Крыса - Лариса Цыпленкова

не зайца сырого грызть, а хле-е-ебушка. За всё это роскошество да за комнату на три дня отдала две серебряных чешуйки.

Отоспалась и отъелась я тогда знатно, а уже на второй день в общую гостевую-то и вышла. Устроилась в уголке за шатким столиком с кружкой кваса и сушеными рыбками-выбличками — мелкими, но икряными — да и слушала потихоньку, о чём болтают проезжие, кто остановился пообедать, еды в дорогу прикупить, лошадку перековать или ещё зачем. Говорили о разном, но всё больше о ценах на зерно и овощи, о погоде, о дорогах… И ничего бы я полезного не услышала, если бы не она. Магичка. Вошла она так, что мало не показалось. Сначала в открытое окно влетела ругань, от которой хозяин за стойкой аж тряпку уронил и заслушался. Мало того, что голос был молодой и женский: медовый, с хрипотцой, таким бы песни величальные выпевать, — так слова и обороты женщина использовала непотребные до одури. Я такого прежде не слыхивала, да и после — только от боевиков из Зертанской академии.

Женщина требовала, чтоб ей мерина подковали — и «уже вчера», а я подумала, что влетит ей за сквернословие от хозяина постоялого двора, раз уж муж не озаботился воспитать нахалку. И тут дверь распахнулась на полную, аж об стену хлопнула! А дверь, я вам скажу, мастер знатную сладил, толщиной с руку, да ещё и железом оковал. И то понятно: зимой и волки, и медведи могут заглянуть, не говоря уж о лихих людях, кои и зимой, и летом пошаливают. И вошла… нет, не деревенская бабища поперёд плюгавенького супруга, не воительница поперёк себя шире, с топором в руках. В общую залу вплыла тонкая, хрупкая девица в мужских штанах, рубахе и свободной жилетке со множеством кармашков. Высокие кожаные сапоги до середины бедра затянуты множеством ремешков с серебряными пряжками, так что бесстыдно подчёркивают длинные стройные ноги. Плащ на сгибе левого локтя, остриженные до плеч белые волосы, схваченные плетёным ремешком с блестящими камушками — и резная деревянная палочка в тонких пальцах правой руки. Два хмурых воина, вошедших следом, выглядели опасными и злобными. Обвели мрачными взорами посетителей, и те отвели взгляды, уткнулись кто в кружку, кто в окно, словно за окном что интересное показывали: цирк с уродами или даже театр бродячий.

Но хозяин — это я как-то сразу поняла — не их испугался, а девицу. Тряпку с пола подхватил зачем-то и навстречу гостье кинулся, кланяясь часто и нервно.

— Ваше магичество, честь-то какая! Милости просим! Чего изволите?

— Не суетись, хозяин, — поморщилась девица. — Охране моей пожрать дай, что скажут, а мне кваса холодненького для начала, а потом сбитня медового. Ещё сладкого чего, если есть.

— Есть, как не быть, мед есть липовый, этого года, лепёшки сладкие фруктовые, бараночки с узюмом, свеженькие!

— О! А изюм без баранок есть?

— Есть, госпожа маг, да и фрукты сушёные есть, и малина лесная.

— Ладно. Тащи изюм, малину, мед, да творог — найдётся? Ещё миску мяса сырого или куриную грудку пополам с требухой мелко нарежь и лепёшек своих давай.

— Один момент, госпожа маг!

Мужик исчез мгновенно, а из открытой двери на поварню послышались его вопли: требовал квасу и еды для её магичества. Девушка же оглядела зал, поморщилась, а потом на лице её вспыхнул интерес, и она направилась прямиком ко мне, хотя свободных мест и так хватало. А я ведь нарочно забралась в угол возле поварни, чтоб меня не было видно! Подошла нахалка, плюхнулась за столик и лишь после этого небрежно бросила:

— Можно?

Я кивнула и попыталась было подняться, Дагна с ними, с квасом и рыбкой.

— Сиди! — рыкнула магичка и, подкрепляя приказ, хлопнула палочкой по левой ладони. Видать, колдовская палочка-то. — Откуда такая прелестная девочка в такой глуши? И куда путь держишь?

Охранники уже устроились за соседним столом и то и дело посматривали на гостей. Двое особо нервных проезжих уже спешили рассчитаться с разносчицей; думаю, очень скоро зала опустеет. Хозяин спешил к нашему столику с кружкой холодного кваса и чайником сбитня, а за ним — девушка с широким деревянным подносом, на котором вокруг стопки золотистых жареных лепёшек красовались миски и мисочки, чашки и плошечки. Откуда ни возьмись — из брошенной на соседний табурет куртки, что ли? — на стол скользнуло гибкое бурое тельце. Мелькнуло белое горло, и зверёк с предупреждающим рыком кинулся к миске со свежим мясом. Ласка, фамильяр магички.

— Сирота я, ваше магичество, — прошелестела я, дождавшись, когда мы остались вдвоём с девушкой, без лишних ушей. — Бабка умерла, так я в город решила перебраться.

— В город? — магичка вскинула бровь, а после резким быстрым движением сняла с моей рубахи серый волос. Волчий. — Вот не думала, что такая, как ты, в город соберётся.

— Была бы родня, может, и не стала бы. Так-то я травница, только… Одинокую девушку всяк обидеть норовит, ваше магичество.

— Голову подними и в глаза гляди, девушка, — велела магичка и отхлебнула квасу. — Обращаться ко мне надо магистр Берзэ, а бояться не надо. Тебя-то как звать?

— Мей. Просто Мей, бабку Маргой звали, — я осторожно подняла взгляд. Тёмные глаза магички смотрели жёстко и холодно.

— Так куда ты идёшь, просто Мей?

— Не знаю, магистр Берзэ, — честно ответила я. То ли она меня за оборотня приняла, то ли узнала метаморфа — без разницы, дипломированной магичке я на один зуб. — Пошла бы в академию на лекаря учиться, да денег нет и знаний маловато. Придётся искать место помощницы лекаря или травницы.

— Та-а-ак, — с каким-то хищным азартом протянула девица и в несколько глотков прикончила квас. Да точно ли девица? Ни единой морщинки на нежной коже, но разве магички не умеют молодость сохранять? А волосы — разве белые? Серебряные же, седые! Взгляд не девичий, а словно даже старухи, но отнюдь не из тех благообразных, что у храма нищим еду раздают. — А вот что я предложу тебе, девонька. Есть у меня домик в Зертане, там поблизости как раз знаменитая АМИ и располагается. Академия Магических Искусств. В этом году ты точно поступить не сможешь, а вот через год-другой, если изволишь потрудиться — запросто. Я в доме бываю редко, два-три раза в год, так что мне ты не помешаешь, я тебе тоже.