Притворись, что не видишь ее - Мэри Кларк

«Мы с тобой, Лейс, похожи; что ты, что я — пройдохи мегаполисные. Мать твоя давно мечтает уехать из города. Но терпит, потому что знает — без города я умру».

Лейси унаследовала и любовь Джека к Нью-Йорку, и его ирландскую внешность: светлую кожу, зеленые глаза и темные, почти черные волосы. Сестре же ее, Кит, достались английские черты матери: ярко-синие глаза и волосы цвета озимой пшеницы.

Джек Фаррелл был музыкантом и работал в театре, но порой играл в клубах, иногда участвовал в концертах. С детства Лейси знала наизусть все бродвейские мюзиклы и распевала их вместе с отцом. Лейси только окончила колледж, как отец умер. Эта смерть стала для нее таким ударом, что, казалось, оправиться от него она не сможет никогда. Рядом с театром ей все время казалось, что из его дверей вот-вот вынырнет отец. После похорон мать грустно вздохнула: «Как отец и говорил, в городе я не останусь». И бывшая медсестра купила квартиру в кондоминиуме в Нью-Джерси. Поближе к сестре Лейси Кит и ее семье. После переезда она устроилась на работу в местную больницу.

Окончив колледж, Лейси нашла себе маленькую квартирку на Ист-Энд-авеню и работу в агентстве по продаже недвижимости «Паркер и Паркер».

Мурлыча какой-то мотивчик, сейчас она достала папку с данными на Восточную 70-ю улицу и стала читать. «На втором этаже двухэтажную тогда я продала, — вспоминала Лейси. — Просторные комнаты. Высокие потолки. Кухню, правда, следовало переделать. Так-с. Теперь нужно найти что-нибудь о квартире миссис Уоринг».

Лейси нравилось готовить квартиры к продаже. Она уже заметила, что знакомство с управляющими домов, в которых компания «Паркер и Паркер» покупает и продает квартиры, может оказаться невероятно полезным. Повезло, что она знает Тима Пауэрса, управляющего дома № 3 на Восточной 70-й. Она позвонила ему, терпеливо выслушала двадцатиминутный отчет о том, как прошло лето, — Тим всегда был болтлив — и в конце концов перевела разговор на тему квартиры Уоринг.

По словам Тима, Изабель Уоринг — это мать Эмили Ланди, молоденькой певицы и актрисы, которая только начала свою театральную карьеру. Эмили Ланди, дочь именитого владельца ресторана Джима Ланди, скончалась прошлой зимой. Ее машина разбилась, когда Эмили возвращалась из Вермонта, где провела выходные, катаясь на лыжах. Квартира принадлежала самой Эмили, и, видимо, Изабель теперь решила ее продать.

— Миссис Уоринг все никак не поверит, что смерть Эмили — всего лишь несчастный случай, — сказал Тим.

Повесив трубку, Лейси вспомнила, что в прошлом году видела Эмили в одном удачном бродвейском мюзикле. Точнее, только ее там и помнила. В ней было все, подумала Лейси: красота, талант и восхитительное сопрано. «Десять баллов», — сказал бы отец. Неудивительно, что матери Эмили не верится.

Лейси поежилась, встала и отключила кондиционер.

Во вторник утром Изабель Уоринг окинула квартиру дочери взглядом агента. Все-таки хорошо, что она сохранила карточку Лейси Фаррелл. Джимми, ее бывший муж и отец Эмили, захотел продать квартиру и, говоря по совести, времени дал предостаточно.

Лейси Фаррелл понравилась ей сразу, еще тогда, в лифте, — такая же молодая, как Эмили, и немного похожа на нее.

Ну, не то чтобы Лейси походила на Эмили. У Эмили волосы короткие, вьющиеся, каштановые с золотом и карие глаза. Эмили была невысокого роста, всего пять футов, с нежной кожей и точеной фигурой. Сама себя она называла комнатным гномом. А Лейси — высокая, худенькая, с зелеными глазами, и волосы у нее темнее, к тому же длинные и прямые, спускаются прямо на плечи. Но что-то в ее улыбке, в ее манерах неуловимо напоминало Эмили.

Изабель оглянулась. Ясно, что мало кому нужна березовая отделка и пестрая мраморная плитка, которой выложен холл, а Эмили так любила... ну это все заменить легко. В кухне и ванной недавно делали ремонт, покупателям должно понравиться.

Целый месяц она ездила из Кливленда в Нью-Йорк, проверила все пять огромных стенных шкафов в квартире, все выдвижные ящики, снова и снова встречалась с друзьями Эмили — пыталась что-нибудь разузнать. Но в конце концов поняла — нужно смириться, прекратить бессмысленные поиски и жить дальше своей жизнью.

Но в несчастный случай она не верила по-прежнему. Она знала, что в снежную бурю Эмили ни за что бы не выехала из Стоу домой, а поздней ночью и подавно. Медэксперт ничего подозрительного не обнаружил. Джимми тоже принял версию несчастного случая, иначе в поисках ответов он бы весь Манхэттен разорвал на тысячу маленьких Манхэттенов.

За одним из нечастых обедов он снова попытался убедить Изабель бросить поиски. По его версии, той ночью Эмили услышала метеосводку: предсказали сильный снегопад — и решила поехать домой, чтобы на следующий день вовремя попасть на репетицию. Джимми просто отказывался видеть в ее смерти что-то подозрительное и зловещее.

Изабель же смириться не могла. Незадолго до смерти Эмили Изабель говорила с ней по телефону.

— Джимми, Эмили явно была не в себе. Ее что-то тревожило. Клянусь, я слышала по ее голосу.

После обеда Джимми не выдержал и вспыхнул:

— Изабель, прекрати! Сколько можно! И так тяжело, еще ты... ноешь и ноешь, пережевываешь по сто раз, всех ее друзей уже наизнанку вывернула, тоже мне детектив. Умоляю, оставь нашу дочь в покое, пусть лежит с миром.

Изабель покачала головой, припомнив эти его слова. Джимми Ланди любил Эмили больше всех на свете, души в ней не чаял. Еще любил власть, у него была, страсть повелевать и командовать, горько подумала она, отчего и брак их развалился. Его знаменитый ресторан, его капиталовложения, теперь еще его гостиница и казино в Атлантик-Сити. «В его мире для меня никогда не было места», — подумала Изабель. Найди он тогда партнера вроде Стива Абботта, может, и брак бы сохранился. Она перестала бродить по комнатам, остановилась у окна и выглянула на Пятую авеню.

В сентябре Нью-Йорк особенно прекрасен, подумала она, провожая взглядом бегунов на тропинке Центрального парка, нянюшек с детскими колясками, рассматривая стариков, пригревшихся на солнце. «Когда-то я так же по парку возила коляску с Эмили, — вспоминала она. — Десять лет пыталась забеременеть, перенесла три выкидыша, потом наконец-то родилась она. Эмили была удивительным ребенком. На улице прохожие то и дело останавливались полюбоваться на нее. Ей безумно нравилось сидеть в коляске и улыбаться этим любителям „гули-гули“. Умная, наблюдательная, талантливая. И слишком доверчивая...»

Эмили, милая, что заставило тебя позабыть о собственных страхах? Снова и снова Изабель билась над вопросами, которые после гибели дочери не давали ей покоя. Ты же с самого детства — с тех пор как на твоих глазах с трассы сорвался и разбился автомобиль, — с ранних лет до смерти боялась обледенелых дорог. Даже мечтала в Калифорнию уехать, прочь от зимних ненастий. Почему ты вдруг в два часа ночи села за руль и помчалась по горной дороге? Тебе ведь было всего двадцать четыре, жизнь только начиналась. Что могло произойти той ночью? Что заставило тебя сесть за руль? Или, может, кто?

Бессмысленному терзанию положил конец звонок домофона. Швейцар сообщил о приходе мисс Фаррелл, которой на десять часов была назначена встреча.

Бурное и энергичное приветствие Изабель стало для Лейси неожиданностью.

— Боже мой, да вы еще моложе, чем я думала, — с порога сказала Изабель. — И сколько же вам лет? Тридцать? На следующей неделе моей девочке исполнилось бы двадцать пять... Она жила в этой квартире. Собственно, и владелицей она была. Отец ей купил. Страшно, как все с ног на голову перевернулось, не находите? По законам природы сначала должна была умереть я, и тогда Эмили разбирала бы мои вещи.

— У меня самой двое племянников и племянница, — сказала ей Лейси. — Не дай бог что с ними случится — не пережила бы точно. Так что я вас понимаю.

Наметанным взглядом Лейси окинула квартиру и записала размеры комнат в блокнот. На первом уровне — прихожая, просторная гостиная и не менее просторная столовая, маленькая библиотека, кухня и ванная. На второй уровень квартиры вела винтовая лестница. Наверху апартаменты хозяйки: гостиная, гардеробная, спальня и ванная.

— Для молоденькой девушки квартира очень большая, — рассказывала Изабель, — это подарок отца. Он весь мир готов был к ее ногам сложить. Но это ее не испортило. В Нью-Йорк приехала после окончания колледжа и хотела снять маленькую квартиру в Вест-Сайде, но отец вмешался. Захотел, чтобы дочка жила в доме со швейцаром. Думал, так безопаснее. Теперь вот попросил меня продать квартиру и деньги себе оставить. Говорит, она бы тебе деньги отдала. Говорит, хватит мучить себя, пора вернуться к нормальной жизни. На самом деле смириться с потерей трудно... Я честно пытаюсь, но не получается... — Глаза ее наполнились слезами.