Тридцать лет на Старой площади - Карен Брутенц

Но давайте воздадим и самим себе. За три года в ЦК поступило 500 писем только по вопросу о Нагорном Карабахе. Потом пошли и делегации в Москву. А у нас была рутинная реакция. Эти, мол, там «армяне все никак не поделятся» и т. п. Это рутинный, негодный подход к такому деликатному вопросу. Не увидели мы его своевременно.

Мы привели в движение все общество. Оно обсуждает. Обсуждает все, в том числе и национальные проблемы. Появляются и здесь всплески и экстремистские взгляды… Если Центральные Комитеты не занимаются тем, что положено, то возникают неформальные комитеты, как это и произошло в Армении.

Не было изучения, настоящего исследования национальных проблем, корней негативных явлений, прошлого опыта по их преодолению. Запустили все это. А надо разбираться предметно, конкретно — так как занимаемся сейчас, например, хозрасчетом или разоружением. И нужна, товарищи, величайшая уважительность и величайшая принципиальность!

Еще раз хочу подчеркнуть: события не ставят под сомнение ленинскую национальную политику. Наоборот, они подчеркивают ее значимое и особую опасность отступлений от нее. Все эти — кунаевщина, рашидовщина, коченяновщина, алиевщина — вот вопиющие примеры отхода и извращения советской национальной политики. Они представляют опасность и для перестройки, провоцируют такие явления, которые вредят многим нашим начинаниям. Но и наоборот — успешная реализация планов перестройки — это сейчас самая надежная база для утверждения принципов и последовательного осуществления ленинской национальной политики.

А как оценивать людей, которые несут ответственность и которые были втянуты в события? Мы должны четко отдавать себе отчет, с кем имеем дело. Ведь сколько бесед, разговоров было с двумя лидерами Азербайджана и Армении. Совсем недавно Егор Кузьмич (Лигачев. — К. Б.) встретился с ними. Посидели, послушали, удалились. А под конец даже немного и обнаглели. Здесь вопрос ясен. Однако и в отношении их надо поступать с умом, с учетом момента и ситуации. А с другими? Вот неформальный комитет в Армении. Разогнать его — дело простое, так же как и заняться разоблачительством в отношении Сильвы Капутикян. Но к чему приведет? Опозоримся ведь только.

Нужно действовать исключительно силой правды, силой идейности, уважительной и деликатной работой с людьми…

А возьмите Азербайджан, деятельность Алиева. Сколько мы потеряли в этом регионе за 15 лет его пребывания на посту! Вот тут-то и включился национализм, наложился на процессы, которые имеют социально-политическое происхождение, связаны с нравственной дискредитацией руководства. Да, мы можем констатировать кризис руководства ЦК Азербайджана и ЦК Армении. Не хочу сказать, что имеем также «кризис» и нашего руководства ими. Но и у нас есть о чем подумать.

Нужно очень тщательно разработать все подходы, всю тактику поведения в отношении партийных организаций Азербайджана и Армении. Иначе можно еще больше наломать дров. Нужен другой уровень идеологического воздействия, нужны живые контакты с людьми. Есть там здоровые силы. И они немалые. Есть большой потенциал реальной привязанности разных народов на бытовом уровне, на производственном, в коллективах, по месту жительства. Можно и нужно их убеждать в том, что линия, которую определило Политбюро, — единственно правильная.

В разговоре с Капутикян и Балаяном я им говорю: ведь вот, смотрите, Политбюро приняло решение. В Азербайджане его восприняли. А вы, армяне, по-прежнему никак не угомонитесь, А она мне отвечает: а чего же им возражать, решение-то в их пользу. Даже она не поняла. Я ей говорю: мы, прежде ради вас, приняли именно такое решение, ради армян. Вот сойдут эмоции, улягутся страсти — сами спасибо скажете, что поступили именно так.

Да и то не всюду удалось удержать ситуацию. В Сумгаите произошел взрыв: 31 смерть — 6 азербайджанцев, остальные армяне. А если бы не приняли мы этого решения, удалось бы остановить?

Надо, товарищи, сохранять принципиальность, но не выходить из себя, не давать волю нервам и собственным эмоциям. Не делать искусственно врагов…

Нельзя давать волю и обиде. Обидно, конечно, когда говорят, что партия потеряла контроль над обстановкой, когда не коммунисты уже управляют, а самозванный комитет. Обидно. Но мы не можем позволить себе роскоши нервничать даже и по этому поводу. Переживать — да, никому не запретишь. Но из себя не выходить, выполнять свою политическую миссию.

Процесс оздоровления — большая, длительная работа… Да, главный, решающий метод нашей деятельности — политический. Но надо принимать и какие-то защитные меры для тех, кто выполняет задачу обуздания разбушевавшейся стихии. Нельзя превращать наших милиционеров и солдат в смертников, которые вынуждены голыми ладонями отбиваться от камней и железных прутьев. Повторяю, главные методы — политические Но власть должна быть властью, закон должен торжествовать.

Повторяю, какие-то меры надо принять, чтобы люди, выполняющие приказ в обстановке крайнего Нервного и физического напряжения, могли защитить себя. Мне докладывали, что курсанты падали в обморок, когда видели, что наделали погромщики (в Сумгаите — К. Б.). А если бы в этот момент у них в руках были автоматы, тогда что произошло бы?

Сейчас надо серьезно взяться за всю проблему в целом. Надо посылать толковых людей — ив Карабах, и в Армению, и в Азербайджан. Иметь четкую программу действий, нельзя это делать «навалом», для отчета. Как договорились, совещание в ЦК надо провести по национальному вопросу. В основу его положить показ завоеваний нашей национальной политики, силу нашего интернационализма, накопленный потенциал нашего многонационального сообщества. Проанализировать, как в реальной жизни проходили процессы национального развития, что появились целые новые поколения, образованные поколения, своя интеллигенция. Они обратились к историческим и культурным корням своих народов. Все это реально и все это надо учесть. И надо добиться по-настоящему авангардной работы партийцев, партийных организаций и в производственных коллективах, и среди населения».

После заседания Е. Лигачев, касаясь книжки Мамедкули-Заде, сказал мне: «Да, но в Армении издают такие же книги». Это было голословное, необдуманное заявление. В столь «ответственных» устах оно приобретало непомерное значение, настраивая аппарат определенным образом.

Вспомнил об этом вовсе не для того, чтобы присоединиться к недостойному хору хулителей этого человека. Напротив, отношусь к нему с неизменным уважением как к редкому в тогдашнем руководстве КПСС неконъюнктурному деятелю, имевшему собственное мнение и готовому его отстаивать, способному принимать решения и добиваться их реализации. Я не раз был свидетелем, когда другие секретари при обсуждении трудных вопросов либо отмалчивались, либо выступали в роли людей, о которых в народе говорят: «Ни рыба ни мясо». С Лигачевым такого не бывало. Клеветническая кампания против него, организованная некоторыми «прогрессистами» в КПСС и «демократами», — одно из самых убедительных доказательств их моральной нечистоплотности. Уж у кого нет оснований любить Лигачева, так это у Горбачева. Но и он замечает: «Я не разделяю, например, позиции Лигачева, но уважаю его взгляды. На определенном этапе мы разошлись. До 1988 года, как он говорит, у нас было все хорошо. А потом разошлись. Но этого человека я уважаю за то, что он высказывает свое мнение».