Анелия любит Короля! - Кайрат Сапарбаев

"Собирательство" также было одним из обязательных процедур их игр. Оно преследовало чисто деловые "коммерческие" цели и было основной статьей их "доходов" и пополнения "материальных ценностей". После каждого прошедшего эшелона с людьми, они тщательно обходили железную дорогу. Стекла попадались им очень редко, чаще они находили жестяные баночки от консервов, из которых делали котелочки, кружечки, поварешки, миски, чашечки и украшали ими свои "жилища".

Алдан с Петей искупались в арычной воде. Времени было предостаточно. День был в самом разгаре. Ребятишки решили попробовать себя в роли чертенят. Грязь была черной, липкой. Они искатались в ней, приобрели подобающий вид. Затем привязали веревочные хвосты. На голове из волос накрутили рожки. Уже ничто не отличало их от чертенят. Они строили гримасы, гонялись друг за другом.

На дороге показался старик, ехавший на осле. Было видно, что он едет с базара. За спиной старика виднелся баул, забитый овощами, дынями и прочими товарами. Бахилы старика были изрядно покрыты пылью.

Ребята были голодны. Балясничать со стариком, просить у старика чего-либо съестного было бесполезно, они хорошо знали, что старик был жадный и бессердечный.

Вислозадый осел, на котором ехал старик, еле плелся. Жара уморила обоих. Старик время от времени слегка похлопывал вислоухого плетью. Летний зной и долгая дорога притомили старика, он был в легкой полудреме.

Алдан с Петей спрятались за холм. Ребята договорились, что Алдан незаметно подберется сзади и из рогатки выстрелит по ослу. А затем Петя должен внезапно выбежать из-за бугра. Если осла взбулгачить, то была вероятность того, что из баула что-нибудь вывалится. Оставалось бы только подобрать добычу и дать деру с места события. Старик их не узнает, они запачканы грязью. Да и не нагонит никогда, прыти этим агницам не занимать. Решили не медлить – голод давал о себе знать, толкал на "подвиг".

Алдан пристроился за ослом, незаметно приблизился и выстрелил в осла. Удар попал точно в цель и возымел результаты. Осел рванул, поскакал галопом. Старик чуть было не слетел с осла. Алдан бежал вслед за ослом, из баула ничего не выпало. Тогда Алдан решил нагнать осла и самому выдернуть из баула что-либо. Он погнался за ослом. Вдруг старик заметил Алдана-чертенка. Старый скряга обладал плохим зрением, поэтому он и впрямь, на самом деле, принял Алдана за черта.

– Уай, кудай сакта[1], – выкрикнул старик от неожиданности и испуга.

Что есть мочи ударил осла плетью и как в молодые годы привстал на стремена. Осел стал еще резвее выбивать галоп. Получилось смешное зрелище – седобородый старик, несся как всадник на взбелененном осле. Алдан преследовал беглецов, не догадываясь, что старик его приметил. Неожиданно на холме появился второй чертенок.

– Второй шайтан[2], – подумал старый аспид, – астапр-алла, спаси меня, Аллах. Спаси, астапр-алла, спаси меня, – не унимался бородатый «джигит» – наездник.

Петя стремглав стал сбегать с бугра, перерезая путь убегавшим. От визга и крика Пети вислоухий почувствовал испуг и резко рванул в сторону от него. И на этот раз скряга удержался в седле, видно хорошим наездником был в молодости.

Петя, войдя в раж и видя, что старик испугался, запищал еще истошнее. Теперь уже два дьяволенка преследовали грешную душу и бренное тело старика. Они уже, было, нагнали беглецов, как осел на бегу стал брыкаться задними копытами. Старик держался в седле как настоящий паладин. От брыкания осла на землю повалился баул. Из него рассыпалась долгожданная добыча. Освободившись от тюка, осел поскакал свободнее. Алдан с Петей прекратили преследование. Они взбежали на встречный холм, продолжая кричать и орать, затем начали прыгать и кувыркаться на земле. Старик бил осла, продолжая побег от чертей. Так, скачущий, он и исчез из виду.

Поняв, что старик не собирается возвращаться за потерянным тюком, "чертята" оприходовали его. Добыча была по-королевски богатой. Внутри басона оказались лепешки, брынза, масло, лук, чеснок, морковь. Все это они перенесли подальше от людей и зверей, в свое укромное жилище, надежно спрятали. Затем как баричи вдоволь откушали добытой пищи. Запасов им хватило надолго.

Домашним решили не говорить, не рассказывать о содеянном поступке-грабеже, так как могло обоим не поздоровиться.

Прибыв в свой аул, старик поведал о случившейся беде. Молва быстро разнеслась по округе. Никто не усомнился в происшедшем. На следующий день старик зарезал барана, приготовил большой казан шурпы и раздал аульчанам.

Старик-скряга потряс аул своим поступком. Он никогда не был щедрым, был очень вредным, постоянно ворчал и язвил, а добрым и мудрым, как полагается старцу, никогда не был.

После этого происшествия односельчане заметили, как старик изменился в лучшую сторону. Старик воспринял этот случай, как знак свыше. Он действительно был страшно, смертельно перепуган. Он не переставал благодарить Аллаха за свое спасение. О тюке он и не вспоминал, решив, что тюк выпал по воле Аллаха, и им он откупился от чертей.

– Они чуть не заскочили мне на шею, – говорил он, – и я чуть не подарил, не отдал им свою жизнь.

Это место старик объезжал и никогда больше не ездил по этой дороге, вдоль двух холмов.

Большая беда бесчинствовала, бродила по земле, со страшной силой поглощая человеческие жизни. Аулы, селения, города отправляли своих отцов, мужей, сынов и дочерей в неизвестную страшную даль. Тревога, безысходность, стали неотъемлемой спутницей жизни людей.

Пока «гнусный», «уродливый капитализм» тридцатых боролся с «красной заразой», на его загривках развилась «коричневая чума» – зло больших размеров.

Алдан быстро взрослел, взрослело все его поколение. Люди жили надеждой, что их дом очаг обойдет беда. Но беда появлялась неожиданно. Насытившись человеческой скорбью, слезами, уходила в другие места, чтобы затем снова вернуться.

В дом Алдана приезжал погостить дед Сауранбай. С его приездом весь разъезд оживал, все обожали деда, так как он привозил не только гостинцы, но и хорошее настроение. Его веселый нрав, умение заставить забыться, отвлечься от тяжелых мыслей и тревог, притягивали людей. Дед Сауранбай, родившийся в прошлом веке, не только много прожил, но и много повидал.

Господь всемилостив и милосерден – в самые трудные времена он одаривает и посылает мудрых и оптимистичных людей, чтоб не зачерствели души наши. Во времена больших потрясений, вселенского голода выживали только те, кто привыкал, приобщался к трудностям, затем и вовсе их не замечал. Многие из его ровесников ушли в мир иной только по одной лишь причине, что слишком долго носили в себе бремя пройденных страшных тяжелых испытаний, не сумев очистить души от разрушающего яда тревог.

Вечер. Комната, полная людей; все пьют чай за гостеприимным дастарханом. Алдан, прислонившись к деду, вместе со всеми слушал его рассказы.

– Это было, если мне не изменяет память, где-то в году тысяча девятьсот двенадцатом, еще при царе, да. Но когда это было, не имеет значения, а важно, что произошло. Был у меня приятель Сексенбай, и была у него жена, еще та зануда. Мучался с ней Сексенбай, мучался, да и решил после очередного скандала проучить. Но как? – дед сделал паузу. – Только он мог до такого додуматься. Зашел в сарай, да и повесился!

В комнате воцарилась тишина. Одна из женщин, слушавших деда Сауранбая, прервала тишину:

– Ну и шуточки у этого вашего Сексенбая. Кому он хуже-то сделал, – рассмеялась она, ее подхватила женская часть слушающих.

– В том то и шуточки, – дав испытать всем жути, да и веселья, продолжил дед, – что повесился он не по настоящему, а сотворил фокус, привязав себя веревкой за пояс и накинув ложную петлю. А когда жена лебедушкой вплывет в сарай – испытала бы ужас и боль утраты по милому. Затем он оживает, и она воспылает страстными чувствами к нему. Вот так он хотел проучить ее. Двери сарая оставил открытыми, чтоб неблагодарная быстрее нашла его. Висит, значит, висит. Ждет, а жены все нет и нет. Вдруг в сарай заглядывает сосед. Видит "повесившегося" Сексенбая. От страха и неожиданности падает на свое мягкое место.… Приходит в себя и мигом вылетает из сарая. Ищет, носится по двору, зовет жену Сексенбая: "Сания, Сания!" Однако ее не оказывается ни дома, ни где-нибудь поблизости. Видно ушла куда. Зовет свою жену: "Сюда иди, Кулипа!"… Оба причитают, ходят по двору. Сосед снова заходит в сарай, смотрит на "покойничка". И что вы думаете, Сексенбай от соседа слышит? "Кулипа, – проворковал он своей жене, – посмотри, не видно ли Сании?" Та ему в ответ: "Нет, не видать". "Точно, не видать?" "Да, точно, точно". В сарае новоиспеченного "покойничка" сушилась – вялилась конская колбаса, хранились мясо, сыры и прочие съестные продукты. Так вот, этот соседушка спокойно-преспокойно при хозяине – "покойничке" стал эти припасы снимать и перекладывать в таз. "Смотрю я сквозь дымку, – рассказывал Сексенбай, – и глазам своим не верю. Решил, значит, мой драгоценный соседушка, что колбаска то мне больше и не пригодится. Злость охватила. Набрал полный таз моих-то припасов, «нелюдь».