Страстная ночь в зоопарке - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В здании аэропорта Бургштайна, где работало много магазинов, я в первом же увидела свои несусветно дорогие туфли «Моу-моу» по цене… пятьдесят евро. Сначала я решила, что в бутике представлены подделки, ну знаете, всякие там фальшивые «фирменные» изделия из кожзаменителя, но пригляделась внимательно и чуть не скончалась от ярости.
Спустя пару дней пребывания в Бургштайне я приняла историческое решение: более не куплю в Москве ни одной тряпки! Теперь два раза в год буду летать в Европу и там во время сезона скидок пополнять свой гардероб. Даже при условии покупки билетов и проживания в гостинице получится во много раз дешевле. Жаль, что нельзя запастись продуктами!
Я отошла от шкафчика с фигурками и села в кресло. Пока Раиса угощает своего избалованного муженька чайком, расскажу об издательстве и странном городе Бургштайн.
Название «Роб» расшифровывается просто: Роберт, Ольга, Борис. Это аббревиатура из первых букв имен владельцев. Все они эмигранты, когда-то жили в Москве, поэтому никакого языкового барьера между нами нет.
В 70-х годах прошлого века журналист Роберт Волков остался за границей во время командировки в Испанию. Официально эмигрировать из России в те времена было невозможно, но кое-кому из творческой интеллигенции удавалось сбежать, как говорили, «на Запад». Волков наивно полагал, что, очутившись в Европе, сразу получит гору денег и славу. Как многие литераторы, Роберт считал себя талантливее Льва Толстого, Федора Достоевского и всех членов Союза писателей СССР, вместе взятых. В Москве он просиживал стул в Агентстве печати Новости, так называемом АПН, смог выбить командировку в Мадрид и незамедлительно воспользовался случаем для бегства.
Первые несколько месяцев Роберт упивался рухнувшей ему на голову известностью. К беглецу косяком шли репортеры, и никому не известный журналист из Москвы ощутил себя звездой. Он щедро раздавал интервью, клеймил Советскую власть и был представлен прессой как принципиальный диссидент, борец за права человека. Отчасти это было правдой. Роберт порой позволял себе смелые высказывания, и кое-кто в Москве считал его инакомыслящим. Парень окончил журфак МГУ, удачно попал на работу в АПН, прикрываясь служебной необходимостью, мог читать заграничную прессу, а потом говорить об отсутствии свободы в Советском Союзе. Правда, в основном он разглагольствовал у себя на кухне в компании приятелей. Волков не разворачивал на Красной площади транспарант с надписью «Спасем евреев в СССР», лишь критиковал советский порядок в узком кругу. Но все равно его считали диссидентом. Никто не знал, что Роберту очень хотелось иметь хороший магнитофон, вкусную еду, машину. Именно за материальными благами молодой мужчина и рванул на Запад. Таких эмигрантов называли «колбасными», их не особенно уважали ни в Москве, ни за кордоном, поэтому Роберт старательно скрывал от всех мечты о сытой прекрасной жизни. Оставалось лишь удивляться, почему его не выгнали с работы за длинный язык да еще выпустили в командировку. Но все в жизни бывает! Попросив политического убежища, Волков мгновенно оброс приятелями, завоевав славу непримиримого борца с коммунистическим режимом. Странно, что он как профессиональный репортер упустил из вида простой факт: любая новость – скоропортящийся продукт. Хочешь быть на гребне внимания, постоянно подогревай интерес к себе.
Спустя короткий срок пресса перестала ломиться к дверь к Волкову, появились новые ньюсмейкеры. Организация помощи эмигрантам выдала Роберту талоны на питание, небольшую сумму денег, помогла с оформлением вида на жительство и нашла работу в пекарне.
Волков с возмущением отверг предложение стать пекарем.
– Я писатель! – заявил он. – Работаю над книгой.
Сотрудники организации помощи эмигрантам умыли руки. Роберт сел за письменный стол и написал небольшую повесть о любви.
В предвкушении гонорара журналист порулил сначала в одно крупное издательство, потом в другое, чуть меньше, третье, средней руки, четвертое, совсем небольшое. Ему везде вежливо говорили:
– Простите, но вы пишете на русском языке.
– Так переведите! – требовал Роберт. – Вы держите в руках будущий бестселлер, его захочет купить каждый житель Европы.
Но издатели лишь учтиво улыбались и отказывались от чести выпустить опус Волкова. Материальная помощь скоро закончилась, работу Роберт, коряво изъяснявшийся на московском английском, найти не мог, из отдельной квартиры пришлось выметаться и переселяться в некое подобие местного барака, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная», затем пришлось выискивать на помойке у супермаркетов выкинутые администрацией по истечении срока годности продукты. Тут только Волков сообразил, что в России ему было не так уж и плохо: своя двушка, оставшаяся от покойных родителей, постоянная работа, друзья, связи. И повесть о любви в СССР напечатали бы. Ну какого черта он подался в Европу?
Вот только назад дороги не было. Роберт почти умирал с голоду, и тут судьба подбросила ему шанс, столкнув с балериной Ольгой, которая тоже сбежала из Москвы, мечтая о карьере примы в Парижской опере.
Несмотря на то что Оле не удалось исполнить партию Одетты или Жизели, она неплохо устроилась. Девушка плясала в одном из парижских варьете, хорошо зарабатывала, имела уютную квартирку в квартале Сен-Жермен на улице Одеон и баловала себя отдыхом на море. Оля приехала на неделю в Испанию с желанием походить по музеям, совершенно случайно столкнулась около кафе с Робертом и мгновенно влюбилась в него.
Русские женщины самоотверженны, трудолюбивы и обожают помогать несчастным. В Париж Оленька вернулась вместе с женихом. Она поселила Роберта у себя, дернула за все ниточки, нашла ему работу на радио, вещавшем на СССР, отмыла, накормила, одела и в конце концов стала его законной женой.
Вскоре после свадьбы Оля сказала супругу:
– Ну его, этот Париж! Здесь выбиться не получится. Сколько я еще в перьях пропляшу? Как будем жить, когда меня из кабаре турнут?
– Я непременно прославлюсь как писатель, – пообещал Роберт.
– Конечно, дорогой, – поспешила согласиться умная Оленька, отлично понимавшая, что нельзя обрезать мужу крылья, честно сказав: «Ты здесь со своими сказками никому не нужен».
Нет, Оля поступила иначе. Она нежно обняла Роба и защебетала:
– В Париже очень дорого жить, счета за электричество просто убивают. Вместо того чтобы работать над книгой, ты вещаешь на радио. Горько мне смотреть на то, как гибнет твой талант. Давай уедем в Бургштайн.
– Куда? – не понял Роберт и услышал пространный рассказ.
В маленьком городке Бургштайн тихо живет в собственном доме сводный брат Оли Борис. У них общая мать, но разные отцы. Несмотря на это, брат и сестра дружны, они вместе сбежали из СССР. Вот только амбициозная Оля кинулась покорять Париж, а скромный Боря осел в провинциальном Бургштайне, у него там дом и работа. Борис стрижет собак.
– Здорово, – протянул Роберт, – почему ты мне раньше о нем не говорила?
Олечка изумилась:
– Милый, я тебе рассказывала! Альбом с фото демонстрировала! Вот же он, на этажерке.
Роберт смутился. Оленька сразу влюбилась в Волкова, а тот связал свою судьбу с танцовщицей, не испытывая сильной страсти. Роберт боялся умереть от голода на какой-нибудь испанской помойке и уцепился за шанс выбраться из грязи. Наивная, восторженная молодая жена с радостью рассказывала супругу про свою семью. Роберт делал вид, что увлечен беседой, а меж тем думал о своем, равнодушно скользя взглядом по снимкам, которые обожала при любом удобном и неудобном случае демонстрировать жена.
– Неужели ты забыл? – скуксилась Ольга. – Как же так? Я часто вспоминала Борю!
Волков опомнился, нежно обнял жену и сказал:
– Конечно, нет, я глупо пошутил. Но, прости, я не хочу похоронить себя в глухой провинции. Лучше уж голодать в Париже, чем доить козу в деревне.
Глава 2
Ольга всплеснула руками и объяснила, что Бургштайн расположен в центре Европы, до крупных городов из него недолго добираться на поезде. Местная аристократия хочет привлечь в него инвесторов, поэтому все будут рады, если Роберт, Оля и Борис откроют там собственное издательство. Борис уже провел разведку. Он давно живет в Бургштайне, хорошо знаком с элитой, мэром, его женой, главврачом больницы, владельцем банка, имеет репутацию безукоризненно честного человека. В Париже пробиться невозможно, а в Бургштайне дорога открыта.
– Издательство? – недоверчиво протянул Роберт. – Но ведь книги надо печатать! Нам придется искать типографию.
Оленька кивнула:
– Боря все устроил. В Бургштайне четыре газеты, три вполне тиражные, одна дохлая, ею владеет Макс Штрих, который собрался переехать к дочери в Америку. Максу девяносто лет, он недорого продаст нам здание редакции и печатающий комплекс. Брат уже договорился со Штихом. Правда, оборудование у него допотопное, но мы раскрутимся и приобретем современное.