Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Я вот чего не пойму, Детлеф, — сказал Бреугель. — Мы пересчитали караван дважды. И откуда бы мы ни начинали, мы подучали одно и то же число.

— Двадцать семь?

— Нет, двадцать шесть. И все же во дворе занято двадцать семь мест.

Детлеф рассмеялся.

— Это же глупо. Вы, наверно, неправильно расставили повозки, и они заняли слишком много места.

— Вы же знаете конюхов Крали. Повозки стоят ровно, как солдатики на столе у старого Максимилиана.

— Ну так вытащите одну из телег с декорациями на дорогу, чтобы освободить место, да идите выпейте чего-нибудь.

На другой день перед отъездом Детлеф и Бреугель пересчитали повозки, выкатывавшие на горную дорогу.

— Дружище, их двадцать шесть.

— И наш собственный фургон, Детлеф. Двадцать семь.

Это была загадка, но она, конечно, не шла ни в какое сравнение с тем, что произошло с Детлефом во дворце фон Кёнигсвальдов. Трудно было всерьез считать лишнюю повозку дурным предзнаменованием.

Но на следующую ночь Козински, рабочий сцены, все еще прихрамывающий на сломанную ногу, явился с жалобой.

— Мне казалось, вы хотели, чтобы я ехал в хвосте каравана.

— Да, Козински, хотел. Твоя повозка самая тяжелая и медленная. Декорации и твои умственные способности вместе взятые тормозят ее. В конце дня тебе всегда нужны лишние полчаса, чтобы догнать нас.

— Тогда кто едет позади меня?

Детлеф и Бреугель переглянулись и в унисон произнесли:

— Двадцать седьмая повозка.

— И чья же?

— Кто его знает?

Этой ночью они ночевали под открытым небом, разделив повозки на несколько групп. Четыре группы по шесть, и еще три осталось. Двадцать семь. Детлеф и Бреугель независимо друг от друга пересчитали их еще раз, и получилось двадцать шесть. Но, тем не менее, их было четыре группы по шесть и еще три.

— Детлеф, — подвел итог Бреугель, — с нами едет лишняя повозка, которую мы можем видеть не всегда.

Детлеф сплюнул в костер. Женевьеве добавить было нечего.

— Ну, и кто же это путешествует с нами?

Детлеф в этот вечер говорил не слишком много, и Женевьеве не удалось вовлечь его в беседу. Он посовещался с людьми Крали и заставил их стоять на страже до самого рассвета. Когда все уснули, Женевьева пересчитала повозки. Двадцать шесть. В эту ночь у нее было свидание с юнцом, играющим Конрадина, и она славно насытилась. На следующее утро он выглядел бледным и вялым и какое-то время избегал ее, наверно, она немножко утратила контроль над собой и взяла слишком много.

Но теперь путешествие завершилось. Она огляделась, ища Детлефа, но он был слишком занят с Бреугелем и архитектором, спорил с ними насчет эскизов. Они могли воспринимать замок лишь как гигантскую сцену, которую надо использовать так, чтобы произвести наиболее сильное впечатление. Гуглиэльмо, коммерческий директор из Тилей, ушел с местным бургомистром сверить список заказанной провизии и расплатиться. Женевьева снова надела очки, через дымчатые стекла ей было лучше видно.

Остальные члены труппы весело входили внутрь сквозь огромные главные ворота, отыскивая свои жилища, вздыхая с облегчением, что уже больше не в пути. Мимо пронеслась Лилли Ниссен со своей маленькой свитой — рабом, костюмершей, астрологом, консультантом по макияжу — и вступила в замок, словно королева, прибывшая с визитом к менее знатному дворянину.

Женевьева медлила, стоя на дороге. Оглянувшись назад, она увидела тех, кто тоже колебался.

Руди, Вейдт, Менеш.

Каждый из них стоял в одиночестве, глядя на крепость, вспоминая…

V

В первую ночь в крепости Руди устроил вечеринку и пригласил всех. Вечеринка состоялась бы в любом случае, но Детлеф Зирк был настолько добр, что позволил Руди устроить ее. Разумеется, еду и вино обеспечил кронпринц Освальд, не говоря уж о самой крепости, но именно Руди претворил идею в жизнь.

Последние недели, с того момента, как Освальд отыскал его в «Черной летучей мыши», оказались удачными для Руди. Он не стал пить меньше, но то, что он пил, отличалось отменным качеством. Он снова рассказывал свои старые истории, с обычными «исправлениями», но теперь слушатели проявляли к ним совсем иной интерес. Детлеф внимательно слушал его живописания похода на Дракенфелс, и театральный народ поощрял его рассказывать на бис о других его подвигах.

Руди всегда нравились люди театра. Эржбет, когда они впервые встретились, танцевала в кочующем цирке. Он и его шайка часто выдавали себя за странствующих актеров. Теперь, на вечеринке, вся труппа наслаждалась лучшей из его театральных истории. Он вспоминал времена, когда, вскоре после того как он сыграл в Драквальдском лесу роль дворянина, ему пришлось устроить целое представление для своих прежних жертв в надежде убедить их, что его шайка — действительно люди искусства, а не разбойники. Теперь, по его словам, получалось, будто лорд Хальмар Польциг тотчас узнал его, но все же настоял на представлении, желая унизить Руди. Разбойники Руди, окруженные ополченцами лорда, на ходу сымпровизировали трагедию о короле разбойников и его танцующей королеве, и к концу представления Польциг был настолько тронут, что велел наградить Руди и разрешил им беспрепятственно следовать дальше, взяв под свое покровительство.

Детлеф хохотал во все горло, когда Руди рассказывал эту историю, изображая коварного лорда и дерзкого юнца, каким был когда-то.

Остатками затуманенных спиртным мозгов Руди помнил настоящего лорда и пятерых славных ребят, которых тот задушил тетивами от лука, догнав банду. Помнил тюремщика лорда — почти совсем мальчишку — и как тот вопил, когда Руди бил его головой о камни тюрьмы, перед тем как удрать через сточные трубы замка. Грязный и всхлипывающий, король разбойников с позором уползал прочь, словно лесной зверь. Это было время крови, грязи и отчаяния.

Чем дольше Руди рассказывал о богатой добыче, славе и приключениях, тем больше начинал верить, что это и есть настоящая правда. Как все было на самом деле, больше не имеет значения. Эржбет мертва, Польциг мертв, мальчишка мертв, его мозги размазались по полу — те времена мертвы. А его выдумки живы. Детлеф, с его историями и драмами, это понимал. И Освальд тоже. Он затеял эту постановку, которая сохранит их имена для грядущих поколений. Руди — грязный убийца, Руди, который выл от горя и страха, раздробив череп невинному юнцу, будет забыт. Руди — короля разбойников, Руди — верного спутника отважного Освальда станут помнить до тех пор, пока найдутся сцены и актеры, чтобы выходить на них.