Злодейка должна умереть - Анастасия Коновалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В большой столовой, за дубовым столом уже сидела семья этого тела. Во главе стола граф с острой бородкой, проседью в волосах и тонким станом, по правую руку от него пышнотелая графиня с сладкой улыбкой и родинкой под левой ключицей. С левой стороны на нее посматривал старший сын и главный наследник, такой же пышнотелый, как графиня и непослушными волосами, как у нее. Младшая дочь сидела рядом с графиней в розовым платье, усыпанном кружевами и драгоценными камнями, с двумя кокетливыми хвостиками и широкой улыбкой.
− Прошу простить за опоздание.
Эва села рядом со старшим сыном, как второй по старшинству ребенок. В столовой сразу стало оживленно. Слуги бесшумно ходили и выставляли на стол еду, отходя к стенам или уходя вовсе. Светло и уютно. Поместье графа Питтерс хоть и выглядело внушительно снаружи, то внутри казалось светлым, с хорошо подобранной мебелью, аккуратными вазами и картинами, цветами, которые графиня выращивала на заднем дворе. Эве даже нравилось здесь.
За столом обычно они не разговаривали. Спокойно ели кашу и лишь когда подавали ароматный чай со сладостями, начинали тихо обсуждать дела. Эва в разговоре не участвовала, слушала, как граф с графиней обсуждали последние новости и предстоящие приемы. Граф отдавал распоряжения, говорил старшему сыну, что стоило посмотреть, в то время как младшая дочь улыбалась широко и обсуждала с графиней прошедшее чаепитие.
К ее молчаливости уже привыкли. Поначалу они воспринимали это болезненно, графиня часто плакала, а граф поджимал губы и приглашал докторов. Потом, когда Эва вернулась из восточного поместья, где поправляла здоровье и привыкала к новой реальности, они пытались, делали вид, будто ничего не произошло. Спустя почти год они успокоились. Наверное, на это повлияли слова придворного врача, который сказал, что Эва до сих пор не оправилась от лихорадки.
Не сказала бы, что была согласна со врачом, но все равно была ему благодарна. Граф с графиней немного успокоились и стали искать утешение в младшей дочери. Остались лишь тоскливые взгляды, надежда, что все станет как раньше, и слова, от которых Эве становилось тошно.
− … леди Питтерс. Эванжелина, не хотела бы ты поехать с нами? Вы с леди Питтерс раньше хорошо общались, − ласково сказала графиня, смотря на нее с неприкрытой надеждой. Эва едва не скривилась.
Она проглотила кусочек клубничного торта и запила его чаем. Посмотрела на руки с тонкими запястьями и непривычно длинными пальцами. Сжала невольно вилку в руке. В одном графиня была не права. Это хозяйка тела хорошо общалась с леди Питтерс. Хозяйка тела любила графа с графиней. Она, а не Эва, которая украла чужое место. Которая лишилась всего, даже права отзываться на собственное имя, отказавшись от него.
− Я… Не уверена, что хочу.
Эва уверена, что совсем не хотела посещать никакие чаепития и приемы. Со своего появления здесь она ни разу не выходила в свет, из-за чего граф с графиней волновались. Наверное, ее репутация в глазах аристократии падала. Эву это не волновало, графиня же говорила, что Эванжелина еще больна.
Графиня поджала губы, но тут же улыбнулась сладко. Нужно отдать им должное, они никогда не обвиняли ни в чем Эву. Однако она понимала, что это происходило из-за их ложных убеждений. Они все еще надеялись, что Эва не оправилась от тяжелой болезни, поэтому мало говорила, не улыбалась, забыла о манерах и некоторых моментах в жизни. Верили, что воспоминания вернуться, она оттает и вновь станет их Эванжелиной.
Они не знали, что их Эванжелины больше не было.
После завтрака, Эва пошла на урок танцев. Раньше она ненавидела танцевать, считала себя деревянной и по клубам не ходила. Первый урок давался ей тяжело, как и два последующих, но учитель списывал это на последствия болезни. Потом стало чуть легче, сказывалось еще и то, что у тела тоже была память. Эванжелина истинная дочь аристократов, поэтому хорошо танцевала, выживала и рисовала. Если механические навыки возвращались и теперь у Эвы не было трудностей в танцах и вышивке, то знания приходилось получать заново.
История, этикет, знания об аристократах — все это она учила до сих пор. Граф нанял неболтливых, компетентных преподавателей, которые два раза в неделю приходили и давали ей знания. Эва не выходила из библиотеки, плакала в комнате от усталости, бесилась, пока этого никто не видел. К сожалению, это реальность, в которой ей приходилось жить.
Чтобы выжить, Эве требовались знания о мире и правилах, по которым нужно играть. Конечно, она могла бы сбежать, но что ее там ждало? Граф с графиней любили свою дочь, поэтому выделяли ей карманные деньги и потакали желаниям.
После урока танцев был этикет, а потом свободное время, которое Эва провела в библиотеке. Потом был спокойный обед, после которого графиня отправилась с младшей дочерью в ее комнату. Эва же пошла в малую гостиную, где уже ждала Лукреция.
Портниха пришла в точно назначенное время вместе с графиней. Не первый раз, когда граф с графиней приглашали портных в поместье, поэтому Эва представляла, что будет дальше. Она ненавидела такие моменты, потому что становилась шарнирной куклой. Ей поднимали и опускали руки, измеряли, прикладывали ткани, предлагали разные капли и кружева. Эва уставала, раздражалась, в то время как графиня с радостью перебирала ткани, обсуждала фасоны. Их пыл немного уменьшился, когда к обсуждению подключилась Эва и сразу отбросила многие варианты.
Вновь утро, разочарование от того, что она смотрела на тонкий балдахин, а не потолок с криво приклеенными звездами. Новое платье, потому что ходить в одном и том же платье — моветон. Эва этого не понимала, но не противилась и позволяла одевать себя, тыкала пальцем в неброские украшения и сжимала зубы, когда волосы заплетали. Потом завтрак, где граф с графиней смотрят с надеждой.
− Дорогая, скоро твой дебют. Думаю, лучше будет сделать это на балу герцогини Шервуд, − с предвкушением сказала графиня. Несмотря на свои формы и возраст, она очень любила светские мероприятия и часто
