Рукотворный. Стихи и поэмы - Дмитрий Гавриленко

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Сергей Есенин

«Ходить здесь надо осторожно.Вот в легкой зелени пыреяСверкает будто бы дорожка —Канава топкая, чернея,Где трактор землю грыз, а нынеСтена отвесная нависла.Здесь летом душно, как в пустыне,И воздух тут от пыли кислый,» —Рассказываю терпеливоУченикам про жизнь болота,А солнце сверху – с рыжей гривой:От пыли стерлась позолота.Раскрылась пасть – корми машину.Мелькает торф, как будто птица.Я в передышку фото выну —Миг, что ушел и ночью снится.И в нем, беспечный и бездумный,Устойчиво, как скифский камень,Стоит мальчишка, чуть угрюмый,С привычными к труду руками.Ходить не будет осторожно:Он знает, где среди пыреяСверкает будто бы дорожка —Канава топкая, чернея.Он видел, как слегка у краяУж воду колыхнул в карьере.Он рос, трудясь, а не играя,Открыт добру, любви и вере.Когда менялся запах летаНа предосенний, предморозный,Для девочки чернявой СветыВ болото лазил за рогозом.Но вот крутнулась пыль по следу,И торф – на новую машину.Работают устало дети,Я с ними гну на солнце спину.И кажется, что на коне…Так нет, здесь кони не проскачут.Живет и будет жить во мнеМальчишка, верящий в удачу.

ВозвращениеБыли клятвы, но не было крови.Помню, в тенях широких стволовПервый раз целовал твои брови,Растерявшись от счастья, без слов.И теперь вот последние метры,Вот и свет сквозь вечернюю мглу.Здесь по-прежнему теплые ветрыТе же песни поют на углу.Длинной кроны дырявые тени,И в тени, под заборной доской,Слабый голос – красавицы Жени,Сильный голос – мужской.Стал я тихо в глуши поворота.Да, бесспорно, целует онаДа и, кажется, глупое что-тоШепчет в ухо, совсем как жена.На пороге двусмысленной славы,Как за пазухой Бога, лежит,А над ними, как страж многоглавый,Вяз раскинул взволнованно щит.Сквозь обиду, и злобу, и мукуМщенье в сердце просилось, маня.Положил я тяжелую рукуНа холодную пряжку ремня.Но меня одолела измена,Сокрушила коварством она,Неожиданная непременноИ, как волчья натура, темна.Неувядшую ветку сирениПронесу до вокзала в руке.Ты – прощай, их защитник смиренный,В неуютном пустом городке.

***Я спросил – да сам же и ответил.Жил слепым, а ныне – как провидец.Понял все, что раньше не заметил,От чего смутился бы Овидий.Подменили у тебя ресницы,Вцеловали новый запах в шею…Мир такой открылся – не приснитсяНичего безжалостней, страшнее.

***А в сумерках молодой мотылёкБросался на свет, по стеклу скользя.Я от тебя безнадёжно далёк,Ни прозреть, ни увидеть нельзя.И помнится, в давние временаБез многозначительных фразЯ по стеклу твоих глазПонял – нас разделяет стена.

***Я в светлой роще шел с тобой,Шли вперемешку с листопадом,И лес казался черным адом,Веселым солнцем залитой.

Опять гуляю в роще той,Нахмуренной, с печальным взглядом,С созревшим на растеньях ядом,Но в сердце праздник золотой.

Не потому, что без тебяСогреет холод ночи лютойС промокшей неживой листвой…

Под взоры темные опятЯ понял в тихом неуюте,Что без тебя я – сам не свой.

Здесь много простору…Здесь много простору, и тихо,И вовремя кончился снег.Метель осторожной портнихойПоправила шубку сосне.С утра без тепла – мы усталиИ самую малость грустны.На небо похожими сталиОпушки, поляны, кусты.

НепокорнаяАх ты, черноволосая,Светлоглазая!Солнышко мое росное,Ноченька ясная…И непокорная,Да крылья – новые.Вокруг все леса сосновые,Ты – как березка черная.

НекстатиОпять некстати выпал снег.В морозном воздухе апреляЗамолк беспечно детский смех,Молчат капели-менестрели.И только мы с тобой вдвоем,Мой вечный друг, теперь в ударе.Под ослепительным окномПо очереди – на гитаре.Но я играю про веснуИ радость бытия и встречи,Ты – про неверную жену,И у тебя рыдают плечи.Ведь сила в музыке трубит,Грудь разрывая, как осколок.И дом ваш надвое разбит,И на куски твой дом расколот.

Я спрятался в дожде…Я спрятался в дожде, я в камышах,Я очутился там, где мокрый ветер.Со мной слух, зренье, тело и душа.И представленье о померкшем свете.Неясно вижу голос далека,Прекрасно слышу стебля колыханьеИ знаю: для меня струит рекаСеребряное чистое дыханье.В душе моей шумит широкий дождь,В дожде шумит душа, дыша над ухом.Замерзну я – всех сотрясает дрожь,Хотя вокруг нехолодно и сухо.

Ослеплённый тобоюНет гармонии – есть красота.Ты живое тому подтвержденье.Воду пить и с лица, и с листа,Если лес – это месторожденье.Дама в белом, а ты – в голубом,Улыбаешься критской мадонной.Слышен шепот: «Совет да любовь!» —Из какой-то эпохи бездоннойНа исчезнувшем праязыке.Я стою, ослепленный тобою,Возле древности и вдалеке,Без доспехов и рядом с толпою,Созерцающей сфинкса впотьмах.Силу львиную в теле любимой,Силу страсти и чувства размах,Страсти южной и неистребимой.Где гармония? В чем красота?Для кого сотворили кумираНа печати не шире перста,Удлинившегося на полмира?Перси, плечи – и все на векаУцененное пыльной планетой.Если место рожденья – река,Легче легкого быть неодетой.Прошептать неживые слова,Оживить их своей ворожбою,Не догадываясь сперва,Что воспрянут они над собою.

***И луна, словно фара, светит,Затмевая подфарник-звезду,И морозный январский ветерЯблонь пальчики трет в саду.Мне с тобой эта ночь – как в мае,Только в нем – ни в каком другом.По-весеннему принимаемЖуткий мир, ледяной кругом.

***Я – исконный упрямый прохожий,Беззащитен, одухотворен.Все дороги на свете мои,И леса исхожу, и тропинки.Ведь оседлая жизнь – для звезды,Да и то я узнал, наблюдая, —Звезды, падая, ярче горят.И в груди – неуемное счастье!Отпылают цветы на полянах —Наливаются золотом листья,И тогда уж непросто березкуОтыскать в этом тихом костре.Ну и главное я понимаю:Путь ведет человека не в небо,Но всегда – к человеку другому.

***А хорошо звездой далекой быть,Как островком, и в океане плыть.Не в луже на машине-развалюхе,Не в утлой душегубке по реке —Стать полноправной частью мирозданья,На зависть людям с неба засиять.Но существуют здесь и неподвластныЗемному, пусть и дерзкому, уму:Большое солнце, прячущее звезды,Песчинки-звезды, прячущие тьму.Не так ли мелочь жизни – суета?Она, невзгод скрывая темноту,Одновременно заслоняет небо.И только ночью может вдруг приснитьсяПорнозвезда (ее другим не видно).Звезда, хотя ее в пространстве нет.

***Береза черная растет,Ко мне протягивая веткуИ листья грустные на ней.Ты для меня – святая ночь,Я кланяюсь всему святому,Я вслушался в ее слова:«Ты негр своей семье и другу,Я – негритянка для сестер,И потому на тень похожаИ закрываю травам небо».Деревья говорить не могут!Береза черными устамиНе верещала, а вещалаПростое устное вранье.И чувствую: на головеФуражку поднимают волосы,Как будто я на тень похожийИ закрываю людям солнце.

Перед законами жизниВ прошлом годуТы казалась мнеЕлкой в лесу,А теперь —Елкою в комнате.Это такая ужасная разница,Такой ужас,Что даже игрушечный Дед МорозСкорчил гримасу,ОсознаваяМою беспомощностьПеред законами жизниИ хаосом в них.

СущностиИду пешком,А ездилНа телеге и в автобусе,Троллейбусе и метро.ЛеталНа качелях и в самолете,Что столетье назадВ совокупностиБыло бы невозможно.В этом я вижуСущностиЧеловека и века —Практичного и эклектичного,Шумного и умного.

Под вязомМы с тобою ничуть не стареем.Осень, осень, приди поскорее,Осени эпохальным крылом.Этот вяз молодой под окошкомМне приходится близким немножко:Мы с рождения рядом живём.Ну и корни мои глубоки!Здесь мы с вязом совсем как дружкиСредь извечных полей золотых.Пусть лепечет дряхлеющий клён —Не под ним, а под вязом рождёнМой занозистый, истинный стих.

На призывной комиссииСказала просто, Словно «суп остыл»:– Спусти трусы.Пощупала яички.Ты, как в бане душной, распотелсяИ засомневался, что когда-тоХодили наши предкиНагишом.

***А много ль значит дерево одно?Обнесено оградой,Да не защищено.Сейчас его спилили,И детство,Что прошло под этим клёном,Широким в роскоши,Роскошным в широте,Раскинуло доверчиво ладошки,Цепляясь за чугунную ограду.

***Расцвели засохшие садыНе от солнца, не от Первомая.Почему – я сам не понимаю —Расцвели засохшие сады.Может быть, весенняя водаКорни и сердца их воскресила.Всем на свете, как святая сила,Может быть весенняя вода!

***Родничок – не волшебник, а чудо.Он растет неизвестно откудаВ ослепительных залежах мела,Над которыми круча присела.Здесь тропинка – с пути не собьешься,Сердцу – холодно, если напьешься.Я стою, очарован избушкой,Что побелена вечной старушкой.

***В небесах – опустевшая синь,Полетела листва на опушки.Знаю я, что от горьких осинГорьковаты подружки-волнушки.Но светло и просторно в лесу,Будто солнце весну воскресило.Здесь не волка спугнешь, не лису,А раздетую осень России.

***Я все позабытое слышу.Созрели тяжелые сливыИ падают гулко на крышуК ногам лопухов и крапивы.Избушка похожа на терем,Высокие окна светлы.Добавились к прежним потерямКогда-то жилые углы.Я слышу: умывшись росой,Бегу на рыбалку босой…Внести бы охапку пырея —Постели не нужно иной,Прилечь да забыться скорееЗа чистой и прочной стеной.

***Ветер воет, играя ветвями,В лапах сосен теряясь, метет,Надувая сугробы и ямы,Нам суля от ворот поворот.Вот промерзшая пушка-опушкаБьет картечью и в очи, и в рот,Лошадь тащится все же вперед —Значит, близко лесная избушка.Скоро будем, любимая, в нейГубы греть у дымящейся кружки,Становясь и теплей, и сильней.

БессмертникЛошади и коровыОбходят в песках бессмертник,Мягкий и золотистый —С запахом крови.Стебель почти без листьев,Так для кого же зонтик?Песок сухой, а в небе —Ни тучки на горизонте.Слышал я: немцы когда-тоСкупали за соль соцветья.В России своим солдатамПытались найти бессмертье.А лошади и коровыОбходят в песках растенье,Которому нет соседей…Лишь сверху – печальные тени.

SilentiumУехали гости, а вотИ первый снежок – на деревья.В деревне Прасковья живетДа с ней по соседству – Лукерья.К Прасковье приходит она,Как только подоит корову.И проговорят до темна:От слова – к безмолвному слову.

***Ландыш – это душа нараспашку,Свежесть и нежность,Всей грудью дышу.Ландыш – это душе передышка,Перекур одинокий в лесу…

***Здесь молилась когда-то церквушка.Купола, колокольня…Провалилось,Всё в землю ушло.Только плещутся волныДа листья кувшинок —Зеркала на плаву,Отразившие темное небо.Глубина…Хороший ныряльщикВынырнуть можетТам, где либерти-женщинаС факелом грозно стоит.Провалилось сквозь землю,А вера осталась —Та, что в море не тонет,В огне не горит.

***Какая скудная зима!И бездорожье – как болото.Ругая Господа и мать,Шофер торчит у поворота,Машину сторожит свою.И даже будь ему друзья,Мы все равно помочь не сможем.Леском объедем колею,По гололедице скользя,Шепча тайком: «Спаси нас, Боже».

Ночная рыбалкабыльИван Иванович ПеровИ Пётр Петрович ВодолазовВ один из майских вечеров(Им бредень дал старик Алмазов),Шутя беспечно и легко,Гонимые попутным ветром,Сошлись в лесу, недалекоОт берега речушки Светлой.Сей ручеёк прослыл рекойС разлива бурного в апреле.«У старой вербы глубоко», —Перов промолвил еле-еле.Он первый раз ходил в ночи,Стучал зубами от испугаИ непривычки. «Помолчи!» —Одернул Пётр Петрович друга.Как за бухгалтерским столом,Где он полжизни проработал,Петрович, сразу за селомНаметив путь, шел как по нотам.Остановились у реки.Излуки здесь как переулки,А под водой лежат пески,Что золото на дне шкатулки.Теченье шустрое, как вихрь,Но общий колорит так беден…Иван Иванович притих,И стал разматываться бредень.Река темна и холоднаС улыбкой смутной, неживою.Тащили первый раз со днаМотню с корягой и травою.Попалась пара пескарейДа красноперок легких стая.Повторно всё пошло скорей,Само собой произрастая.Одежда мокрая былаВ реке приятна и теплее,И два капроновых крылаРаскрылись шире и смелее.И вот из тёмной глубины,Волнуясь, шепчет Водолазов:«Иванович, поправь штаны —Против течения вылазим».Натужено упёрлась сеть,Отчаянно согнулись спины.Вода упрямая, как смерть,Их не пускала из стремнины,Песок сыпучий ускользал…Лишь на мели пошли быстрееИ с нетерпением в глазахСложили створки, словно стрелы.Мотня ползла песком бесшумным,Храня и тину, и улов.Всё споро делали, бездумно,Не отгоняя комаров.Пропеть бы радость петуху —Другие будут на подхвате.«О, тут не только на уху,Коль продадим – на водку хватит!» —Возрадовался так Перов,Добавив в развесёлом слоге:«Пропал мой тапок и шнурок,Ванваныч нынче разноногий».Бросал в мешок лещей, плотву,И окуней, и щук зубастых.Во сне, не только наяву,Такое видится нечасто.И вдруг ему на спину чёртМетнулся, прыткий, из-за вербы!И мрак не мрак, и спорт не спорт:Враг наскочил коварно первым.Но Водолазов не дрожал,Смотрел внимательно и слушал,Увидел вовсе не рога,А растопыренные уши.Шест будто прыгнул к голове,С размаху – меж ушей, и снова…Лиса сдыхала на травеУ ног трясущихся Перова,А Водолазов, как чужой,Рассматривал при лунном свете:«Лису худющую, дружок,Ты принял, верно, за медведя.Да что ты так к мешку приник?Вставай! Пушистая лисицаЖене на новый воротникБез промедленья пригодится».Луна искрилась, как янтарь.Петрович сам решил устало,Что удочки пора смотать,Да и улов у них немалый,Да и Перов сказал всерьёз,Что больше в воду не полезет,Что бредень он на ловлю нёс,Но дома бредень бесполезен.А впрочем, всё вполне сошло.И выпили втроём удалоЗа небывалый тот уловДа случай – тоже небывалый.И, три стакана опростав,От ванивановских рассказовСочувственно похохоталПрославленный рыбарь Алмазов.

Пузыри плывутПо асфальту вдруг зашлепал дождь —Ноги туч, могучих и сырых.Как хозяин, осмотрел дворы,Дал ручьям команду, словно вождь.Заглянул он даже и туда,Где живет озлобленно собака,Хоть и сообщившая о том.Но торчит у вспухшего прудаПеред земляникой в полном бакеЖенщина под проливным дождем.Дом ее от города далек,А вокруг – стена или забор,Пузыри плывут с каких уж пор,И дрожит в большой руке кулек.

ЖенщинеСветлый праздник зачат от морозаСредь холодных, неласковых дней.Будьте стойкою Вы, как береза,И прекрасней ее, и нежней!

Ночь

***Морозная и грозная странаОдна на всех раскинулась над нами,Она и беспредельна, и сильна,Окутана сиянием и снами.

Непостижима эта сторона,Взволнована высокими волнами.Она необъяснимо мне верна,Но в долгой верности всегда вольна ли?

Я к ней привязан сердца глубиной!Я не хочу, я так боюсь рассвета,Когда в окошко смотрит ночи свет.

Я верю в темноте, что ты со мной,Что я дождался от тебя привета,И это нежный сказочно привет.

***Морозная и грозная странаРассыпалась и вновь соединилась,Как будто вся из мелких звезд она,Одну мне сверху бросила, как милость.

Не зря она, как Божий лик, ясна,Дочь скромной, вышней, целостной природы.Я вверх смотрю и вижу: тишинаНеслышно принимает чьи-то роды.

Подарок неба ярок и богат,Я за тебя всю ночь благодарю,Всю бездну с разноцветными огнями.

А твой зрачок искрится, как агат,А ночь твоя подобна январю —Одна на всех раскинулась над нами.

***Она и беспредельна, и сильна,Светла в своей надземной цитадели,Мучительно прекрасна и длинна —Вся такова, какой ее одели.

И вся очарования полна,Сотворена природой для постели,Для нежности, для отдыха и сна,Чтобы ее любили и хотели.

Темна она, и сумрачный покровПрелестней долгожданной наготы,Взлелеянной небесными сынами.

Вселенная – любимый теплый кров.И ночь давно с ее детьми на «ты»,Окутана сиянием и снами.

***Прощай, восемьдесят восьмой!Приехал к родным домой,Пришел по одной из троп.Избушка бела, как сугроб,А в ней на столе – черный гроб,На лавке – такой же гроб.Землю и здесь трясло?Не армянское ведь село.Мирный атом тут воевал,Стариков убил наповал.До смерти не отрыдать.Прощайте, отец и мать!

Чернобыльский венок

Имя сей звезде полынь; и третья часть вод