Библиологический словарь - протоиерей Александр Мень

Память К. Александрийского Правосл. Церковь празднует 18 января.

В своих толкованиях на ВЗ К. придерживался неск. методов, соединяя *аллегорический метод и прообразовательный с историческим. Так, в кн. «О поклонении в духе и истине» он доказывал, что Моисеев *Закон не отменен, но с пришествием Христа требует совершенно иного, духовного переосмысления. Церк. экзегет, учил К., должен «во всех книгах Моисея» отыскивать прообразования, касающиеся тайны Христа. При этом ему следует учитывать, что прообраз не есть точное отображение грядущего. «Когда излагается, — пишет К., — образная речь, духовные созерцания, имеющие высший духовно–созерцательный и таинственный смысл, и при этом предлагается и берется какое–либо лицо в прообраз Христа, тогда человеку мудрому и сведущему необходимо определить, с одной стороны, что здесь имеет значение для предположенной цели, и, с другой стороны, что полезно и необходимо и более всего послужит для назидания слушателей» (Толк. на Иону). Другими словами, иносказания Библии должны толковаться также и в нравственно–назидательном смысле. В коммент. на Малых пророков К. уделяет немало места историч. условиям написания каждой книги и их лит. особенностям. «Пророческое слово, — пишет он, — приличествовало и вполне соответствовало событиям и обстоятельствам известного времени». Нередко К. обращается к евр. тексту для пояснений и уточнений. Он подчеркивает стилистич. неоднородность пророческих писаний, связывая ее не с условиями составления книг, а с зависимостью пророков от высшего вдохновения. «Обыкновенно, — замечает К., — все пророки очень быстро переменяют свои речи по внушению Святого Духа, так что от истории или чувственных, как бы перед глазами находящихся и совершающихся явлений, быстро возносятся к внутреннему, духовному и, наоборот, снова возвращаются… к чувственным явлениям» (Толк. на Ос).

Предпринимал толкователь и своего рода историко–географич. реконструкции. Примером их может служить вступление к экзегезе Кн. Амоса.

«Амос был пастухом коз и воспитывался в пастушеских обычаях и законах. Он проводил жизнь в пустыне, находящейся к югу от страны Иудейской, доходящей до пределов моря Индийского и простирающейся до земли Персидской. Здесь пасут свои стада бесчисленные племена варваров; она представляет весьма много удобств для пропитания стад овец, ибо она обильна водою, обширна и покрыта разными травами. Амос был пастухом из Фекои, селения, находившегося при самых пределах пустыни. Он был муж добродетельный и усердный исполнитель всякого добра и скоро получил духа пророческого и стал пророчествовать не в Иерусалиме, но на самых пастбищах, вначале имея попечение о своем народе и благе его. Потом он дошел до самого Вефиля, ибо Фекоя принадлежала не к Иерусалиму, но к царству Ефремову».

В этом прологе мы находим не пересказ того, что непосредственно сообщает Кн. Амоса, а набросок целостной картины, к–рая складывается из различ. элементов, почерпнутых К. из ВЗ и косвенных свидетельств.

Новозав. толкования К. также не страдают крайностями аллегоризма. В них автор стремится уяснить прямое значение сказанного, причем делает акцент на его нравственном приложении. И по самой лит. форме эти комментарии (особенно к Лк) в большей степени являются гомилиями, нежели толкованиями в узком смысле.

В период борьбы с Несторием К. обращался к темам преимущ. полемико–догматическим. Однако одна из поздних его работ, «Против Юлиана» («Contra Julianum»), содержит обширный библ. материал. Эта работа есть апология христианства: в ней учение Слова Божьего о творении и начале мира противопоставлено языч. мифам, проповедь пророков — взглядам языч. философов, лица Свящ. Писания — героям языч. книг. К. утверждает в этом труде, что Христос есть средоточие обоих Заветов. В книге затронут и ряд сложных экзегетич. вопросов, в частн. вопрос о согласовании евангельских рассказов о Воскресении.

 M i g n e. PG, t..68–77; в рус. пер.: Творения, т.1–15, М., 1880–1912.

 *К а р т а ш е в А.В., Вселенские Соборы, Париж, 1963; Краткое сведение о св.К., архиеп. Александрийском, ХЧ, 1840, ч.II; Л я щ е н к о

Т. (еп.Тихон), Святитель К., архиеп. Александрийский. Его жизнь и деятельность, К., 1913; М и р о л ю б о в А., Проповеди св.К. Александрийского, К., 1889; НЭС, т.21; ПБЭ, т.10, с.246–79; *П о р ф и р и й (Успенский), Св.К., архиеп.Александрийский, ПТО, 1854, т.XIII; NCE, v.4, p.571–76 (там же приведена иностр. библиогр.); «Connaissance des P–res de l’Eglise», 1985, № 18; см. ст. Святоотеческая экзегеза.

КИРИЛЛ и МЕФОДИЙ

св. равноап., просветители славян, создатели слав. азбуки, переводчики Писания на слав. язык.

Кирилл (в миру Константин) и Мефодий родились в г.Солуни (Фессалоники) в семье военачальника (друнгария) Льва. Мефодий с 833 состоял на военной службе при дворе имп.Феофила, а в 835–45 был правителем (архонтом) одной из слав. областей. Затем Мефодий удалился в Вифинский м–рь на Олимпе (М. Азия). Кирилл, отличавшийся с детства выдающимися дарованиями, в 40–х гг. учился в Константинополе в императорской Магнаурской школе, где его наставниками были Лев Математик, глава столичного ун–та, и будущий патр.*Фотий. Вероятно, в этот период сфера науч. интересов К. приобрела ярко выраженную филологич. направленность, вообще характерную для всего фотиевского кружка. Полагают, что «именно под руководством Фотия Константин сделал первые шаги на пути к превращению в крупнейшего ученого–филолога своего времени» (Б.Н.Флоря). После окончания Магнаурской школы Кирилл принял иерейский сан и был назначен библиотекарем при соборе св. Софии. Вскоре, однако, из–за разногласий с патр.Игнатием он покинул Константинополь и уединился в одном из м–рей на берегу Босфора. Полгода спустя он вернулся и занял место преподавателя философии в воспитавшей его школе. С тех пор, вероятно, его стали называть Кириллом–Философом.

Ок. 855 Кирилл принял участие в дипломатич. миссии к арабам, а в 860–61 оба брата входили в состав хазарской миссии. Во время путешествия, в Херсонесе, они обнаружили Евангелие и Псалтирь,

«написанные русскими письменами» (Житие св.Кирилла, VIII). Это сообщение древнего жития трактуется различно. Одни исследователи считают, что речь идет действительно о древней, докирилловой письменности Руси, другие полагают, что агиограф имел в виду готский перевод *Ульфилы, большинство же думает, что слово «русские» следует читать как «сурские», т. е. сирийские. В Хазарии Кирилл вел богосл. диспуты с иноверцами, в т. ч. с иудеями. Эти диспуты были записаны и нашли отражение в житии святого. Они дают представление о библ. *герменевтике Кирилла. Напр., он указывал не только на преемственность между двумя Заветами, но и на последовательные этапы *Завета и *Откровения в рамках ВЗ. Авраам, говорил он, соблюдал обряд обрезания, хотя оно не было заповедано Ною, в то же время он не мог исполнять законы Моисея, ибо их еще не существовало. Точно так же христиане приняли новый Завет Божий, и прежнее для них миновало (Житие св.Кирилла, 10).

После возвращения из Хазарии осенью 861 Мефодий был поставлен игуменом м–ря Полихрон, а Кирилл продолжил свои научно–богосл. занятия при константинопольской церкви Двенадцати Апостолов. Через два года, по просьбе моравского князя Ростислава, братья были направлены для научения народа «правой христианской вере» в Великую Моравию. Евангелие там было уже проповедано, но глубоко не укоренилось из–за отсутствия религ. просвещения. Готовясь к этой миссии, братья создали азбуку для славян. Вопрос о том, была ли это глаголица или кириллица, долгое время обсуждался историками и филологами. Итогом дискуссии явился вывод о приоритете глаголицы, созданной на основе греч. минускульного письма (буква Ш была создана на основе евр. буквы шин). Лишь позднее, к кон.9 в., глаголица во многих южнослав. землях была заменена кириллицей (см. ст.: Минускулы; Церк. — слав. издания Библии).

Используя новоизобретенный алфавит, К. и М. приступили к переводу *Евангелия Апракос, выбор к–рого был обусловлен потребностями богослужения. Текстологич. исследованием Л.П.Жуковской доказано, что Кирилл перевел сначала краткий, воскресный Апракос, древнейшие списки к–рого дошли до нас в слав. редакции 11 в. (напр., Ассеманиево Евангелие), параллельно с избранным Апостолом (наиболее ранний, т. н. Енинский список, также относится к 11 в.). В своем предисловии к переводу Евангелия на слав. яз. Кирилл ссылался на переводческий опыт нек–рых сир. авторов, считавшихся неправоверными, что свидетельствовало не только о знании Философом семит. языков, но и о широте его взглядов. После смерти Кирилла краткие переводы были доведены до полных Мефодием и их учениками.

Переводческие труды, начатые братьями в Константинополе, были продолжены ими в Моравии в 864–67. В основу слав. перевода Библии была положена *Лукианова (называемая также константинопольской, или сирийской) рецензия Писания, на что указывал еще *Евсеев. Об этом, в частн., свидетельствует и состав слав. сборника *Паремий. Братья не составляли новых книг, а переводили аналогичные греч. сборники–Профитологии, к–рые восходят к Лукиановой версии. Паремийник К. и М. воспроизводит не просто константинопольский тип Профитология, но «является копией текста самого центра византизма — чтения константинопольской Великой Церкви» (Евсеев).