы ее были зачесаны назад и выгодно открывали нежный овал лица и небольшие тонкие уши. Темное платье подчеркивало нежную белизну кожи.

Я с трудом оторвал от нее взгляд и ответил:

– Я ходил в библиотеку.

– Что же вы читали?

Сама она мало читала, но охотно слушала, когда я говорил о книгах. Вот и сейчас я рассказал о прочитанном. Дорис молчала, о чем-то задумавшись. Потом сказала:

– Я не люблю книг.

– Почему?

– Не знаю… Там все придумано; в жизни все иначе.

– . Но вот вы меня слушаете.

– У вас по-другому, у вас лучше выходит.

– Это потому, что вы не умеете читать, – отвечал я. – Даже те, кто любят книги, зачастую не умеют читать.

Но Дорис уже стала подниматься.

– Прощайте!

Теперь она меня не боялась и, полагаясь на мой такт, могла уходить первой.

А я, как всегда, смотрел ей вслед, обволакивая и лаская ее затуманенным взглядом.

Вот и все! Теперь вы понимаете, почему я был взволнован неожиданным открытием. Ведь нам предстояло вместе работать, встречаться по служебным делам… Где ее офис?

Я встал и направился к секретарше. Айрин ела шоколад, пока механик возился над ее машинкой. Я обратился к девушке:

– Слыхать, у нас новая служащая?

Шоколад вкусная штука. Когда человек ест шоколад, не следует его беспокоить. Айрин, жмурясь от удовольствия, отвечала:

– Да, это так.

– Что же она будет делать?

– Что будет делать? Она заменит Боба Лакуса.

– Значит, она займет его офис?

– Нет, она получит комнату рядом. – Айрин, расправившись с шоколадом, заметно оживилась. – Вы видели ее?

– Нет, – соврал я.

– О, она высокая-высокая! Она наклоняется, чтобы пройти в дверь.

– Айрин! – Я укоризненно покачал головой.

– Не верите? Спросите у Мэриан, вот она, спросите!

Но у меня не было надобности в дополнительных лжесвидетельствах. Я щелкнул пальцами, давая понять, что разговор окончен, и отошел от болтуньи. Вдогонку себе услышал:

– Мистер Беркли, где же ваше письмо?

Но я уже думал о другом. Я лишь передернул плечом и вернулся к себе. Здесь я остановился. «И как мне это раньше не пришло в голову? – подумал я. – Ведь она знала, что я работаю на шестом этаже! Почему же ничего не сказала?…»

Так и не найдя ответа, я мысленно обратился к собственной особе и изрек:

– Алекс Беркли, в двадцать семь лет можно стать государственным деятелем, гениальным писателем или миллионером. Но в двадцать семь лет преждевременно судить о движениях женской души. Об этом мы не имеем надежных свидетельств даже от тех, кто до старости занимался этим вопросом…

В десять минут шестого я вышел из офиса. Я нарочно дождался, когда все разойдутся, и теперь, в одиночестве, спустился вниз.

Небо хмурилось, тучи беспорядочно громоздились над городом, оставляя там и здесь голубые просветы; еще неокрепший ветерок порывисто, как ребенок, кидался из стороны в сторону, явно негодуя на то, что не в меру короткие юбки лишают его шалости былой остроты.

Я медленно шел, оглядываясь по сторонам. Нет, я не забыл «его», события дня не заслонили его в памяти. Более того, где-то исподволь возникала уверенность, что я непременно его увижу.

Небо темнело, а вместе темнели улицы, стены, темнели лица у прохожих, панически стремившихся к сабвейным станциям. Ветер крепчал.

Первые капли, крупные и пахучие, стали падать на город, когда я увидел его. Он там и стоял – на противоположном углу 7-й авеню и 52-й улицы. Голова его была обнажена, и ветер развевал седеющие волосы.

Под градом капель я перебежал на другую сторону и, укрывшись под навесом, стал наблюдать.

Вот человек сошел с тротуара, наклонился над чем-то, что-то передвинул, затем, не спеша, пересек улицу и снова вернулся к лежащему предмету. Теперь я рассмотрел: это была корона. Он передвинул ее еще и ступил на тротуар. Он был явно взволнован и что-то бормотал.

Я не выдержал и, покинув свое убежище, направился к нему. Признаюсь, я трусил: меня могли увидеть сослуживцы, кого мое странное любопытство могло подвинуть Бог знает на какие домыслы. Что-то, однако, толкало меня вперед.

Я подошел к человеку сзади и мягко тронул его за локоть.

– Простите, что вы делаете? – спросил я.

Он отозвался не сразу; он только поднял руку, приглашая меня к молчанию. Некоторое время мы стояли неподвижно. Наконец он повернулся ко мне.

– Здесь находится полюс Лорда! – торжественно сказал он, указывая на корону.

Я оторопело взглянул на него.

– …Полюс Лорда, – повторил он, – запомните это имя! Когда-нибудь оно будет звучать как имена Ньютона и Коперника.

– Но… что это за полюс?

– Это – полюс Земли.

Теперь я не сомневался, что имею дело с безумцем. Я робко возразил: